Дело об «Иррегулярных силах с Бейкер-стрит» - Энтони Бучер
— Верно. Когда-нибудь, когда я напишу «Мои пятьдесят лет в департаменте полиции Лос-Анджелеса», я посвящу этому делу целую главу. «Дело об убийстве без убийства».
— Слушай, — сказала Джудит. — Полька! Ой, Энди, пожалуйста.
Минутой позже Морин оторвала взгляд от спортивной хореографии лейтенанта.
— Хотела бы я знать, что он имел в виду, — пробормотала она.
— Думаешь, он действительно всё раскрыл? — нервно спросил Фернесс.
— «Дело об убийстве без убийства». Бессмыслица.
— Не думаешь, что он мог иметь в виду, что Уорр на самом деле не убит?
— Но я же сказала тебе, что видела его, — Морин вновь мысленно увидела его и вздрогнула. Она спешно глотнула пива, но это не помогло. — Я видела его. Думаешь, человек может встать и вот так уйти с пулей в сердце? Я видела, как капала кровь — здесь.
Фернесс посмотрел на указанное место. Увидел он вовсе не кровь.
— Ты мне не веришь? Да? Думаешь, я всё это выдумала?
Дрю Фернесс внимательно посмотрел ей в глаза.
— Я верю тебе, Морин, — сказал он.
Морин еле заметно улыбнулась.
— Ты милый, — мягко выговорила она.
Даже небольшой бокал белого вина может в должных обстоятельствах творить чудеса. Невозможно сказать, какой неблагоприятный эффект он вкупе с полуулыбкой мог оказать в тот момент на Дрю Фернесса, если бы посреди польки не раздалось вдруг громкое и энергичное немецкое ругательство.
— Это мистер Федерхут! — воскликнула Морин. — У него проблемы. Думаю, нам лучше…
Похоже, у него в самом деле были проблемы. С лицом, озарённым восторженным негодованием, белогривый беженец крепко прижал метрдотеля к полу, в то время как на него со всех сторон накинулись официанты.
— Raus! — издавал между тем метрдотель. — Verdammter Judenhund, du! So was darf nicht!..[106]
— Прошу вас, — на нерешительном немецком вмешался Фернесс. — Этот господин — мой друг; я уверен, что он…
— Друзья таких людей, — отрезал Herr Ober[107] на высокомерном английском, — нам не нужны. Он сделал оскорбление, которое нельзя терпеть. Он идёт, и вы с ним.
Он подозвал поближе официантов.
— Что происходит? — протиснулся мимо официантов лейтенант Джексон.
— И кто вы? — потребовал метрдотель.
Джексон молча показал свой значок.
Это сработало. С истинно немецким уважением к власти Herr Ober улыбнулся и попятился.
— Отдаю его под вашу опеку, сэр, — произнёс он. — Но предупреждаю вас: пусть он больше сюда не приходит.
— Что случилось? — потребовала Джудит, когда они усадили Федерхута за свой столик.
— Очень мило было с вашей стороны прийти мне на помощь. От всего сердца благодарю вас — всех вас.
— Но что случилось?
— Крайне неприятная вещь. Herr Ober — метрдотель — он приходит поприветствовать меня. Услышав его английский выговор, я отвечаю ему по-немецки. Он улыбается и говорит: «Ach, Sie sind deutsch?» — «Вы немец?» — «Also, Heil Hitler!»[108] Я не хочу устраивать сцену; я только говорю в ответ: «Grüss’ Gott!»[109] Но он не согласен. Он задаёт вопросы — почему я покинул Родину, почему я отверг его приветствие, что я думаю о фюрере — и когда он продолжает, мы оба всё больше злимся. Я не знаю, что случится, если не приходите вы. Я не знал, что имею друзей поддержать меня.
— Хм, — проговорил Джексон. — Кажется, мои сомнения насчёт этого местечка развеяны, а? Как, надеюсь, и сомнения Фернесса относительно вас. Но пиво всё-таки превосходное. Давайте все выпьем ещё по одной и забудем наши проблемы. Присоединитесь, герр Федерхут?
Но в этот момент из громкоговорителя, обычно усиливавшего музыку, раздался жалобный голос:
— Звонят лейтенанту Джексону.
Джексон внезапно посерьёзнел.
— Боюсь, ещё по одной не будет. Лишь один человек знает, что я сегодня вечером здесь. Я, пожалуй, боялся, что он захочет позвонить мне.
— Рад, что ты сказал «он», — заметила Джудит. — Но кто это?
— Сержант Ватсон.
* * *
Лейтенант Финч стремглав нёсся по тёмной лестнице, держа пистолет наизготовку. Тяжеловесный сержант почти равнялся с ним в скорости.
Пока они бежали, в верхнем коридоре загорелся свет. Финч увидел двоих мужчин — Боттомли и Эванса — стоящими перед дверью одной из спален. Они просто стояли там. Ничего не говоря, даже когда увидели полицейских. Когда Финч подбежал к двери, маленький мистер Эванс внезапно, всё ещё молча, отвернулся и бросился в ванную.
Дверь была приоткрыта. Заглянув в комнату, Финч на мгновение испытал жуткое чувство повторяющегося кошмарного сна. Это вновь была комната Уорра — кровавое «RACHE» на стене, лужа свежей крови на полу, чёрная повязка рядом с ней, даже (как он открыл позже) царапина на подоконнике.
Но на сей раз тело там было. Посреди комнаты фонтаном и источником этой крови лежал Харрисон Ридгли III.
Глава 18
— А завтра уже хлопушка первого дубля! — Ф. Х. Вейнберг с горестной тоской поднял глаза от своего заваленного стола. — Никогда не было такого сглаза на картине! Никогда, с тех пор, как я ушёл из мехового бизнеса! Что с нами творится, да быть этого не может!
— Как можно начать съёмки? — спросила Морин. — И хотела бы я обойтись без хлопушек, ибо, господи, в последнее время хлопков было и так предостаточно. Уорр так и не закончил сценарий, а у «Иррегулярных» ещё не было времени его проверить.
— И ты это сообщаешь мне? — с достоинством ответствовал Ф. Х. Вейнберг. — Будто я не знаю, что мы не готовы? Но А. К. говорит, что мы должны придерживаться графика съёмок и снижать производственные издержки. Ещё может начаться война, и мы потеряем остатки зарубежного рынка. «Так как же нам удержать внутренний рынок», — говорю я ему, — «если мы делаем картины, не подготовившись?» Но он не говорит ничего — только «Съёмки начнутся завтра». Тот молодой человек из Англии, Джон Зед, займётся сценарием; он будет писать, а мы сходу снимать.
Раздался звонок переговорного аппарата.
— Одиннадцать тридцать, мистер Вейнберг, — пронзительно пропищала мисс Бленкеншип.
Мистер Вейнберг потянулся к графину.
— И с моей головной болью я пью соду! Виски мне надо пить и забыть обо всём!
Снова звонок.
— Опять репортёры, мистер Вейнберг.
Морин соскользнула с хромированного стола, испытывая лёгкое чувство вины за отсутствие упрёков, что она туда села.
— Пойду лучше к ним.
Мистер Вейнберг жестом велел ей остаться, выпил свою соду и откашлялся.
— Нет, Морин. Я отправлю к ним Фейнстейна. Возьмёт на себя твои обязанности здесь на пару дней. Неужели мне нужно, чтобы ты, умнейшая моя девочка, говорила: «Нам нечего сообщить, простите»? Нет. Вовсе нет.
— Тогда что мне надо делать?
— Твоё место в том доме — 221б.
