Слепой цирюльник [litres] - Джон Диксон Карр
Человек, называющий себя виконтом Стертоном, мошенник. Задержите его с помощью портовых властей и потребуйте разговора с Хильдой Келлер, его секретаршей, которая путешествует вместе с ним. Вы ее не увидите – она мертва. Тщательно обыщите каюту подозреваемого, проведите личный досмотр. Вы найдете необходимые доказательства. В его багаже вы, вероятно, обнаружите кинопленку…
(Здесь следовало описание.)
Если вы пришлете мне пленку специальным почтовым поездом, прибывающим в Ватерлоо в три пятнадцать, можете сказать, что поимка преступника – полностью ваша идея. Освободите Фортинбраса из-под стражи. С наилучшими пожеланиями,
Гидеон Фелл
– Какой смысл в особых полномочиях, – заметил доктор Фелл, – если не пользоваться ими. Кроме того, если бы я ошибся и девушка на самом деле никуда не пропала, до большого скандала бы не дошло. Однако же девушка пропала. Видите ли, этот фальшивый Стертон мог с легкостью скрывать ее присутствие или отсутствие сколь угодно долго, ведь его-то вы не заподозрили. Мальчик мой, несколько раз ему пришлось чертовски трудно, однако само его положение и тот факт, что он, как казалось, больше всех пострадал от вора, делали его совершенно свободным от всяких подозрений… Не задохнитесь, выпейте еще пива. Мне нужно вам объяснить?
– Всенепременно, – с чувством отозвался Морган.
– В таком случае дайте мне список с подсказками. Гм, посмотрим, смогу ли я убедительно доказать вам – при условии, что все сообщенные вами сведения верные и полные, – что лорд Стертон был единственным человеком на борту «Королевы Виктории», полностью отвечавшим образу Слепого Цирюльника.
Итак, мы начнем с одного предположения, одного предположения, на котором может основываться все дело: на борту имеется некий мошенник, выдающий себя за кого-то другого. Накрепко запомните это, прежде чем мы начнем и дойдем даже до того, что поверим в радиограмму от полицейского комиссара, и вы хотя бы поймете, в каком направлении следует двигаться.
– Погодите минутку! – запротестовал Морган. – Разумеется, теперь мы знаем, но, поскольку вы оказались единственным, кто разгадал личность преступника, вы должны проявить снисхождение. Ведь в радиограмме обвиняли доктора Кайла, и, следовательно…
– Нет, ничего подобного, – мягко возразил доктор Фелл. – Это именно тот момент, с которого вся картина у вас погрузилась в туман. Вы пошли по неверному пути из-за такой незначительной, пусть и вполне очевидной, мелочи, что люди не тратят деньги на лишние знаки препинания в радиограммах, и вы двинулись не туда из-за отсутствия пары запятых. С этой ошибкой я разберусь в свое время, когда доберемся до пункта «Лапидарный стиль»… На данный момент мы всего лишь понимаем, что на борту находится мошенник. И с этим связан еще один пункт, о котором вам сообщили настолько честно и открыто, что я даже не удосужился внести его в список подсказок. Я, кажется, припоминаю, что и в других делах встречалось нечто столь же значительное, о чем никто не задумывался. И это мгновенно сузило список подозреваемых на роль Слепого Цирюльника с сотни пассажиров лайнера до совсем небольшой горстки людей. Комиссар полиции Нью-Йорка – а там обычно не боятся и не стесняются проводить аресты, даже если потом аресты оказываются ошибочными, – телеграфировал следующее: «Личность известная, нельзя допустить ошибки и вызвать скандал» – и прибавил: «Ни в коем случае не допустить шумихи». И вот теперь предположение. И даже пугающее. Иными словами, этот человек настолько важный, что комиссару кажется неразумным упоминать его имя, даже в конфиденциальном сообщении для капитана судна. И это не просто исключает из числа подозреваемых Джона Смита, Джеймса Джонса или Чарли Вудкока, но и указывает нам на персон настолько богатых или влиятельных, что публике (предположительно) интересно смотреть на их фотографии в газетах, даже если они на этих фотографиях играют в гольф. Подобная застенчивая сдержанность со стороны нью-йоркской полиции, вероятно, вызвана еще и тем, что наша важная персона – англичанин и в случае ошибки могут последовать серьезные осложнения. Впрочем, я не настаиваю на этом пункте, поскольку не хочу ставить телегу впереди лошади.
Последние мгновения доктор Фелл рассеянно прислушивался к дверному звонку, и теперь, когда звонок повторился, он кивнул, вскинул голову и взревел:
– Впустите их, Вида!
Вверх по лестнице затопали шаги. Дверь кабинета открылась, и вошли двое крупных мужчин, между которыми шагал арестованный. Морган услышал слова доктора Фелла:
– А, добрый день, Дженнингс, здравствуйте, Хампер. Инспектор Дженнингс, это мистер Морган, один из наших свидетелей. Мистер Морган, сержант Хампер. Ну а арестованного, я полагаю, вы знаете…
Морган не сводил глаз с последнего, который произнес почти дружелюбно:
– Как поживаете, доктор? Я… э… я вижу, вы всматриваетесь в мое лицо. Нет, сейчас все без обмана и без осточертевшего грима. Слишком опасно и сложно… Добрый день, мистер Морган. Вижу, вы удивлены тому, как изменился мой голос. Какое облегчение избавиться от этой трескучей манеры, впрочем, я так привык к ней, что она сделалась почти естественной. Вздор, вздор, вздор! – проскрежетал фальшивый лорд Стертон, внезапно заговорив как прежде и весело хмыкая.
Морган вздрогнул, услышав этот отголосок его прежних речей. Фальшивый лорд Стертон сейчас находился в залитой солнцем комнате, тогда как Морган помнил его исключительно в полумраке затененной каюты, словно какого-нибудь книжного мага, с головой закутанного в плед, с тенью от широкополой шляпы на лице. Теперь же перед ним предстал бледный мужчина с вытянутым лицом, острыми чертами и довольно неприятной ухмылкой. Клетчатый плед был обмотан вокруг его цыплячьей шеи, одет он был по-прежнему весьма странно. Зато на нем был обычный котелок, сдвинутый на затылок, и он курил сигару. И несмотря на то, что ничего гротескного не осталось, Моргану он понравился еще меньше, чем прежде. У него буквально были глаза гремучей змеи. Он смерил взглядом доктора Фелла, оглядел всю комнату по кругу, до окна, что-то прикинул в уме и снова принял дружелюбный вид.
– Проходите! – предложил доктор Фелл. – Присаживайтесь. Устраивайтесь поудобнее. Я очень хотел познакомиться с вами, и если готовы поговорить…
– Арестованный весьма словоохотлив, сэр, – вставил инспектор Дженнингс, медленно растянув рот в усмешке. – В поезде он развлекал нас с сержантом Хампером всю дорогу. У меня записная книжка полна его признаний…
– Почему бы нет? – произнес их пленник, левой рукой вынимая сигару изо рта. – Вздор, вздор, вздор! Ха-ха!
– …но все равно, сэр, – продолжал Дженнингс, – мне кажется, не стоит снимать с него наручники. Он утверждает, что его зовут Немо. Присаживайтесь, Немо, если доктор предлагает. Я сяду рядом с вами.
Доктор Фелл дошаркал до буфета и налил Немо бренди. Немо
