Марджери Аллингем - Полиция на похоронах. Цветы для судьи (сборник)
— Я плохой, — признал бухгалтер. — Ничего не могу поделать. У меня дурные наклонности. Я падаю все ниже.
Искренность слов лишила их комизма. Мистер Ригжет, по-видимому, говорил от всего сердца — причем в сердце этом жило не раскаяние, а скорее смирение.
— Я получил образование. Но оно меня не изменило. Я — негодяй. Грязная скотина.
— Давайте вернемся к теме хранилища, — мягко предложил мистер Кэмпион. — У вас, смотрю, есть ключ.
Мистер Ригжет вздрогнул.
— Я его сделал. Это было легко. Нельзя так искушать людей. Я презренный человек, знаю, но меня искусили. Додуматься вешать ключ там, где любой может его взять!.. Я и взял. Летом, на выходные. Заказал дубликат. Никто не заметил. Никто ни о чем не спрашивал. Даже мастер поверил, будто это ключ от моего дома. Я живу с родителями. Они очень порядочные. Их это убьет. Они меня выучили, помогли выйти в люди. А я их опозорил.
Он говорил мрачно, с каким-то мазохистским удовлетворением.
— И часто вы использовали ключ?
— Довольно-таки. — Мистер Ригжет поерзал. — Вечером после службы. Я ничего там не делал. Ничего не брал. Просто ворошил вещи. В хранилище ценного не держат. Оно скорее чулан.
— А зачем вы их ворошили? — В голосе мистера Кэмпиона звучало безобидное любопытство, даже дружелюбие.
— Я ужасный. — Мистер Ригжет поднял на мучителя ярко-голубые глаза, полные слез. — Хотел посмотреть, нет ли там чего интересного… полезного. Вам не понять. Я не такой, как все. Не порядочный. Я не прочь совать нос в чужие дела. В большинстве фирм полно грязи, и я хотел хоть что-нибудь отыскать.
На мистера Кэмпиона снизошло вдохновение.
— Например, свидетельства уклонения от уплаты налогов? — предположил он.
На распухших губах мистера Ригжета мелькнула загадочная, довольно отталкивающая улыбка.
— Что-то в таком роде. Только я не нашел никаких книг или журналов. Там их нет. Может, в сейфе. Или, скорее всего, важные записи хранят в банке… Вы потрясены, да? — Бухгалтер робко взглянул на Кэмпиона. — Наверняка потрясены, если у вас правильные наклонности. А у меня их нет. Я пробовал стать другим, но не вышло. Я грязный, низкий, подлый и коварный. Словом, совсем не такой, какими нас учат быть.
Отличное произношение и очевидные страдания мистера Ригжета делали его совершенно невыносимым.
— А сейф вы открывали? — Мистер Кэмпион спросил как можно небрежней, чтобы вопрос не прозвучал оскорбительно.
— Нет-нет, сейф не трогал! Это преступление, а я не делал ничего преступного, — открестился мистер Ригжет. — Ключ у меня был, признаю, но я его не использовал. Да, я ни разу сейф не открывал. Честное слово! Не рискнул совершить преступление. Хочу, но страшно. Такой вот уродился. Нельзя мне было на подобную работу…
Мистер Кэмпион понял: перед ним — грандиозная социологическая проблема современности. Однако она была слишком велика, чтобы браться за ее решение немедленно. Он сосредоточил внимание на ключах. Извлек тот, что на удачу изготовил Уарди Сэмсон, и показал человеку, которого старался не воспринимать как свою жертву.
— Да! Где вы взяли? Ключ лежал в верхнем ящичке комода, запертый, дома. О нем не знали ни мать, ни отец, никто. О боже, вы у них были! Им все известно. Теперь я не отважусь пойти домой. Не хочу больше их видеть. — Питера Ригжета трясло, он был на грани истерики.
— Этот ключ мой, — твердо произнес мистер Кэмпион. — И к вашему не имеет никакого отношения. Возьмите себя в руки.
Мистер Ригжет сердито вытер слезы, расправил могучие плечи.
— Сдаюсь, — неожиданно заявил он. — Я слаб. Еще одно доказательство моей низости. С самого детства я таился, а теперь правда выходит наружу. Нельзя изменить свою природу. Сколько ни учись, все равно ты такой, каким рожден. Если бы мне хватило смелости, я бы рассказал про пятничный вечер, но тогда все узнали бы, что я был в хранилище, а я этого не хотел. Я был рад, — добавил он громко. — Рад и тому, что произошло, и тому, что мне известно. Рад беде. Меня это воодушевило, я чувствовал себя важным.
Мистеру Ригжету, решил мистер Кэмпион, нужен некий процесс, обратный психоанализу. Знать о себе правду, если она одновременно и неприглядна, и неизлечима, — своего рода ад. Мистеру Кэмпиону стало очень жаль бедного бухгалтера, однако тот еще явно рассказал не все.
— Говоря «пятничный вечер», вы имеете в виду вечер после исчезновения мистера Бранда?
Мистер Ригжет кивнул.
— Я струхнул, когда его увидел. А потом меня охватила радость. Видите ли, я знал, что мистер Бранд там лежит. Знал все выходные.
Мистер Кэмпион навострил уши, однако мистера Ригжета настолько поглотили собственные злополучные переживания, что он ничего не заметил.
— В пятницу я не спешил уходить со службы. По пятницам всегда проще. Народ идет по домам раньше и тебя не замечает. Я заперся в уборной с выключенным светом… как сегодня. Когда все ушли, открыл своим ключом хранилище. Тела сперва не заметил. Оно было не у двери, где его обнаружили, а лежало в углу возле сейфа, его скрывали коробки под столом.
Бухгалтер замялся.
— Вот откуда у меня ключ от сейфа, — в конце концов пояснил он. — Дверца была открыта, а в замке торчал ключ. Я взял его себе на всякий случай. Запер дверцу. Мистер Пол никогда мне не нравился.
Мистер Кэмпион увлеченно слушал. Жаль было прерывать ход повествования, однако отношение мистера Ригжета к столь важной находке требовало уточнения.
— Вы наверняка пришли в ужас?
— Нет, — ответил мистер Ригжет. — Меня испугало не то, что он мертв — а уж я убедился, что он действительно мертв. Окажись мистер Бранд жив, это напугало бы меня сильнее.
Он заметил выражение лица мистера Кэмпиона и поспешил себя выгородить:
— Я его не убивал. Я тогда вообще не думал, что он убит. Решил, у мистера Бранда удар. Я испугался другого — что меня застанут возле сейфа. Брать ключ нельзя. Это преступно. Но я его не использовал. Ни разу. И сегодня с собой не взял, не хотел сам себя искушать. А еще я забрал второй ключ, от хранилища, который торчал в замочной скважине изнутри: когда я открывал дверь, он упал на пол в комнате. Я его подобрал, потом вышел из хранилища, запер дверь и отнес тот второй ключ назад в стол мисс Керли.
— Но зачем?! — потрясенно воскликнул мистер Кэмпион.
Мистер Ригжет какое-то время молчал, лишь мрачнел все больше.
— Ну, дверь я решил запереть на случай, если кто-нибудь в тот день ее уже дергал, хотел войти, но не нашел ключа. А раз ключа не будет, то дверь рано или поздно взломают. И тогда мой собственный ключ уже к ней не подойдет. Я — мелкая душонка! — неистово выкрикнул он. — Вечно я так. Думаю только о себе и о том, как избежать проблем.
— Ну и ну. — Мистер Кэмпион посуровел. — Вы осознаете, что Майка Веджвуда арестовали и могут приговорить к смерти на основании того, что Бранда нашли в комнате, запертой снаружи? А из вашего рассказа выходит, будто покойный лежал в комнате, запертой изнутри. Улавливаете разницу?
— Меня не касается, — пожал плечами мистер Ригжет. — Говорю же, я — подлый и ограниченный эгоист.
Мистер Кэмпион пропустил это замечание мимо ушей.
— Вы упоминали, что в пятницу вечером тело лежало в углу, так что от двери его сразу и не заметишь?
— Лично я не видел его, пока не подошел к сейфу.
— Господи боже! — взорвался мистер Кэмпион. — Неужели непонятно, что это подтверждает показания Веджвуда? Вы за слушанием следили?
Мистер Ригжет измученно откинулся в кресле.
— Это не мое дело, — упрямо повторил он.
— У вас что, на Веджвуда зуб?
— Нет. — Мистер Ригжет стал еще мрачнее. — Я с ним почти не знаком. Объясняю же… Думаете, я — гнусный, мерзкий прохвост? Так это правда! Я невероятный подлец: не признался в том, что сделал, не спас мистера Веджвуда… Все знаю, и оттого мне только хуже.
— А зачем вы пошли в хранилище сегодня?
В другой, не столь судьбоносный момент поведение мистера Ригжета могло бы вызвать сочувствие.
— Как только суд подойдет к концу, меня уволят, — глухо проронил он. — Вы же присутствовали при том, как я рассказал мистеру Уидоусону и сэру Александру про подслушанную ссору. Сейчас они меня уволить не рискнут, но когда суд будет позади… Единственный шанс — что-нибудь на них накопать. Потому-то я и вышел на охоту.
— Да уж, — с отвращением произнес мистер Кэмпион. — Неважное у вас было образование, если оно научило тому, что возня с сейфом — это преступление, а про шантаж умолчало.
— О, речь не о шантаже, — пробормотал мистер Ригжет. — О чем-нибудь таком, что я мог бы просто упомянуть при случае. Теперь все выйдет наружу?
— Кое-что выйдет.
— Вы уверены, что я не покончу с собой? — лукаво поинтересовался бухгалтер.
