Агата Кристи - Два романа об отравителях
— Вам кажется, что это представляет для нас интерес? — спросил Эллиот.
— Не исключено. Думаю, что нам наконец немного повезло и мы наткнулись на решение заботившего нас вопроса: откуда был взят яд. Я уже давно заметил, что после полосы невезения всегда приходит удача. Так уж оно бывает в жизни. Лаборатория! Не больше и не меньше! Похоже, что у этой особы просто страсть к химикам, а? Сначала этот тип, а потом мистер Хардинг…
Эллиот решился.
— Хардинг и есть тот тип, — сказал он и вкратце объяснил, в чем дело.
Во время этого рассказа, пока глаза Боствика становились все шире и шире, а доктор Фелл продолжал молча смотреть в окно, у Эллиота сложилось впечатление, что все сказанное им для доктора не новость. У него в голове мелькнула мысль, что в то утро Фелл прохаживался, пожалуй, достаточно близко, чтобы кое — что услышать. Тем временем Боствик, слушая, присвистывал с таким разнообразием интонаций, что это было похожим на концерт.
— Как вы… Когда вы все это узнали? — спросил Боствик.
— Когда она, как вы выразились, пыталась вскружить голову следователю.
Эллиот почти физически почувствовал на себе взгляд Фелла.
— О… о! — протянул Боствик. — Стало быть, это не было… впрочем, неважно… — Боствик вздохнул облегченно, однако с легким раздражением. — Главное в том, что дело можно считать завершенным. Все ясно. Теперь мы знаем, где она раздобыла яд — у мистера Хардинга. Надо полагать, она бывала у него в лаборатории, имела ко всему свободный доступ и могла незаметно стащить все, что угодно. А? Или же… — он сделал паузу и его лицо вновь помрачнело. — Кто знает? Кто знает? Мистер Хардинг — очень приятный и разговорчивый молодой человек, но только и с ним далеко не все ясно. Что, если мы с самого начала ошибались? Если она все это задумала вместе с Хардингом? Что вы на это скажете?
— Скажу, что вам надо выбрать что — нибудь одно.
— В каком смысле?
— Ладно, вы сказали, что дело можно считать завершенным. — Эллиот чуть ли не кричал. — Мне хотелось бы знать — какое именно дело? Сначала она, по — вашему, совершила убийство сама. Потом она совершила его с соучастием Эммета. Теперь оказывается, что она убила Эммета, а соучастником был Хардинг. Ради бога, будем же разумными людьми! Ведь не танцует же она какой — то танец смерти, хватая под руку каждого, кто ей встретится.
Боствик не спеша засунул руки в карманы.
— Вот как? И что же вы хотите этим сказать, друг мой?
— Разве я высказался недостаточно ясно?
— Нет, боюсь, что нет. Вернее, кое — что было сказано ясно, а кое — что нет. Я бы сказал, что вы, кажется, вообще не верите в вину этой девушки.
— Если говорить правду, — ответил Эллиот, — то так оно и есть. Я вообще не верю в ее вину.
Что — то с легким звоном упало за их спиной. Это Доктор Фелл, не отличавшийся особой грацией движений, сбросил с туалетного столика Марджори флакон духов. Несколько мгновений Фелл, моргая, глядел на него, а затем, убедившись, что флакон цел, поставил его на место, а сам, с выражением огромного облегчения откинулся на спинку стула. Сейчас он излучал удовлетворение так же, как печь излучает жар. Внезапно Фелл нараспев заговорил:
— Только я, Бертольд Руанский, рассказать могу по правде, как мы шли войной на мавров по приказу короля…
— Что это еще?
— О! — воскликнул Фелл, стуча кулаком в грудь, словно Тарзан. Затем, оставив проснувшиеся в нем вдруг трубадурские наклонности и с трудом переводя дыхание, он показал рукой в сторону окна. — Сейчас нам надо составить план кампании. Решить, кого мы будем атаковать, где и почему. Мисс Вилс, мистер Хардинг и доктор Чесни подъезжают к дому. Нам надо кое — что обсудить, но прежде всего я хотел бы сказать вот что. Эллиот, друг мой, я очень рад тому, что от вас услышал.
— Рады? Почему?
— Потому что вы совершенно правы, — просто ответил доктор. — Эта девушка повинна в случившемся не больше, чем я.
Наступило молчание.
Чтобы скрыть полное смятение, царившее сейчас в его голове, Эллиот отодвинул одну из занавесок и выглянул наружу. Под ним был газон, покрытая гравием подъездная дорожка и невысокая стена, отделявшая виллу «Бельгард» от шоссе. Открытая машина, за рулем которой сидел Хардинг, въезжала в ворота. Марджори сидела рядом с ним, доктор Чесни удобно устроился на заднем сидении. Несмотря на расстояние Эллиот заметил забавную деталь: в петлице одетого в траур Чесни белый цветок.
Эллиоту не было нужды оборачиваться, чтобы догадаться, с каким выражением лица Боствик слушает слова Фелла.
— Насколько я понимаю, — говорил доктор, — ваш план состоял в следующем. Вы намеревались с угрожающим воплем и самым пронзительным из своих взглядов наброситься на нее, размахивая перед ее носом этим шприцем, а затем бомбардировать ее вопросами до тех пор, пока она не сознается или, во всяком случае, не сделает какую — нибудь глупость. Так вот, мой совет очень прост: не делайте этого. Не говорите ей ни слова. Помимо того, что она невиновна. Боствик тяжело посмотрел на него.
— Значит, и вы ту же песню поете?
— И я, — ответил доктор. — Разумеется, и я! Мое дело — защищать неразумных и немощных, а иначе мое существование в этом мире и гроша ломаного не стоило бы. Будьте добры хорошенько запомнить то, что я сейчас скажу. Предупреждаю, что, если вы доведете ее до крайности, кончится тем, что у вас на совести будет ее самоубийство. А это было бы жаль, потому что девушка невиновна, и я могу это доказать. Мы были введены в заблуждение, как… гм!.. как никогда еще в моей жизни, но, к счастью, сейчас я уже знаю правду. Ага, и забудьте обо всех этих лабораториях! Марджори Вилс к ним никакого отношения не имеет. Она не украла, не выпросила и, вообще, не взяла никакого яда в лаборатории Хардинга, как — говорю это почти с сожалением — не брал его там и Хардинг. Это ясно?
От возбуждения доктор непрерывно взмахивал руками в сторону окна, так что все увидели то, что произошло внизу.
Автомобиль, медленно проехав по подъездной дорожке, остановился метрах в шести от парадной двери. Хардинг посмотрел на немного раскрасневшуюся Марджори и что — то сказал ей. Доктор Джозеф Чесни, сидевший позади них, чуть наклонясь вперед и опершись руками о колени, улыбался. Наблюдавшие сверху четко различали каждую деталь: мокрый после дождя газон, пожелтевшие листья каштанов на краю дорожки и улыбку, говорящую о том, что доктор Чесни немного пьян.
Бросив взгляд на дом, доктор вынул из петлицы цветок и через борт машины швырнул его на дорожку. Затем, чуть поерзав по сиденью, он сунул руку в карман плаща. Он вынул из кармана револьвер 38–го калибра. С веснушчатого лица доктора не сходила улыбка. Он наклонился, оперся локтем о спинку переднего сидения, направил ствол в затылок Джорджа Хардинга и нажал на спусковой крючок. Вспугнутые выстрелом птицы, встревоженно крича и хлопая крыльями, взлетели с веток соседних деревьев.
Старший инспектор Боствик был на добрых двадцать лет старше Эллиота, но вниз он сбежал, отстав всего лишь на два шага. В первую долю секунды Эллиот задавал себе вопрос: да не мираж ли все это, не иллюзия ли, подобная тем, которые так любил создавать Марк Чесни? Однако, крик Хардинга и то, что он упал на сиденье, на иллюзию не походило.
Машина с отпущенным теперь тормозом продолжала медленно ехать вперед и наверное врезалась бы в ступеньки крыльца, если бы Марджори не сообразила нажать на ручной тормоз. Когда Эллиот выбежал наружу, доктор Чесни вскочил с сиденья. Видимо, хмель у него мгновенно прошел. Эллиот ожидал, что найдет Хардинга на борту машины с пулей в затылке. Однако Хардинг отворил дверцу, выскочил из машины и, перебежав дорожку, свалился на газон. Голова его была втянута глубоко в плечи, кровь текла по шее и он с безумным ужасом смотрел на испачканные в крови пальцы. Слова, который он бормотал, звучали нелепо, при других обстоятельствах они показались бы просто смешными.
— Меня убили, — почти шепотом твердил он. — Меня убили. Господи! Меня убили.
Тут он задергал ногами по газону так, что Эллиоту стало ясно: ни о чем серьезном и речи быть не может.
— Успокойтесь! — сказал Эллиот. — Успокойтесь! Жалобный шепот Хардинга перешел в вопль. Доктор Чесни вел себя тоже не намного вразумительнее.
— Я выстрелил, — настойчиво твердил доктор, показывая на револьвер. — Я выстрелил.
Казалось, ему хотелось как можно прочнее запечатлеть в памяти присутствующих тот удивительный факт, что он выстрелил.
— Это мы уже поняли, сэр, — сказал Эллиот и, обращаясь к Хардингу, добавил: — Да, в вас выстрелили, но ведь вас не убили, верно? Вы же живы? Перестаньте!
— Меня…
— Дайте — ка мне взглянуть. Ну — ка! — сказал Эллиот, беря Хардинга, смотревшего на него непонимающим, стеклянным взглядом, за плечи. — Слушайте, да вы даже не ранены! Рука у него дрогнула или еще что — то, но только пуля, видимо, едва задела кожу. Кроме ожога и поверхностной царапины у вас ничего нет, понятно?
