Данил Корецкий - Когда взорвется газ?
— Строиться надо было среди равных, Иван, зависть, она как порох — пыхнет когда-нибудь, потушить не успеешь. Чем выше твой дом, тем больше врагов!
— Знаю, знаю, — отшучивался Черепахин, разливая горилку. — Маркс писал: «Человек может построить самый хороший дом и чувствовать себя счастливым, но если рядом кто-то построит лучший, то жизнь его будет безнадежно испорчена!» А если выстроит в двух кварталах — то и ничего… Психология!
— Вот именно! — Рюмки чокались, подогревая возмущение трудяг-огородников.
— Я же его за копейки купил у деда Миколы, — объяснял Иван Сергеевич. — Он себе готовый ДЗОТ соорудил: стены из природного камня, решетки, стальная дверь… Я как увидел, понял — да это на века, его можно до неба надстраивать! Ну, пока только второй этаж из дерева сделал, ДЗОТ в цивильный вид привел да сад разбил. Короче, можно сказать, за шапку сухарей такой гарный особняк приобрел… Ну, а соседей выбирать не пришлось, уж извиняйте…
Остро пахло пожаром и бедой, но Иван Сергеевич смотрел на пепелище и разоренный сад совершенно равнодушно. В другой ситуации у него бы сердце кровью обливалось, но когда сам закован в наручники и жизненные перспективы теряются в зловонном тумане тюремных застенков, на имущественные потери смотришь со стоицизмом древних философов.
— Ничего, Иван Сергеевич, дача — дело наживное! — почти дружески похлопал его по спине следователь. — У вас же страховка есть? Ах да, конечно, есть, я же спрашивал… Ну, вот видите, можно не волноваться.
Крайко привез Черепахина под охраной двух сутулых оперативников, насупленных невысоких молодых ребят в дешевых китайских кожаных куртках, черной и коричневой. К левой руке «коричневого» была пристегнута правая рука Черепахина. Конвоир постоянно курил, как это ни удивительно, ментоловые «Мальборо», а «черный», громко чавкая, жевал резинку. Но, как опера ни старались, и табачный дым, и клубничная жвачка вовсе не забивали, а только оттеняли и даже усиливали убойную вонь вчерашнего перегара, так что все их потуги были напрасны, как в случаях, когда не особо соблюдающие элементарные правила гигиены люди пытаются «накрыть» запах немытого тела дорогим парфюмом, что всегда дает еще более отвратительный результат.
— А я и не волнуюсь, — усмехнулся Черепахин. — Страховки как раз на шапку сухарей и хватит…
— Что? — не понял Крайко.
— Да, это я о своем, — махнул свободной рукой Черепахин, и тут же стальной браслет больно врезался в запястье.
— Не дергайся! — процедил «коричневый». — Тебя же предупреждали…
Следователь остановился метрах в восьми от обгорелых развалин, на границе сухой дороги и перепаханной пожарными машинами грязи, припорошенной пеплом. Дальше ему идти явно не хотелось.
— Давайте, парни, заводите Ивана Сергеевича, — сказал, поеживаясь от утреннего холодка, Крайко. — Пусть достает свою копилку.
— Куда заводить?! — возмутился «коричневый». — Вон второй этаж на ниточке висит!
— Точно! — поддержал его «черный». — Я в новых туфлях, а там вон какая срань! И вообще, оно рухнет в любой момент!
Крайко переступил с ноги на ногу.
— Ну, пусть один пойдет. Вот, Николай, раз ты к нему прикован…
— А я перекуюсь! — живо возразил «коричневый».
— Ну, перекуйся с Фомичевым, — кивнул следователь.
«Черный» покачал головой.
— Я туда не полезу. Хотите, Петр Васильевич, мы его к вам подстегнем…
Лицо Крайко покрылось красными пятнами.
— Вы что, совсем охренели?! Я следователь, процессуальная фигура, я здесь старший! А вы приданы мне в подчинение для обеспечения следственного действия!
— Мы и обеспечиваем! — в два голоса сказали оперативники. — А лезть в развалины — это не наша функция. Для этого спасатели есть!
— А чего мы тогда сюда приехали? — раздраженно спросил Крайко. — Воздухом подышать да на пожар посмотреть?
Оперативники переглянулись.
— Ну, почему… Пусть он один спустится. А мы перекроем пути отхода…
Следователь принужденно откашлялся, явно выигрывая время.
— А если убежит?
— Кто, я?! — изумился Черепахин, который молча слушал развернувшуюся дискуссию, смиренно переводя взгляд с одной спорящей стороны на другую. — Нашли беглеца…
«Коричневый» оперативник, по-папиросному переместив сигарету в угол рта, вытащил из-под куртки пистолет. Это был «форт», созданный уже в эпоху самостийности по схеме советского «макарова», но с элементами внешнего вида «кольта». Очень красноречивый символ метаний молодого государства от старых ценностей к новым, от бывшего старшего брата к желаемому будущему… Впрочем, пользователи оружием — люди всегда предельно конкретные и над подобными сложностями не задумываются. Тем более что свою основную задачу — переводить живых существ в мертвое состояние — любой пистолет, независимо от системы, конструкции и страны-производителя, выполняет одинаково успешно.
— А куда он денется? Шаг влево, шаг вправо — побег, прыжок на месте — провокация. Огонь открываем без предупреждения!
«Черный» тоже обнажил оружие.
Крайко вновь покашлял.
— Иван Сергеевич, сейчас в отношении вас действует инструкция по конвоированию арестованных и задержанных, — доброжелательно, но строго объявил он. — А это жесткий документ. Он действительно разрешает конвоирам застрелить вас при попытке к бегству. Как говорится, без суда и следствия!
Несмотря на прохладу, Черепахину стало жарко. Неужели у них уже все решено?! Неужели прямо сейчас?! И не будет того призрачного шанса в подвале…
— Не бойся, дядя! — усмехнулся «коричневый», заметив капли пота на лбу. — Не дергайся, и все будет нормально. Главное — без резких движений. Понял?
— Понял, — кротко, как и полагается задержанному, кивнул Черепахин.
— Отстегиваю! — сказал «коричневый».
Несмотря на лоховатый вид и перегар, действовали опера грамотно: «коричневый» спрятал пистолет и расстегнул браслет наручника, а «черный» стоял сзади и целился подконвойному в спину.
«Коричневый» на миг задержал кисть Черепахина, разглядывая деформированные костяшки. У него были точно такие же.
— Боксом занимался? У кого?
— У Харламова. А ты?
— У Яковлева. Но все равно не дергайся! Давай вперед!
— Хоть зажигалку одолжите, — попросил Иван Сергеевич.
— Что, дожечь хочешь? — засмеялся «черный».
Напарник тоже закатился смехом.
— Держите! — Предусмотрительный Крайко протянул ручку-фонарик и связку изъятых у него ключей.
Иван Сергеевич, еще до конца не веря в так удачно сложившуюся ситуацию, молча повернулся и двинулся к обгорелым развалинам. Пожалуй, эти ребята — крепкие орешки, и неизвестно, как сложилось бы там внизу, если бы они пошли с ним… Вырубать охранников и отбирать у них оружие очень легко и просто только в кино…
По покрытой копотью бетонной лестнице он поднялся к двери, протиснулся между косо упавшими обугленными досками и… оказался в аду! Удушливый запах гари пропитал воздух так, что он стал горьким до тошноты, прямо над ним зловеще нависали обгоревшие конструкции второго этажа, они раскачивались легкими порывами ветра и действительно в любую минуту могли обрушиться на голову… Под ногами чавкала вонючая пепельная грязь, он то и дело оскальзывался, с трудом удерживаясь на ногах.
Долго провозившись, он нашел люк, обломком доски расчистил пространство над ним, нащупал скрытую черной жижей замочную скважину, с трудом вставил ключ, с еще большим трудом два раза повернул… Замок щелкнул. Потянув за железное кольцо, он приподнял крышку и жидкая черная грязь водопадом хлынула вниз. Откинув крышку и подсвечивая себе фонарем, он стал спускаться по крутой лестнице.
Последняя ступенька скрывалась под черной жижей. Черепахин, не останавливаясь, почти по щиколотку в похожей под ярким светом фонаря на нефть воде прошел к старому металлическому стеллажу со всяким огородно-дачным хламом. Здесь почти не было пригодного для дыхания воздуха. Фильмы, в которых герои пересиживали пожар в подполе, — полное вранье.
Из-под инструментов, мотков проводов и прочей ерунды Черепахин извлек прямоугольную металлическую коробку. Он знал, что на крышке нарисованы летящие гуси, которые гонятся за убегающей девочкой. Когда-то в ней хранились конфеты, теперь деньги — в этой части он был честен со следователем. Вынув несколько пачек — а тут были и гривны, и доллары, и рубли, — он рассовал их по карманам.
Потом на миг прислушался. Наверху сильно трещало. Будто отбросив последние сомнения, Черепахин резко отдернул от стены стеллаж и, не обращая внимания на грохот падающих инструментов, сильно ударил ногой по отсыревшей снизу штукатурке — раз, второй, третий… Прочная на вид стена прогибалась, растрескивалась и, наконец, провалилась, открывая узкий темный коридор, в котором рассеивался и растворялся направленный луч китайского фонарика.
