При попытке выйти замуж - Малышева Анна Жановна
Дворник же подошел к лавке, на которой сидел Леонид, и пристроился рядом.
— Сигаретой не угостите?
— Отчего же, — младший оперуполномоченный вынул пачку. — Пожалуйста.
— Благодарствуем. — Дворник затянулся и полез в карман.
— Сейчас, мил человек, найдем пепельницу, а то мусорить у нас здесь ни к чему.
Леонид окончательно обалдел. Курить во дворе и стряхивать пепел в пепельницу — такого он не то что никогда не видел, но и вообразить не мог.
— Зачем пепел? Зачем так говорите? Окурки, — пояснил дворник и извлек наконец из внутреннего кармана маленькую переносную пепельницу с крышкой. Удобнейшая, между прочим, вещь.
Но поскольку эта вешь нашлась лишь в кармане рубашки аккуратиста-дворника, ему пришлось расстегнуть телогрейку, и Леонид опять потрясенно замер. Нет, не подумайте, что под телогрейкой оказался смокинг, да и никакой праздничный наряд не порадовал бы Леонида так сильно. Там, под телогрейкой, был рабочий комбинезон синего цвета, на груди которого крупными желтыми буквами было написано «Mirro».
— Откуда? — прохрипел Леонид, неловко ткнув дворника в грудь.
— Костюм? — дворник заговорщически огляделся. — Не поверишь, мил человек, на помойку выбросили. Новый! Совсем новый!
— А злые люди говорят: «Курить — здоровью вредить», — радостно заорал Леонид. — Вот не курил бы я — да? И что? И не встретил бы вас. Правда? Ха!
Дворник, растерянно глядя вслед долговязому молодому человеку, бегущему к подъезду дома номер 20, бормотал себе под нос:
— Ворота делать надо, давно говорил. А то ходют тут…
Бригадира ремонтников звали Иван, что подтверждало правоту полковника о языковой близости славянских народов. Иван оказался здоровенным детиной двухметрового роста с огромными руками, которыми, при желании, можно было вырыть котлован любой глубины, не прибегая к помощи лопаты или бульдозера. Еще к особым приметам югославского рабочего Леонид отнес копну черных жестких волос, черные же горящие глаза и смуглую кожу — нет, Леонид совсем иначе представлял себе простых славянских парней.
— Здраво, — хмуро сказал Иван. — Шта треба?
— Иван, вы случайно не встречали в вашем доме человека в такой же форме, как ваша? — спросил Леонид и тут же запечалился — вопрос был сформулирован слишком сложно.
— О-о! Да! — бригадир, однако, что-то понял. — Униформа, да. Много грязя. О-о, грязя! — Иван поморщился. — Поправка.
Леонид распахнул словарь на букве «П».
— Ага, поправка — ремонт. А чужих, чужих вы не встречали в том доме, где сейчас работаете? Где поправку делаете? Или поправляетесь… ну как сказать-то? — Леонид виновато посмотрел на Ивана.
— Поправлямо кучу, — подсказал тот и тут же возмутился: — Какво идиото правило ту кучу?!
— Так. — Леонид задумался. — Идиот. Не про меня ли?
Словарь показал, что обижаться Леониду не на что. Югослав всего-навсего возмущался теми, кто построил этот дом, или по-сербски «кучу».
— Так вот, когда вы поправляли кучу, — младший оперуполномоченный обучался языку на лету, — чужих не встречали?
— Чужих човек?
— Да, да, чужих человек, — обрадовался Леонид. — Ты видеть здесь чужой? Тут здесь? — Леонид, в ужасе от того, что произнес, густо залился краской. Он понимал, что, коверкая русский, он вряд ли приблизится к сербскому, но говорить нормально ему мешали детские впечатления, основанные на фильмах о Великой Отечественной войне. Немцы из этих фильмов чудовищно обращались с русским языком.
— Тут? Здесь? Хозяйку сам видео. Хозяйка. Знаш, каква лепотица! Очи, ноге! У вас у Русии женске су весома лепы, весома сгодны.
Леонид тоже считал, что женщины в России лепы и сгодны, но не о женской красоте он пришел сюда беседовать.
Заметив, что Леонид загрустил, Иван бросился к шкафу, достал оттуда бутылку с прозрачным содержимым, два стакана и радушно предложил.
— Попиемо ракию? Домача!
Леонид помотал головой.
— Само едну! — стал уговаривать его Иван. — Едну ты, едну я.
— Ладно, давай, — махнул рукой младший оперуполномоченный. — Может, лучше поймем друг друга.
Иван налил водку, и они выпили. Помолчали, посмотрели друг на друга, и Иван вопросительно кивнул в сторону бутылки. Леонид кивнул утвердительно. Они выпили по второй, потом по третьей. Леониду заметно полегчало, и он рискнул возобновить разговор:
— Ты вообще-то по-русски понимаешь?
Иван нахмурился:
— Я добро говорим русски.
— Отлично. Скажи, кто мог выбросить вашу форму, вот такую, как на тебе? Просто выбросить на помойку. Вот так. — Леонид расстегнул пиджак, грубо скомкал его и швырнул в угол комнаты. — Понимаешь меня?
Иван с испугом и осуждением наблюдал за действиями младшего оперуполномоченного:
— Нико не може загубити добру униформу. — Он бросился вслед за пиджаком, отряхнул его и бережно повесил на спинку стула. — Ню треба куповати.
— Тьфу, ты опять за свое. Я не понимаю. Никто не мог, ты считаешь?
Иван кивнул.
— А ты видел здесь человека в такой же форме?
Иван задумался:
— Да. Био у истой униформе. Высоки, дебели, гадни, бела коса…
— О господи! — ужаснулся Леонид. — Высокий дебильный гад с белой косой?
— Ебемте бога! — Иван схватился за голову, а Леонид опять за словарь, в котором он почему-то принялся искать перевод не «дебели» и не «гадни», а только что услышанного матерного ругательства, хотя и безо всякого словаря прекрасно понял его смысл. Каково же было его удивление, когда оказалось, что Иван и не ругался вовсе, а сказал просто-напросто. «Господи боже мой».
— А ничего у вас язык, — похвалил Леонид. — Выразительный.
Иван, отобрав у оперуполномоченного словарь, принялся сам искать нужные слова. Оказалось, что характеристика незнакомца в форме «Mirro» была не столь уничижительной. Речь всего-навсего шла о высоком, толстом, светловолосом человеке.
— Не кажит «здраво», ездит на «Лада». Позадина ее покривлена.
— Чья позадина покривлена? — Леонид выхватил словарь у Ивана.
— У «Лады». — Югослав не сопротивлялся.
Записав приметы незнакомца, который не здоровается при встрече и разъезжает на «девятке» синего цвета с помятым задом, Леонид покинул гостеприимный дом номер 20 по Малому Тверскому переулку. Иностранный разговор так утомил и даже измотал его, что, выйдя на свежий воздух, младший оперуполномоченный плюхнулся на лавку и долго листал сербскохорватско-русский словарь, что, безусловно, свидетельствовало о крайнем нервном истощении.
Глава 10
ВАСИЛИЙ
Полковник Зайцев ликовал.
— Вот. Все тайное является таковым только до поры до времени. На Кузнецовых ваши бандиты прокололись, и не раз, не два, а трижды!
— Они такие же наши, Сергей Иванович, как и ваши, — заметил Леонид, за что полковник целую минуту испепелял его жутким взглядом. Сомнений не оставалось: всю пенсию зосимовского дедушки придется ухнуть на мази от ожогов.
— Итак, мы имеем брошь, сданную в антикварный, и описание того, кто ее сдал. Это — раз. Мы имеем описание человека в рабочей спецовке, который не был членом ремонтной бригады в подъезде Кузнецовых. Это — два. И, наконец, мы имеем эту самую рабочую одежду, в которую вырядился злоумышленник для того, чтобы обмануть доверчивую консьержку и проникнуть в подъезд.
— А одежда-то откуда? — спросил Гоша Малкин, который влетел в кабинет ровно в середине тронной речи полковника.
— От меня! — с гордостью выпрямился Леонид.
— Он дал тебе поносить? — Гоша плюхнулся на стул рядом с Василием и привычно начал ерзать с целью устроиться поудобнее. Обычно на поиски удобной позы у него уходило от сорока минут до часа.
— Значит, так, Малкин, — полковник хотел казаться строгим, но хорошее настроение ему мешало. — Впредь попрошу вас не опаздывать на совещания. Вы — следователь и, разумеется, имеете полное право не ходить на собрания оперативной группы, но коль уж соизволили прийти, будьте добры делать это без опозданий.
