Агата Кристи - Два романа об отравителях

— Неважно, — пробормотал Хардинг. — К чему жаловаться, надо смотреть на вещи прямо. Мужество, не так ли? Ха — ха — ха!

Хотя Хардинг как будто не слышал Эллиота и бормотал свои слова с отсутствующим видом, почти шутливо, Эллиот подумал, что мозг Хардинга, хотя и пораженный страхом, мгновенно осознал ситуацию, понял, что оказался на грани того, чтобы стать посмешищем, и в мгновение ока начал великолепно разыгрывать новую роль.

Эллиот остановил его.

— Может, осмотрите его? — спросил он у доктора Чесни.

— Чемоданчик, — сказал доктор Джо, глотая слюну и показывая рукой в сторону двери. — Черный чемоданчик. Мой чемоданчик. На столике в холле.

— Успеется, успеется! — дружелюбно сказал Хардинг.

Эллиот не мог не восхититься Хардингом, сидевшим сейчас на газоне и смеявшимся.

Легко сказать, но рана, пусть даже вызванная только ожогом пороха, должна была быть очень болезненной да и крови вытекло немало. Тем не менее, хоть и очень бледный, Хардинг выглядел совершенно иначе. Можно было подумать, что все происходящее искренне забавляет его.

— Стрелок из вас никудышный, доктор Джо, — заметил он. — Так вот промахнуться по неподвижной цели! Как ты думаешь, Марджори?

Марджори выскочила из машины и побежала к нему.

Доктор Чесни хотел последовать за нею, но вдруг остановился, весь дрожа и неподвижно глядя вперед.

— Господи! Не думаете же вы, что я сделал это нарочно, правда ведь?

— А почему бы и нет? — Хардинг засмеялся сквозь зубы. — Вот что значит, Марджори, не чувствовать меры в выпивке. — Глаза у него были широко раскрыты и неподвижны, но говорил он, похлопывая девушку по руке, почти весело. — Ладно, бросьте извиняться — я знаю, что вы не хотели этого сделать. Тем не менее, не слишком приятно, когда тебе стреляют в затылок.

Это было все, что услышал Эллиот, вернувшийся в дом за чемоданчиком доктора. Когда он возвратился, полный ужаса доктор Чесни задавал все тот же вопрос Боствику.

— Ведь вы же не верите, инспектор, что я это сделал нарочно?

Боствик ответил еще более угрюмо, чем обычно:

— Я не знаю, что вы собирались делать, сэр. Я знаю только то, что я сам видел. — Он показал рукой вверх. — Я стоял вон в том окне и видел, как вы вытащили из кармана револьвер, как приставили его к затылку мистера Хардинга и…

— Но это же была шутка. Револьвер не был заряжен!

— Вот как?

Боствик повернулся. Пуля застряла в левой колонне. Чисто случайно она прошла между Хардингом и Марджори, миновав ветровое стекло автомобиля и чудом миновав саму Марджори.

— Но он не был заряжен, — продолжал настаивать доктор Чесни. — Я присягнуть могу! Я же знаю. Я несколько раз нажимал на спусковой крючок. Он не был заряжен, когда мы были… — доктор умолк.

— Где?

— Это неважно. Да что вы серьезно верите, что я способен на нечто подобное? Я ведь стал бы тогда… — он на мгновенье заколебался, — убийцей.

Голос Чесни был полон такого недоумения и недоверия, что невольно заставлял поверить в его правдивость. В том, как он говорил, было что — то детское. Выражаясь метафорически, он напоминал человека, предложившего окружающим выпить с ним и получившего от всех отказ. Все в его лице — вплоть до усов и рыжеватой бородки — выражало растерянное удивление.

— Я несколько раз попробовал, — повторил доктор. — Он не был заряжен.

— Если в барабане был один патрон, — ответил Боствик, — вы его таким образом только подогнали на нужное место. Но дело не в этом, сэр. Что вы делали с заряженным револьвером?

— Он не был заряжен.

— Был или не был — зачем вам вообще понадобился револьвер?

Доктор Чесни открыл и снова закрыл рот.

— Это была шутка, — сказал он.

— Шутка?

— Ну да, шутка.

— У вас есть разрешение на револьвер?

— Ну, строго говоря, нет. Но я могу запросто его получить, — ответил доктор, внезапно становясь агрессивным. Он выставил свою бородку вперед. — Что за глупости? Если бы я хотел кого — то застрелить, неужели я стал бы дожидаться, пока мы остановимся перед самым домом, на глазах у всех? Какая чушь! И, хуже того, вы что хотите, чтобы раненый умер? Он же кровоточит, как недорезанный поросенок. Оставьте меня в покое! Дайте мне мой чемоданчик. Пойдемте в дом, Джордж, друг мой! Если вы мне все еще доверяете…

— Что ж, — ответил Хардинг. — Рискну.

Хотя Боствик был вне себя, он не стал им мешать. Эллиот заметил, что доктор Фелл вышел из дома, разминувшись с Чесни и Хардингом в дверях.

Боствик повернулся к Марджори.

— Ну, мисс Марджори…

— Что? — холодно ответила девушка.

— Известно вам, для чего ваш дядя имел при себе револьвер?

— Он уже сказал, что это была шутка. Вы же знаете дядю Джо.

Вновь Эллиот никак не мог понять ее поведение. Она прислонилась к автомобилю и старательно пыталась счистить несколько крошек гравия, прилипших к туфлям. На Эллиота она бросила лишь короткий взгляд.

Заметив, что Боствик готов взорваться, Эллиот вмешался в разговор.

— Вы все время были сегодня вместе со своим дядей, мисс Вилс?

— Да.

— Где вы были?

— На прогулке.

— Где именно?

— Просто… на прогулке.

— Заезжали куда — нибудь?

— В пару баров. И к профессору Инграму.

— Раньше вы когда — нибудь видели у своего дяди этот револьвер?

— А это вы у него самого спросите, — тем же резким тоном ответила Марджори. — Я тут ничего не могу сказать.

Лицо Боствика ясно выражало: «Так — таки и не можешь, черт тебя побери!», но он сдержался.

— Можете вы это сказать или не можете, — громко проговорил он, — но, полагаю, вам интересно будет знать, что у нас есть пара вопросов… относящихся к вам самой… на которые вы сможете ответить.

— О!

Лицо доктора Фелла, стоявшего за спиной Боствика, налилось кровью. Он уже раздул щеки, чтобы разразиться потоком слов, но его вмешательства не понадобилось. Оно пришло с другой стороны. Верная Памела отворила дверь, высунула голову, быстро пошевелила губами, не произнеся ни слова, и вновь затворила дверь.

Кроме Марджори, ее заметил только Эллиот. Два голоса прозвучали почти в унисон.

— Значит, вы обыскивали мою комнату? — сказала Марджори.

— Значит, вот как вы это делали! — сказал Эллиот.

Если бы он специально подыскивал слова, способные заставить ее вздрогнуть, он не мог бы придумать ничего лучше. Резко повернув голову, — Эллиот заметил, как сверкнули ее глаза — Марджори быстро спросила:

— Что я делала?

— Читали мысли. На самом деле вы читали движения губ.

Марджори явно смутилась, но уже через мгновенье ответила даже не без некоторого ехидства:

— А! Это когда вы обозвали бедного Джорджа «грязной свиньей»! Да, да, да. У меня немалый опыт чтения по губам. Пожалуй, это то, что я умею делать лучше всего. Меня научил один старик, когда — то работавший здесь, он живет в Бате и…

— Его зовут Толеранс? — спросил Фелл.

Как потом признался Боствик, в этот момент он пришел к выводу, что доктор Фелл рехнулся. Правда, еще полчаса назад Фелл казался вполне нормальным, к тому же Боствик после дел «Восьмерки Пик» и «Уотер — фол Меннор» всегда с уважением относился к доктору. Однако во время разговора в спальне Марджори Вилс что — то, видимо, расстроилось в мозгу Фелла. Трудно даже с чем — то сравнить то почти злорадное удовольствие, с которым он произнес имя Толеранс.

— Его зовут Генри С. Толеранс? Он живет на Эйвон Стрит? Работает официантом в отеле «Бо Неш»?

— Да, но…

— До чего же чертовски мал этот мир! — сквозь зубы проговорил доктор Фелл. — Никогда еще эта обычная фраза не была так к месту. — Сегодня утром я рассказывал моему другу Эллиоту об этом превосходном официанте. Именно от него я впервые и услышал об убийстве вашего дяди. Будьте благодарны Толерансу, мисс Вилс, не забывайте о нем, посылайте ему пять шиллингов на рождество. Он это заслужил.

— О чем, черт возьми, вы говорите?

— О том, что благодаря ему мы будем знать, кто убил вашего дядю, — уже серьезным тоном сказал Фелл. — А, точнее говоря, получим доводы этого.

— Надеюсь, вы не верите в то, что это сделала я?

— Я знаю, что это были не вы.

— И знаете, кто это сделал?

— Знаю, — наклонив голову, ответил доктор.

В течение мгновенья, показавшегося страшно долгим, она неподвижно глядела на него, а потом каким — то неуверенным движением перегнулась через борт автомобиля и взяла с сиденья свою сумочку.

— Вы верите ему? — спросила она внезапно, кивнув головой Боствику и Эллиоту.

— Наша вера, — ответил Боствик, — не имеет к делу никакого отношения. Зато инспектор, — он взглянул на Эллиота, — приехал сюда, заметьте, с целью задать вам несколько вопросов.

— Насчет шприца?