Найо Марш - Убийство в частной клинике. Смерть в овечьей шерсти (сборник)
Шум все усиливался. Из общего монотонного гула стало выделяться блеяние, настойчивое и чем-то похожее на человеческий крик. Перед глазами возник сарай под оцинкованной крышей с примыкающей цепью сортировочных загонов, за которыми находился общий загон, так плотно набитый овцами, что казалось – это волнуется большое грязноватое озеро. Мужчины с собаками загоняли овец в загоны. Мужчины кричали, собаки отчаянно и беспорядочно лаяли. Непрерывный поток овец тек через цепочку загонов, каждый из которых был меньше предыдущего. Потом овцы попадали в узкий проход, по которому их гнали к откатным воротам, где стоял низенький, похожий на мартышку человек. Он двигал ворота, распределяя овец по нескольким стойлам. Ему помогал парнишка, который бегал вдоль жердей, махая шляпой и что-то выкрикивая фальцетом. Овцы, подгоняемые собаками, послушно устремлялись в открывавшиеся проемы. В холодном воздухе стоял кислый запах жирной шерсти.
– Это Томми Джонс, – объяснил Фабиан, кивком головы указывая на мужчину, стоящего у ворот. – А этот парень и есть молодой Клифф.
«Симпатичный парнишка», – подумал Аллейн.
Худощавое лицо под копной темно-русых волос поражало тонкостью чуть резковатых черт. Рот был упрямо сжат. По-юношески угловатая фигура, руки с длинными нервными пальцами. Серый свитер и грязные фланелевые брюки делали его похожим на школьника. Увидев Фабиана, он криво усмехнулся и, немного рисуясь, с гиканьем понесся навстречу овцам, которые текли непрерывным потоком, сбиваясь у ворот в кучу и налезая друг на друга.
Теперь, подойдя ближе, Аллейн стал различать в общем гвалте его отдельные составляющие – жалобное блеяние овец, цокот копыт по промерзлой земле, тяжелое дыхание и хрип, так похожие на человеческие, лай собак и крики людей, гул мотора в сарае, глухие удары и стук.
– Минут через десять у них будет перекур, – сообщил Фабиан. – А сейчас давайте сходим в сарай.
– Не возражаю.
Когда они проходили мимо Томаса Джонса, тот даже не поднял глаз. Ворота скользили между износившимися столбами, пропуская овец внутрь.
– Он считает, – объяснил Фабиан.
2
В сарае было сумрачно и нестерпимо несло овцами. Свет выхватывал из темноты только стригалей. Он проникал в помещение сквозь проем с отдернутой мешковиной и дыры в стенах, через которые выталкивали остриженных овец. Аллейн различал лишь высвеченные силуэты стригалей и призрачные ореолы вокруг заросших шерстью овец. Эта эффектная подсветка приковывала все внимание к помосту для стрижки. Остальная часть сарая поначалу тонула во мгле, но затем появились сортировочный стол, тюки с шерстью и стойла с ожидающими стрижки овцами. Теперь перед глазами Аллейна была общая картина происходящего.
Сначала он следил только за стригалями. Они выхватывали овец из стойл за задние ноги, обращаясь с ними настолько ловко, что те теряли способность сопротивляться и, смешно присев, сладострастно замирали у ног стригалей или давали зажать свою шею между их коленями, в то время как механические лезвия на длинных складных кронштейнах лишали их шерсти.
– Это и есть стрижка? – спросил Аллейн.
– Да. Похоже на раздевание, вы не находите?
Аллейн смотрел, как грязная шерсть волной откатывается от ножей, обнажая свою белую изнанку, после чего полураздетых овец бесцеремонно выталкивали наружу. Двое неразговорчивых парней сгребали срезанную шерсть и бросали ее на стол сортировщика. Разобрав руно, он бросал его в корзины, которые относили к прессу.
Пресс стоял недалеко от стригального помоста и почти у стены сарая. Аллейну показалось, что он и в самом деле чем-то похож на трибуну. Именно здесь должна была стоять миссис Рубрик на той несостоявшейся вечеринке. Отсюда она собиралась взывать к друзьям, избирателям и окрестным фермерам, столь же покорным, как и остригаемые здесь овцы. Аллейн не без труда вспомнил даму, с которой виделся всего несколько минут. Крошечная женщина с некрасивым лицом и резким настойчивым голосом. Она хотела заполучить его в качестве гостя, чего с большим трудом ему удалось избежать. Он вспомнил ее пронзительный взгляд и чересчур самоуверенные манеры. Это впечатление осталось неизменным даже под градом противоречивых мнений, обрушившихся на него вчера. Из темноты сарая выплыл образ маленькой бойкой женщины. Где она стояла? Откуда к ней подошел убийца?
– Она хотела попробовать, как звучит голос, – произнес Фабиан, стоявший рядом.
– Да, но где? На прессе? Но прессовщики оставили его открытым и полным шерсти. Вероятно, она закрыла крышку?
– Именно так мы и предполагали.
– Новый пресс стоит на том же месте?
– Да.
Аллейн прошел мимо стригального помоста. Рядом находилась перегородка, отделявшая стойла от сарая. За прессом эта перегородка была выше и доходила до самой крыши. Когда-то в нее с обратной стороны на небольшой высоте вбили гвоздь, и его заржавевшее острие торчало в сторону пресса. Аллейн остановился, чтобы его осмотреть. Машины по-прежнему шумели, упирающихся овец по-прежнему выволакивали из стойл. Работа не прерывалась ни на минуту, но Аллейн был уверен: все знали, зачем он здесь. Он встряхнулся. Над ржавым гвоздем по стене проходил брус, на который можно было встать, чтобы взобраться на пресс. На этом гвозде была обнаружена нитка от платья миссис Рубрик. Вершина треугольной прорехи была обращена кверху, значит, ткань порвали, дернув снизу вверх.
«Это случилось, когда она влезала на пресс, а не когда убийца прятал ее тело, – рассуждал Аллейн. – Пресс открывается спереди. Он связал тело, открыл дверцу нижнего контейнера, вытащил из него шерсть, оставив только нижний слой, затолкал тело и обложил его шерстью. Но когда ее ударили? Удар был нанесен сзади и сверху и пришелся на основание черепа, слегка задев шею. Когда она, опершись на пресс, наклонилась, чтобы освободить зацепившееся платье? Или когда спускалась с пресса спиной к убийце, намереваясь поговорить с ним? Пожалуй, последнее наиболее вероятно».
На стене рядом с прессом висел фонарь, а слева от него к поперечному брусу был прибит самодельный жестяной подсвечник. В нем торчал оплывший огарок свечи. Рядом лежал спичечный коробок. Все это было здесь и в тот трагический момент. Зажигала миссис Рубрик фонарь или свечу? Несомненно. Снаружи уже смеркалось, а в сарае было совсем темно. Перед глазами Аллейна вновь возник образ маленькой неукротимой воительницы. Она стоит в полутьме и произносит пышные фразы, так раздражавшие Теренс Линн и Фабиана Лосса. Голос ее гулко разносится в пустоте. «Леди и джентльмены!» Как много она успела сказать? Что слышал убийца, подходя к ней? Знала она о его присутствии, или он подкрался незаметно и под по-кровом темноты выжидал, пока она спустится с пресса? С железным клеймом, зажатым в правой в руке? Стойла, располагавшиеся за ее спиной и правее, были забиты овцами, ожидавшими завтрашней стрижки. От тесноты они едва могли шевелиться и только переступали копытцами по решетчатому полу. Интересно, как они среагировали на выступление миссис Рубрик? Начали блеять? «Леди и джентльмены!» – «Бе-е-е!»
Наискосок от того места, где стоял Аллейн, были видны входы в стойла и открытый дверной проем рядом со стригальным помостом. Теперь стойла были ярко освещены солнцем. Но когда Флосси Рубрик была здесь, они были закрыты, а входной проем занавешен мешковиной. Распашные двери в дальнем конце сарая были закрыты, а мешки, лежавшие возле них, никто не сдвигал. Значит, убийца вошел через проем, занавешенный мешковиной. Заметила ли Флосси, как кто-то откинул мешковину и в проеме обозначился черный силуэт? Или он незаметно пробрался в сарай через одно из стойл? «Леди и джентльмены! Я имею удовольствие…»
Раздался свисток. Стригали повыталкивали остриженных овец. Движок остановился, и в сарае неожиданно наступила тишина. Только снаружи все еще доносился шум.
– Перекур, – объявил Фабиан. – Пойдем, поговорим с Беном Уилсоном.
Сортировщик шерсти Бен Уилсон был здесь за главного. Тихий пожилой мужчина молча пожал руку Аллейна. Фабиан объяснил ему, зачем тот приехал, но Уилсон по-прежнему молчал, уставившись в пол.
– Давайте отойдем, – предложил Аллейн.
Они направились к распашным дверям и там остановились. Несколько обескураженный упорным молчанием Бена Уилсона, Аллейн открыл портсигар.
– Ага, – произнес мистер Уилсон и взял сигарету.
– Все та же история, Бен, – сказал Фабиан. – Но мы надеемся, что мистер Аллейн сможет разобраться в ней лучше, чем другие. Нам повезло, что он приехал.
Мистер Уилсон взглянул на Аллейна и уперся взглядом в пол. Он стоял и курил, осторожно прикрывая сигарету рукой. У него был вид человека, взявшего себе за правило никогда не идти навстречу окружающим.
– Мистер Уилсон, вы ведь были здесь во время январской стрижки, когда убили миссис Рубрик? – спросил Аллейн.
– Был.
– Вам, наверно, изрядно надоели полицейские со всеми их вопросами.
