Джим Томпсон - Побег
Лицо Кэрол просияло. Она выскочила из машины и, обогнув, подошла к ней сзади; вытащив пистолет из-за пояса, она двумя сухими металлическими щелчками проверила патронник, прежде чем засунуть его обратно. В глазах Дока, наблюдавшего за ее действиями, промелькнуло неодобрительное выражение. Он положил ладонь на ее руку, и она стала забираться в багажник.
Она должна относиться к этому очень спокойно, предупредил он. И ничего не предпринимать без его указаний. Бейнон — не убийца. Он — очень видный человек, а им — ей и Доку — предстоит долгий путь.
Кэрол понимающе кивнула. Она залезла в багажник, и Док опустил крышку, не задвигая язычок замка.
Как он и предполагал, жилище Бейнона оказалось всего в нескольких сотнях ярдов, сразу же за гребнем ближайшего холма. Дом был одним из тех старомодных жилищ на ранчо, двухэтажным и выкрашенным в белый цвет, с длинной верандой, или галереей, тянущейся вдоль фасада.
Вниз по склону, с задней стороны дома, стоял большой красный амбар, теперь разделенный перегородкой с одной стороны, для того чтобы у Бейнона был гараж для машины. К нему прилегал дощатый загон для скота, который в дальнем конце выходил на поросшее буйной травой пастбище. На нем паслась пара скаковых лошадей и несколько штук белоголового скота. Бейнон не держал никаких рабочих; ранчо, если его можно было так называть, было для него всего лишь хобби. Когда ему приходилось отлучаться по своим делам, за его маленьким стадом присматривал сосед.
Док припарковал машину во дворе, под сенью шишковатого трехгранного тополя. Он вылез наружу, между делом отряхнув одежду, и огляделся вокруг. Было очень тихо. В большом старом доме с его черными, зашторенными окнами, казалось, никогда никто не обитал. Машина Бейнона — модель трехлетней давности — стояла в гараже, но ничто не говорило о присутствии хозяина.
Док зашагал по двору, насвистывая что-то негромко без всякой мелодии. Взошел на крыльцо. Парадная дверь была открыта. Он окликнул через другую решетку: «Бейнон» — и постоял, выжидая и прислушиваясь. Ответа не последовало — ни единого звука. Но это само по себе — отсутствие звука и полная тишина — было своего рода ответом.
Док открыл решетку. Снова захлопнул ее — снаружи. Потом сошел с крыльца и молча прошел вокруг дома к черному ходу. Она также была открыта, а решетка не была закрыта на щеколду. Он заглянул внутрь, щуря глаза в полумраке.
Негромко вздохнув, зашел внутрь. Бейнон сидел за длинным кухонным столом, подпирая руками голову. На клетчатой клеенке перед ним стояли опрокинутый стакан и полупустая бутылка виски емкостью в одну кварту.
«Пьяный, — подумал Док с меньшей терпимостью, чем обычно была ему свойственна. — У большого человека проблемы, вот он и напился».
Взяв из раковины стакан, он обошел вокруг стол и сел напротив главного по помилованиям. Он налил себе выпивки, сделал глоток и закурил сигарету. Он намеренно пустил дым в человека напротив — это был, вероятно, самый верный способ привести его в чувство не напугав. Голова Бейнона с буйной черной шевелюрой нервно дернулась; потом, внезапно, он сел прямо.
Не считая совсем легкой хрипотцы в голосе, он выглядел вполне трезвым. Либо он расплескал гораздо больше виски, чем выпил, либо уже проспался. Его жгучие, черные глаза были ясными. В них было столько презрения и столько понимания в отношении Дока! Как тогда, в тюрьме.
Док улыбнулся, слегка повел стаканом:
— Надеюсь, ты не возражаешь? Очень уж денек выдался нелегкий.
— Где твоя жена? — проговорил Бейнон.
— Мы путешествуем в разных машинах. Она приедет где-то через час.
— До чего мило с ее стороны, — сказал Бейнон своим грудным, мелодичным голосом. — Просто очень-очень мило с ее стороны, что она приезжала меня навестить. — Он налил себе выпивку и осушил все одним глотком. — А теперь, может, и не приедет, — сказал он. — Возможно, ее приходы и уходы прекратились навсегда.
Док безмятежно пожал плечами:
— Если ты намекаешь, что я ее убил...
— Скажи, а где Руди, Маккой? Где твой друг Торренто? Он тоже в другой машине?
— Да. И ни он, ни машина не на ходу, если тебя это интересует. Я думал, тебе в первую очередь будет интересно узнать, что в моей машине — деньги из банка.
Это была наживка! Но Бейнон не клюнул на нее. Док снова помахал ею перед ним:
— Ты получил от меня пять тысяч долларов, вернее, от моей жены. Я согласился заплатить еще пятнадцать тысяч. Откровенно говоря, — Док посмотрел как можно более искренне, — откровенно говоря, я не думаю, что этого достаточно, мистер Бейнон. Мы получили на этом деле не так уж и много, как рассчитывали, но это не ваша вина. И...
— Пока убиты три человека, Маккой. И кто, по-твоему, в этом виноват?
— Да будет вам. — Док развел руками. — Вы только не подумайте...
— Кэрол — твоя жена — говорила мне, что никого не убьют. Она поклялась, что это будет так.
— Мне жаль. Как мне представляется, она просто старалась щадить ваши чувства. Но, возвращаясь к теме...
— Как ни крути, это убийство, Маккой. Сколько их еще будет, прежде чем все это закончится? Если это когда-нибудь вообще закончится. Сколько еще жизней будет на мне?
Док поколебался, ему хотелось придумать какой-то успокаивающий комментарий. Потом он немного наклонился вперед и заговорил неожиданно резко. Бейнону лучше бы перестать беспокоиться о других. У него есть, или будет, немало оснований для беспокойства на свой собственный счет.
— Это лишь вопрос времени — когда дело в Бикон-Сити повесят на меня. Когда это произойдет, человеку, ответственному за мое помилование, — то есть тебе — придется отвечать на очень непростые вопросы. И на них есть только один ответ: что я — убийца и вор.
Бейнон посмотрел на него как-то странно: взглядом тупого удивления:
— Итак, ты это предвидел. Ты точно знал, чего мне это будет стоить. Моей карьеры, позора, исключения из коллегии. Может быть, длительного тюремного срока. Ты знал все это, и все-таки, все-таки...
— Да брось ты драматизировать ситуацию, — осторожно вставил Док. — У тебя какое-то время будут неприятности, но вовсе не такие серьезные. У тебя много друзей, настоящая репутация. Это общепризнанный факт — что ты за свою жизнь не взял ни одного нечестно нажитого гривенника. При таких...
— Ни одного гривенника, Маккой? — Бейнон хрипло засмеялся. — А ты не считаешь, что я взял штук эдак тридцать?
— Я имел в виду, — объяснил Док, — что в данных обстоятельствах у тебя все должно пройти гладко. Наверное, самое худшее, в чем тебя могут обвинить, — это в грубой судейской ошибке. — Он промолчал, чуть нахмурившись, когда Бейнон снова засмеялся. До него донесся металлический скрип, слабый, почти потонувший в ночном бризе. Автомобильный багажник — то ли открывающийся, то ли закрывающийся. — В судейской ошибке, — повторил он, не сводя глаз с главного по помилованиям. — Так вот, это не так уж ужасно, правда? Это будет легче пережить, учитывая, что вместо дополнительных пятнадцати тысяч ты получишь — ну, скажем, двадцать семь с половиной?
— Двадцать семь с половиной, да? — Бейнон кивнул с серьезным видом. — Двадцать семь тысяч пятьсот просто для того, чтобы это пережить. А сколько я, по-твоему, должен получить, Маккой, чтобы посмотреть в глаза самому себе?
— Нисколько, — сказал Док. — Ни единого гроша. — Он устал, ему надоело нянчиться с Бейноном. Он не видел никакой на то причины. Этот человек не совершит ничего скоропалительно; он не сделает ничего по прошествии времени. Он просто хотел поплакаться — устроить как бы демонстрацию совести, которая благополучно спала в то время, пока он торговал своей должностью. — Ты — жулик, — продолжил Док. — И особо гнусной разновидности. Так что хватит сражаться с фактами. Просто прими их, извлеки из них как можно больше пользы. Поверь, ты обнаружишь вскоре, что это не так уж плохо.
— Понятно! — Уродливая ухмылка исказила изможденное лицо Бейнона. — Ты считаешь, что мы одного поля ягоды, да?
— Нет, — произнес Док ровным голосом, — ты гораздо хуже меня. Ты знал, что я за человек, а я никогда не притворялся кем-то другим. Ты знал, если только ты не круглый дурак, что я играю жестко, когда считаю это необходимым. Ты не обязан был давать мне помилование; никто тебя за руку не тянул. Ты сделал это ради денег, да и деньги-то были совсем небольшие, если уж на то пошло. Ведь небольшие, скажи?
Ухмылка Бейнона стала еще шире. Он негромко произнес:
— А ты не заблуждаешься на сей счет, Маккой? Не был ли здесь задействован другой фактор и был ли у меня выбор?
— Я не знаю, что бы это могло быть.
— Нет. — Бейнон медленно кивнул. — Нет, ты действительно не знаешь, правда? Я был уверен, что ты знаешь, что все это было подстроено заранее. Я был в этом уверен, несмотря на то что мне очень хотелось думать обратное. А теперь — выпьем чуток, мистер Маккой? Хотя нет, я думаю, обстоятельства требуют, чтобы мы выпили как следует. — С мрачной учтивостью он плеснул виски в стакан Дока. Потом наполнил свой собственный, сочувственно выпятив губы, когда Док резко отставил выпивку в сторону. — Я вас нисколько не виню, сэр. О, поверьте мне, я понимаю ваши чувства. Можно сказать, что одно время они полностью совпадали с моими.
