Джорджетт Хейер - Так убивать нечестно! Рождественский кинжал (сборник)
Тот ответил ему бледной улыбкой.
– Увы, все не так просто, инспектор. Я жажду возмездия и справедливости. И в то же время боюсь чьего-либо разоблачения. Вы говорите, что преступление совершил кто-то из нас. Но подумайте сами, к каким чудовищным последствиям это ведет! Кто мог совершить убийство? Слуги? Не верю. Племянник? Племянница? Одна мысль сводит меня с ума. Старый друг? Или невинное дитя, вчерашняя школьница? Или бедный молодой человек, одержимый своим писательским талантом? Как я могу желать, чтобы кто-то из них оказался виновен? Считайте меня старым дураком, но я молю Бога, чтобы вам никогда не пришлось пережить тех нравственных мучений, которые мне приходится испытывать.
Хемингуэй оценил его красноречие и душевный пыл, но он неплохо разбирался в людях и знал, что если Джозефу дать волю, тот превратит расследование в драматическое представление с самим собой в главной роли. Поэтому инспектор быстро вернул разговор в нужное русло, спустив Джозефа с небес на землю:
– Пока я не вижу смысла обсуждать, кто мог это сделать и кто не мог. С вашего позволения, я всего лишь старался попросить вас освежить в памяти момент, когда вы и ваш племянник вошли в комнату мистера Джерарда после убийства.
Джозеф вздрогнул и закрыл глаза рукой.
– Нет, нет, я не могу!
– Но вы все-таки попробуйте, – настаивал Хемингуэй, словно уговаривая ребенка. – В конце концов, это произошло только вчера.
Джозеф бессильно уронил руку.
– Только вчера! Невероятно! Мне казалось, миновала целая вечность!
– Могу вас заверить, что это не так, – сухо возразил инспектор. – Итак, когда вы поднялись наверх и хотели позвать брата к ужину, то увидели у двери его камердинера?
– Да. И у меня сразу появились подозрения: что-то не так. Он сказал, что стучал, но ему не ответили, а дверь закрыта. Я помню все очень отчетливо.
– Что было дальше?
Джозеф сел на стул и оперся локтем о стол.
– Я попытался открыть дверь и позвал брата. Ответа не последовало. Я забеспокоился. Увы, я еще не знал, как ужасна правда! Подумал, что он заболел или упал в обморок. Вскоре я позвал Стивена.
– Вы надеялись, что он чем-то вам поможет, сэр?
Тот неопределенно взмахнул рукой.
– Я сделал это машинально. Решил, что одному мне не хватит сил взломать дверь. Потом они с Фордом выломали замок, и я увидел своего бедного брата, лежавшего на полу так, словно он спал.
– Как вы поступили, сэр?
– У меня кровь застыла в жилах. Все кружилось перед глазами. Я сразу почувствовал, что случилось самое худшее. Но человек всегда на что-то надеется.
– А мистер Стивен? Он тоже на что-то надеялся? – невозмутимо спросил Хемингуэй.
– Полагаю, да. Я слышал, как он послал камердинера за бренди. Но затем он догадался, что все кончено. Я упал на колени рядом с братом, а Стивен произнес: «Он мертв».
– Он так быстро это понял?
– Да. Сначала я ему не поверил. Попросил Стивена принести зеркало. Мне не хотелось верить. Но Стивен оказался прав. Правда, он подумал, что у Натаниэля был удар. Он сразу это сказал, и некоторое время я имел счастье пребывать в этом заблуждении.
– А потом?
– Сейчас вспомню. – Джозеф сжал пальцами виски. – Это походило на кошмар. Все представлялось каким-то… нереальным, фантастическим. Форд принес бренди. Стивен взял у него бутылку и отправил звонить доктору.
– Вот как, – усмехнулся Хемингуэй. – Значит, Форд мало времени находился в комнате?
– Да. Все равно он ничем не мог помочь. Когда он вошел, я сделал это ужасное открытие. Я был только рад, что Стивен отослал его. Мне не хотелось, чтобы при этом присутствовал кто-либо чужой.
– О каком открытии вы говорите, сэр?
– Я увидел на своей руке кровь! – воскликнул Джозеф с дрожью в голосе. – Кровь была на теле брата, в том месте, где я до него дотронулся. Только тогда я заметил маленькую рану и понял, что моего брата убили!
Инспектор пробормотал: «Предательски убили», – но, спохватившись, закашлялся, чтобы как-то сгладить свои эмоции. Но Джозеф ничего не слышал. Он упивается своим актерством, подумал Хемингуэй.
– Сочувствую, сэр, – произнес он. – Простите, что заставляю вас заново переживать тяжелые моменты, но я хотел бы уточнить, что произошло после того, как Форд отправился звонить доктору. Инспектор Колуолл говорит, что нашел все двери запертыми, а окна закрытыми.
– Да, и это совершенно необъяснимо!
– Вы сами видели, что окна были закрыты?
– Нет, зато видел мой племянник. Я был слишком потрясен. Мне бы и в голову не пришло смотреть на окна. Но мой племянник – сильный человек. В трудные минуты он не теряет головы и делает все, что нужно.
– Значит, он проверил окна, сэр?
– Несомненно. Я даже помню, как он подошел к ним и отдернул шторы. Да, вот еще что! Стивен спросил, заметил ли я, что обе двери заперты, а окна закрыты.
– Но сами вы окна не осматривали, сэр?
– Нет, зачем? Достаточно того, что это сделал один из нас. В тот момент мне было безразлично: меня словно оглушили.
– Выходит, и запертую дверь в ванную комнату тоже видели не вы?
– Стивен, все Стивен, – кивнул Джозеф. – Не знаю, что бы я без него делал.
Хемингуэю начинало казаться, что все проблемы в доме, включая и его собственные, так или иначе связаны с действиями мистера Стивена. Он попрощался с Джозефом, сказав, что больше не смеет его задерживать, а сам отправился искать Форда.
Камердинер, уже дважды допрошенный полицией, выглядел мрачным и сильно нервничал. Но когда инспектор спросил, не пробовал ли он открыть дверь в ванную, когда пытался достучаться до своего хозяина, тот с готовностью ответил, что пробовал, и дверь была закрыта. Пола Джерард, которой пришлось прервать свою дискуссию с Ройдоном по поводу возможной переделки второго акта «Полыни», раздраженно заявила, что, разумеется, не пыталась открыть дверь в ванную, и отвернулась от инспектора. Выйдя в коридор, он удачно столкнулся с Валери, которая направлялась из холла к лестнице. Увидев его, она вздрогнула и застыла с испуганным видом.
– А я как раз вас искал, мисс, – любезно произнес инспектор.
– Ну и зря: я ничего не знаю, – быстро ответила Валери.
– О, конечно, нет, – кивнул Хемингуэй, заставив ее открыть рот от удивления. – Такая леди, как вы, не может иметь ничего общего с убийством.
Валери вздохнула с облегчением, но все еще держалась настороженно. Зная, что хорошая порция лести помогает сократить дистанцию, инспектор добавил:
– Простите мою откровенность, мисс, но я немного удивлен, что встретил здесь такую женщину, как вы.
Валери отреагировала мгновенно:
– Не понимаю, о чем вы говорите? По-вашему, я какая-то особенная?
– Честно говоря, мне редко доводилось встречаться с такими очаровательными молодыми леди, тем более на работе, – беззастенчиво соврал Хемингуэй.
Мисс Дин хихикнула.
– Очень мило, не предполагала, что полицейские умеют говорить комплименты!
– Просто обычно у них нет повода, – возразил инспектор. – Кажется, вы выходите замуж за мистера Стивена Джерарда?
Ее лицо помрачнело.
– Да, вроде того.
– Странно, я не слышу уверенности в вашем голосе, – заметил он, удивленно вскинув брови.
– Честно говоря, я сама не знаю. Все это как-то необычно. Столько перемен! И потом, я ненавижу этот дом, а Стивен его обожает.
– Наверное, он любит старину, – навострил уши Хемингуэй.
– По-моему, это не дом, а склеп. Я не хочу, чтобы меня погребли в нем заживо!
– На вашем месте я бы не беспокоился, мисс. Уверен, мистер Стивен будет жить там, где вы пожелаете.
Она вытаращила глаза.
– Кто, Стивен? Господи, нет! Я в жизни не видела таких упрямцев! Если он что-то вобьет себе в голову, то его уже ни за что не сдвинешь.
– Похоже, вам приходится несладко, – сочувственно заметил Хемингуэй.
Валери, вконец расстроенная своими неудачами и к тому же обиженная на мать, которая тщетно призывала к ее благоразумию, была только рада излить душу. Она шагнула к нему ближе:
– Да-да, это так. Знаете, я ужасно ко всему чувствительна. Ничего не могу с собой поделать!
Инспектор уже сообразил, что подобрал нужный ключик, и легко отозвался:
– О, я сразу понял, что вы – комок нервов.
– Вот именно! – с благодарностью воскликнула она. – Но тут никто этого не понимает, все думают лишь о себе! Кроме дяди Джозефа: он очень милый. Еще мне нравится Уиллоби Ройдон. А остальные меня просто не выносят.
– Похоже, боятся конкуренции.
Она рассмеялась и поправила свои кудряшки.
– Нет, с чего бы? К тому же Стивен ведет себя не лучше других. Даже хуже.
– Значит, он тоже ревнует, только по-иному. Я его понимаю.
– О, Стивен совсем не из таких! – отмахнулась Валери. – Ему безразлично, что я делаю. Честно! Порой мне кажется, что ему вообще на меня наплевать, хоть он и привез меня к своему дядюшке. Впрочем, зря я вам все это рассказываю, – добавила она, вдруг вспомнив, с кем имеет дело.
– Говорите все, что хотите, – успокоил инспектор. – Я знаю, как важно иногда бывает выговориться. Вам очень многое пришлось пережить.
