Эллери Квин - Санаторий смерти
Кронин почесал в затылке и кивнул.
— Нам следует сейчас выяснить некоторые принципиальные моменты, уважаемые господа. — Эллери сделал паузу, как будто желая придать особый вес своим последующим словам. — Итак, мы сузили сферу наших поисков, исключив все возможные места для тайника, кроме одного. А коли так, бумаги должны непременно находиться в этом самом месте. По-моему, сомнений тут быть не может.
— Я подумал об этом, — заметил инспектор, хорошее настроение у которого сменилось озабоченностью. — Я прихожу к выводу, что мы искали не так тщательно, как следовало бы.
— Мы на верном пути, — твердо сказал Эллери. — Я так же уверен в этом, как в том, что сегодня пятница и в тридцати миллионах семей на ужин подают рыбу.
Кронин недоуменно поглядел на него.
— Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду, когда говорите, что есть только одно место, где могут быть бумаги.
— Квартира Фильда, Кронин, — небрежно ответил Эллери. — Бумаги там.
— Но ведь еще вчера я говорил на эту тему с прокурором, и тот сказал, что вы перевернули квартиру Фильда вверх дном, но ничего не нашли.
— Это правда, — сказал Эллери. — Мы обыскали всю квартиру Фильда и ничего не нашли. Суть в том, что мы искали не там, где надо, Кронин.
— Но если вы знаете теперь, где надо было искать, какого черта мы все еще сидим здесь? — воскликнул Кронин и вскочил.
Инспектор усадил рыжеволосого помощника прокурора обратно в кресло.
— Остыньте, Тим. Просто Эллери снова затеял свою любимую игру в логику. Он точно так же, как мы, не знает, где находятся бумаги. Он только строит предположения.
Инспектор печально улыбнулся и добавил:
— В детективной литературе это называется «искусство дедукции».
— Мне кажется, — проворчал Эллери, окутавшись облаком табачного дыма, — что мне здесь снова бросают вызов. Что же, я говорю совершенно определенно: хотя я не был со времени прошлого обыска в квартире Фильда, с дружеского разрешения инспектора Квина готов поехать сейчас туда и найти документы.
— Что касается этих бумаг… — начал было Старик, но его прервал звонок в дверь. Джуна пошел открывать и вернулся с сержантом Велье, за которым следовал щуплый молодой человек. Этот последний дрожал от страха и украдкой озирался по сторонам. Инспектор вскочил и бросился в прихожую, воскликнув на ходу, к удивлению Кронина:
— Это что, тот самый парень, Томас?!
Детектив с мрачноватой ухмылкой ответил:
— Он самый. В натуральную величину, как живой.
— И что же, молодой человек, говорите, что можете проникнуть в квартиру так, что вас не поймают? — дружеским тоном спросил инспектор и взял пришельца под руку. — Вас-то мне и надо!
— Послушайте, инспектор! Вы что, хотите пришить мне дело? Или что? — заикаясь, проговорил парень.
Инспектор успокоил его улыбкой и вывел в коридор. Там они говорили о чем-то шепотом. В продолжение этого разговора говорил в основном инспектор, а незнакомец только поддакивал. Сидевшие в гостиной Кронин и Эллери лишь мельком увидели некий бумажный конверт, который перекочевал из рук инспектора в руки молодого человека, который сразу же ушел. Инспектор бодрым шагом вернулся в гостиную.
— Все в порядке, Томас. Тебе остается позаботиться только обо всем остальном. В первую очередь о том, чтобы у нашего друга не было неприятностей… Ну, господа мои… — Инспектор снова сел в свое кресло. — Прежде чем мы снова примемся за квартиру Фильда, я бы хотел прояснить еще некоторые вещи. Как нам сообщил Бенджамин Морган, Фильд, хотя и занимался адвокатской практикой, имел громадные доходы от шантажа. Вы знаете об этом, Тим? Монти Фильд раскручивал десятки весьма уважаемых людей на суммы, вероятно, в несколько сотен тысяч долларов. Честно говоря, Тим, мы убеждены, что мотив убийства следует искать в этой сфере. Фильда убил, без сомнения, кто-то из тех, у кого он выманил много денег и кто не смог дольше выносить его вымогательство.
Вы, Тим, знаете так же хорошо, как и я, что шантаж может быть успешен только тогда, когда бумаги, которые использует шантажист, у него под руками. Потому мы так и уверены, что они спрятаны где-то неподалеку. А Эллери утверждает, что они — в квартире у Фильда. Что ж, поедем, поглядим. И если мы найдем те бумаги, которые были нужны Фильду для шантажа, то документы, которые вы ищете, тоже, вероятно, появятся на свет божий, как уже имел случай заметить Эллери.
Инспектор умолк и некоторое время о чем-то напряженно раздумывал. Потом сказал:
— Я даже объяснить вам не могу, Тим, насколько мне необходимы бумаги Фильда. Они могли бы пролить свет на множество вопросов, из-за которых мы до сих пор тычемся носом вслепую, как новорожденные котята…
— Так поехали же! — воскликнул Кронин и снова вскочил. — Вы же знаете, я охотился за Фильдом много лет! Если мы найдем его бумаги, это будет счастливейшим днем в моей жизни! Едем быстрей, инспектор!
Однако ни Эллери, ни его отец не проявляли особой спешки. Они вразвалочку отправились по своим спальням переодеваться, а Кронина оставили беспокойно метаться из угла в угол гостиной. Если бы Кронин не был столь погружен в свои мысли, он мог бы легко заметить, что хорошее настроение, в котором он застал обоих Квинов, растаяло у них, словно дым, сменившись озабоченностью. Особенно мрачным казался инспектор. Он явно нервничал и медлил приступать к дальнейшему расследованию, чего раньше с ним никогда не бывало.
Наконец, оба Квина появились готовыми к выходу. Они вышли в сопровождении Кронина на улицу и взяли такси. Садясь в машину, Эллери вздохнул.
— Что, боишься оконфузиться, сын мой? — проворчал Старик и уткнулся носом в поднятый воротник пальто.
— Что? А… нет, об этом я совсем не думаю, — ответил Эллери. — Я размышляю о другом… А бумаги найдем, не беспокойся.
— Ваши бы слова — да Богу в уши! — воскликнул Кронин. Больше в такси не было сказано ни слова, пока оно не остановилось перед красивым домом на Семьдесят пятой улице.
Они вызвали лифт и поднялись на этаж, на котором была квартира Фильда. В коридорах здесь было безлюдно. Инспектор быстро огляделся по сторонам и позвонил в дверь. За ней вначале было тихо, а потом раздался какой-то шорох. Тем не менее никто не открывал. Вдруг дверь распахнулась, и на пороге появился заспанный полицейский. Рука его потянулась к кобуре.
— Не бойтесь, дружок, мы не кусаемся! — недовольно бросил инспектор, который вдруг разозлился не на шутку.
Полицейский отдал честь.
— Я не открывал, потому что думал — вдруг кто-то хочет взломать замок… — пробормотал он сбивчиво.
Квины и Кронин вошли в прихожую. Инспектор закрыл за собой дверь.
— Что-то происходило? — коротко спросил он, подходя к двери гостиной и заглядывая внутрь.
— Абсолютно ничего, сэр, — сказал полицейский. — Мы здесь сменяемся по очереди с Кэссиди каждые четыре часа, а иногда заходит проверить нас детектив Риттер.
— О! В самом деле? Проверяет вас? — иронически переспросил инспектор. — И что же? Никто не пытался проникнуть в квартиру?
— За время моего дежурства — нет, сэр. И пока дежурил Кэссиди — тоже, — ответил полицейский, тоже начиная нервничать. — Мы дежурим тут непрерывно, со вторника, с утра. Кроме нас, в этой квартире не было ни души. Исключая, конечно, Риттера.
— В ближайшие час-два возьмите стул, офицер, поставьте его в прихожей, и подремлите, если хотите, — распорядился инспектор. — Но если кто-то появится у дверей — немедленно дайте нам знать.
Полицейский взял в гостиной стул, вынес в прихожую, прислонил его спинкой к двери, сел, скрестил на груди руки и прикрыл глаза.
Остальные трое служителей закона хмуро огляделись. Прихожая была невелика, но вся заставлена мебелью и полна всяческих безделушек. Здесь были полки с книгами, которые, судя по их виду, никто не читал, фигурной резьбы столик, на нем лампа с претензией на стиль «модерн», несколько пепельниц из слоновой кости. Тут же стояли два стула в стиле «ампир», нечто странное — с виду не то секретер, не то кухонный столик. Несколько пуфиков и небольших ковриков. Инспектор взглядом, полным муки, обвел всю эту эклектику.
— Так, сын мой… Мне кажется, нам всем троим следует действовать так: будем осматривать все по очереди и при этом контролировать друг друга, чтобы никто ничего не упускал. Но скажу тебе сразу — больших надежд на успех я не питаю.
— Сущий рыцарь Печального Образа… — вздохнул Эллери. — Великая скорбь начертана на его благородном челе. Вот мы с вами, Кронин, мы же не такие пессимисты, а?
— При всем уважении к вашим небольшим семейным разногласиям я могу сказать только одно, — проворчал Кронин, — меньше надо говорить и больше делать.
Эллери озадаченно поглядел на него.
