Найо Марш - Убийство в частной клинике. Смерть в овечьей шерсти (сборник)
– Это не было занесено в протоколы, – заметил Аллейн.
– А я об этом и не говорил. Этот младший инспектор Джексон притаскивается к нам в сарай и расхаживает тут с таким видом, словно мы чего-то скрываем. Вроде нас и за людей не считает. «Мне наплевать, что вы там думаете. Отвечайте на мои вопросы». Ладно, пусть так. Мы и отвечали.
– Ах вот как, – тихо произнес Аллейн.
– Зачем нам чего-то утаивать, – миролюбиво продолжил мистер Уилсон. – Когда мы об этом узнали, переживали не меньше других. Не очень-то приятная история. Когда они сказали Джеку Мерривезеру, нашему прессовщику, что он там спрессовал в то утро, его вырвало прямо на помост, никто даже отскочить не успел. Хоть с тех пор целый месяц прошел, для Джека было все едино.
– Ясно. А чем закончился приход мистера Рубрика?
– Закончился тем, что его совсем развезло. Мы вывели его на воздух. Вас тогда не было, мистер Лосс, и он велел никому не говорить, что ему плохо. У него с собой было какое-то лекарство, он его понюхал, и ему полегчало. Томми послал Клиффа за машиной и сам отвез хозяина домой. Тот все беспокоился, чтобы ни-кто не узнал. Не хотел никого тревожить. Настоящий джентльмен был мистер Рубрик.
– Согласен. А теперь, мистер Уилсон, поговорим о прессе. Когда вы закончили работу накануне, он был заполнен шерстью, не так ли? Плита была опущена, но шерсть еще не спрессована. Правильно?
– Точно.
– А утром все выглядело точно так же?
– Вроде так же, но я только разок туда взглянул. А Джек Мерривезер ничего такого не заметил.
– Когда вы закончили стрижку?
– Еще до шести. Мы остригли овец, которые были в стойлах с вечера, а потом случилась заминка. Где-то около одиннадцати. Овцы с улицы еще не обсохли. Потом дождь перестал, и выглянуло солнце. Пришлось выгонять овец под солнце. Все были злые как черти. Молодой Дуг сказал, что овцы уже обсохли, а я сказал, они еще мокрые, и Томми Джонс тоже так считал. Тут приехал грузовик, и Сид Барнс, водитель, начал встревать и говорить, что они сухие. Ясное дело, ему бы по-скорей отделаться и завалиться в паб до темноты. Ну, я послал их всех куда подальше, а тут овцы и вправду высохли, и мы опять занялись стрижкой. Клифф без дела слонялся по сараю, а потом куда-то слинял. Томми его хватился и стал ругаться на чем свет стоит. В общем, полная кутерьма.
Прозвучал свисток, и в сарае снова закипела работа. Из стойла вытащили пять упирающихся овец, застрекотали машинки для стрижки, к прессу подошел костлявый мужчина и, поплевав на руки, нажал на рычаг. Мистер Уилсон затушил сигарету и, кивнув, отправился к сортировочному столу.
Аллейн стал смотреть, как работает прессовщик. Он зашил готовый тюк и, орудуя коротким крюком, вытащил его из пресса и бросил к дверям, где все еще стояли Аллейн и Фабиан.
– Сюда подъезжает грузовик, и тюки забрасывают в кузов, – объяснил Фабиан. – Кузов находится вровень с полом или чуть ниже. Никаких подъемных устройств не требуется. Так же обстоят дела на складе.
– Это тот самый прессовщик? Джек Мерривезер?
– Да, это Джек, – ответил Фабиан.
– Как вы думаете, если я задам ему несколько простых вопросов, его опять не затошнит?
– Кто знает? А что вы хотите у него спросить?
– Пользовался ли он крюком, когда перетаскивал тот самый тюк.
– Очень рискованно! Даже меня мутит, когда я об этом думаю. Эй, Джек!
Мерривезер отреагировал на этот призыв довольно болезненно. Не успел Фабиан произнести вступительные слова, как прессовщик побледнел и уставился на Аллейна с выражением ужаса на лице.
– Слушайте, если бы не война, ни в жизнь сюда не вернулся бы, – с ходу заявил он. – Вот как меня подкосило. Но из-за войны работы сейчас не найдешь. Я прямо так и сказал мистеру Джонсу и Бену Уилсону: «К этой машине и близко не подойду. Или новую покупайте, или не видать вам меня в Маунт-Мун». Они сказали, что теперь другой пресс, я и согласился. Просто из уважения, а не потому, что мне хотелось. Можете назвать меня слюнтяем, но такой уж я уродился. Если меня начинают спрашивать, сами знаете про что, у меня все кишки переворачиваются. Прямо с души воротит. Видать, это уж насовсем.
Аллейн пробормотал что-то сочувственное.
– Думайте что хотите, но тут поневоле озвереешь. Только оклемаешься, опять приходят и задают дурацкие вопросы. И все насмарку.
– Что касается меня, я хотел бы уточнить только одну подробность, – поспешно произнес Аллейн.
Он посмотрел на крюк, который Мерривезер все еще сжимал красноватой веснушчатой рукой. Поймав его взгляд, прессовщик, догадавшись, в чем дело, разжал пальцы, и крюк со стуком упал на пол.
– Знаю, к чему вы клоните! – завопил Джек. – Его там не было. Я не притрагивался к ней крюком. Вот вам! – И, не дожидаясь ответа Аллейна, выпалил: – Почему? Они меня разыграли с этим крюком. Вот оно как! Нарочно!
– Разыграли? Как это? Спрятали, что ли? – удивился Аллейн.
– Верно. Нарочно спрятали. Заткнули за балку вон там. – Джек сердито ткнул пальцем в сторону дальней стены. – У меня два таких крюка, и они оба их засунули. Подальше в темный угол, чтобы я не нашел. Ну, и кто это сделал? Ясное дело, мои подручные! Я сразу понял, кто это развлекается. Мальчишки, сорванцы настоящие. Я их накануне отчитал, так решили мне насолить. Ну, я на них наехал. «Давайте сюда крюки, или я из вас дух вышибу!» Они начали отпираться, я им не поверил, да что толку? К этому времени все корзины были полны, дело за мной, хочешь не хочешь, а работать надо.
Аллейн подошел к стене и поднял руку, дотянувшись до балки.
– Значит, вы перетаскивали тюки без крюков?
– Точно. И не спрашивайте меня, заметили мы чего или нет. Если заметили бы, сказали. Так-то.
– Когда вы нашли крюки?
– Вечером, когда убирались. Элби Блэк опять напустился на мальчишек: мол, бездельники, керосину в лампу не налили и свечу всю сожгли. Мы все стали смотреть на стену, где лампа и свечка висят, а мой напарник сказал, что они, видать, лазили по стенам, как чертовы обезьяны. А потом как гаркнет: «Что это там такое?» Он парень длинный, подошел к стене и выдернул из верхней балки эти два крюка. Мальчишки стали божиться, что не совали их туда, мы начали на них орать, а Томми Джонс опять стал скандалить из-за своих порванных штанов. Такой уж денек выдался.
– А когда тюки погрузили в машину… – начал было Аллейн, но Мерривезер испуганно перебил его:
– И даже не спрашивайте об этом. Говорю вам, ничего не заметил. И как заметишь? Я тот тюк даже не трогал.
– Хорошо, мой дорогой, не трогали, так не трогали, – поспешил успокоить его Аллейн. – Оставим это. Какой же вы чувствительный, право. Я еще таких не встречал.
– А куда от своего желудка денешься, – мрачно произнес Мерривезер.
– Боюсь, что вашему желудку придется это переварить. Кто ставил клеймо на тюки?
– Молодой Клифф.
– А кто их зашивал?
– Я, кто ж еще.
– Отлично. В то утро вы начали как раз с того самого тюка. Шерсть в нем была утрамбована, но не спрессована. Вы его спрессовали. Полиции сказали, что не заметили в нем ничего особенного. Он был точно таким же, каким вы оставили его накануне.
– Я бы заметил, если что не так.
– Я тоже так думаю. А что-то другое. Например, пол вокруг пресса.
– А что пол? – с вызовом произнес Мерривезер.
Аллейн заметил, что руки его сжались. Он моргнул, занавесив белобрысыми ресницами свои светлые глаза.
– Что там насчет пола? – повторил он уже не так агрессивно.
– Я заметил, что он очень блестящий. Это за счет сальности шерсти? Особенно он блестит на помосте, где стригут овец, и вокруг пресса, где тюки волокут по полу. – Он посмотрел на ноги Мерривезера. – У вас обычные ботинки. Подметки здорово скользят?
– Не замечал, – смущенно ответил прессовщик.
– Пол был в то утро таким, как всегда? На нем не валялись клочки шерсти?
– Я же говорил… – начал Мерривезер, но Аллейн перебил его:
– Пол был таким же блестящим, как обычно?
Мерривезер не ответил.
– Может быть, вы вспомните что-то такое, чего не сказали младшему инспектору Джонсу?
– Да что я мог сказать, мне не до того было. Он все спрашивал, как я перетаскивал тюк с этим самым внутри, а меня от этого жуть как мутило.
– Я знаю. Но мы сейчас говорим о поле. Вспомните, пожалуйста. Когда вы пришли утром, как выглядел пол рядом с прессом? Он был подметен и блестел, как всегда?
– Подметен.
– И блестел?
– Нет, не блестел, это точно. Разве вспомнишь через три-то недели. Особливо если тебя трясут как грушу. Мне и в голову не пришло бы, ежели бы вы не спросили. Я видел, но и думать про это забыл, сами понимаете.
– Понимаю, – ответил Аллейн.
– Господи, Джек, что же ты такое увидел? – не выдержал Фабиан, до сего времени молчавший.
– Пол был вроде как грязный.
3
Во время обеденного перерыва Фабиан привел в кабинет Клиффа Джонса. Аллейна заинтриговал этот парень, столь неожиданно отказавшийся от покровительства миссис Рубрик. Он попросил Фабиана оставить их вдвоем и теперь, глядя на Клиффа, который не знал, куда девать руки, размышлял: знает ли тот, что, несмотря на свое алиби, он числится у младшего инспектора Джексона в главных подозреваемых?
