Мотылек в бамбуковой листве - Ян Михайлович Ворожцов
– Кто надпись-то написал?
– Кто-кто… дед Пехто и бабка с пистолетом.
– Они и Ефремова убили?
– Вот уж увольте, – Акстафой сунул в рот сигарету и раскинул руки, – а кто Ефремова убил – один Бог знает.
– И убийца.
– И он, вот его и ищите – у него спросите.
– Найдем-найдем. Так кто надпись написал?
– Поп, наверное.
– Какой-такой поп?
– У которого собака была.
Ламасов сухо ухмыльнулся:
– У вас тут, под носом, понимаете ли, человека застрелили насмерть, а вы со мной в ухищрения, в каламбуры играете.
– Шок у меня… а так расслабляюсь.
– А теперь давайте-ка посерьезнеем.
– Если серьезно – то я понятия не имею.
– Вы у скольких человек одалживались?
Акстафой неприятно, скрипуче посмеялся:
– Проще перечислить, у кого я не одалживался.
Ламасов наблюдал за Акстафоем, чей взгляд блуждал по кухне. Ламасов поднял ладонь и звучно хлопнул по столу.
– АКСТАФОЙ, ДОЛГ ВЕРНИ – А ТО ХУДО СДЕЛАЕМ!
Акстафой вздрогнул от неожиданности.
– Вот такие слова я запомнил. А вы тут плаваете, значитца, спите наяву, в облаках витаете, как школьник нерадивый на уроке алгебры, так сказать, сосредоточьтесь, Алексей! Давайте-ка, по хлопку в ладоши вы мне начнете называть фамилии и имена, у кого и сколько брали, перечисляйте крупные суммы…
Варфоломей негромко хлопнул в ладоши и приготовился записывать в небольшой блокнот на спиральном креплении.
Акстафой тягостно выдохнул:
– Эдуард был…
– Ну-ну.
– Фамилия Кузьмич…
– Дальше-дальше.
– Отчества не знаю.
– Ну что вы, в конце концов! Не в стоматологическом кресле вроде сидите, так что из вас клещами все тянуть надо, ей-богу!
Акстафой сглотнул:
– Эдуард Кузьмич, место проживания не назову, не знаю, что поделать, где работает могу только назвать, запросто, в цеху у нас прессовщик, и еще телефон…
– Вперед и с песней, как пионеры.
Акстафой назвал номер телефона Кузьмича.
– Кузьмич этот… адрес ваш знает нынешний?
– Не должен.
– Но мог узнать.
Акстафой пожал плечами.
– Кто-нибудь к вам приходил недавно? Может, звонили?
– Э-э… н-нет, а я бы все одно – не открыл. Пусть гуляют себе на все четыре, у меня так или иначе – за душой ни шиша!
– Вот тут вы верно подметили… Так-с, Кузьмича я записал, у кого еще занимали? Сколько у Кузьмича?
– Вы меня стыдите прямо…
– Не думал, что вам чувство стыда знакомо.
– Шутите?
– Говорите.
– А к чему, собственно? Причем тут мои долги и убийство Ефремова, я не пойму? Связи не прослеживается ну никакой.
– О связях оставьте мне и Крещеному думать, ваша задача и забота единственная на вопросы следствия дать четкие, однозначные и ясные ответы. Нам в деле официальном, подсудном, кривда да полуправда без надобности, понимаете?
Акстафой кивнул:
– Ну, у Кузьмича сперва я занял. Около двадцати тысяч.
– Около? Или все-таки двадцать.
– Двадцать.
– А еще кто?
– Жена моя, Юля Лукьяновна. В общей сложности порядка сорока тысяч.
– Дело сдвинулось с мертвой точки, дальше-дальше.
– У Селифанова занимал, электромонтер он вроде, не помню сейчас, сколько, но давным-давно, около полугода назад…
– Вы хоть кому-нибудь долги вернули свои?
Акстафою не нашлось, что ответить. И Ламасов все понял, а пока Акстафой вспомнил фамилии и имена Луганшина Ильи и Щитовидкина, Софрона Сильвестровича, а еще Тульчанова, Аркадия Валентиновича, сумел назвать Варфоломею номера их телефонов, а Варфоломей записывал за ним слово в слово.
– Но это, надо полагать, только часть имен?
Акстафой вздохнул.
– Кто-нибудь из перечисленных вами знает, где вы живете?
– Это вы у них спрашивайте. Я не экстрасенс.
– А жена ваша, Юля, не могла кому-то адрес ваш назвать?
– Ей-то… на кой оно? Да и никто не знает адреса ее и телефона, чтобы обо мне допрашиваться да дозваниваться!
Варфоломей хмыкнул:
– Ладно. А кредиты оформлены на вас?
– Оформлены… давнишние.
– И как, тянете?
– Как бурлаки на Волге.
– А с сомнительными личностями дел не имели?
– С какими сомнительными?
– Ну, кто знает?
– Не имел… нынче, впрочем, все сомнительно.
– Ясно. Вы сегодня никого не видели, когда в подъезде стенку красили – никто от Ефремова не выходил, не входил?
Акстафой поискал взглядом пепельницу, ткнул в нее окурок:
– Нет.
– Это со всей уверенность?
– Категорически. Я – не видел!
– Ну, пусть так.
Варфоломей поднялся из-за стола.
– И еще одно…
Акстафой поднял недобрые глаза:
– Рожайте уж, я готов.
Варфоломей, пригибаясь, прошел по коридору, развернул к себе туфли, начал обуваться и скороговоркой проговорил:
– Десятикилограммовую гирю на вытянутой руке легче удержать на протяжении сколько-нибудь долгого времени, чем до краев наполненный водой стакан – и при этом не расплескать ни капли. Научный факт вам из энциклопедии.
– Из энциклопедии вымысла лейтенанта Ламасова? А то у вас и статистика, и физкультура, и наука, и все в одном флаконе…
– Не будь вы столь кичливым, не бросались бы со мной в напрасные словопрения, а покумекали лучше над смыслом услышанного. До свиданья, Алексей.
– И вам не хворать, лейтенант.
Варфоломей сдержанно поклонился и пожелал Акстафою доброй ночи и, обувшись, вышел из прокуренной квартиры, зашел к Ефремову – упокой господь его душу! – взял со стола упакованную в полиэтиленовый пакет для улик бутылку и, сунув за пазуху в широченный карман куртки, направился вниз по лестнице, покосившись на неумелую мазню Акстафоя на стене, спустился и открыл дверь, сразу заметив, как молодой участковый инспектор, работающий по району и оперативник уголовного розыска, закадычными приятелями с дурным видом стоят-постаивают, куря стрелянные сигареты в расхлябанных позах, распахнув одежки и перетаптываясь с ноги на ногу, с раскрасневшимися угреватыми носопырками, с прищуренными от ехидной, глупой веселости мальчишескими глазками – стоят, с кривыми оборотническими ухмылками на губах, а смятые окурки втаптывают в бесформенную пену растаявшего снега. И снежинки, громадные и невесомые, как стаи жидкокристаллических бабочек, почерневшие от траурных облачений, все кружатся, мечутся и стелются, и расстилаются, и увлажняют дорогу и тротуар, и небольшую хорошо освещенную площадь, и двое хихикающих ловят их языками.
Варфоломей застопорился и недобро глянул на парочку.
– Эй… вы не ополоумели ли, архаровцы! Что за гримасы кокетливые на рожах, как у шалашовок привокзальных! Вы на службе при погонах или в притоне застойном? Уберите свой мусор отсюда, полудурочные – а то каждого по окурку съесть заставлю! Боже ж мой, что за молодежь такая пошла, что ни мент – то мусор, честь милиционера унавоживаете! Акимов где?
– Слушаюсь, товарищ лейтенант! Да, Акимов с поисковой овчаркой, двумя оперативниками и добровольцем, по фамилии Романов, кажется, уборщиком мусоропроводов, вызвавшимся их сориентировать, прочесывают местность по следам неизвестного стрелка… и Романов этот, товарищ лейтенант, между прочим, со своими коллегами и друзьями, договорился нам предоставить видеоматериалы с камер скрытого наблюдения за
