Часы смерти - Джон Диксон Карр
– Так, – сердито прервал его доктор Фелл. – Я продолжу и дам вам еще одну улику, которая подтверждает вашу версию и обрадует вас бесконечно. Я беседовал с Йоганнусом Карвером. Он думает, что она виновна, и для меня совершенно очевидно, что после ограбления «Геймбриджа» он настолько уверился в этом, что даже солгал нам вчера ночью, заявив, будто не помнит, как провел вторую половину двадцать седьмого августа. Когда я осторожно попытался выяснить причину этой лжи, он сказал: «У нас были некоторые трудности с ней, когда она была ребенком…» – но потом передумал и продолжать не стал. Клептомания[26], дружище. Ставлю пять фунтов. Клептомания.
– Вы шутите?
– Не-е-ет! – загрохотал доктор Фелл. – Хватать все, что блестит, – вот в чем дело. Об этом, вероятно, знают все в доме. Единственная причина, почему Ля Стеффинз не упомянула об этом прошлой ночью, видимо, заключается в том, что ее неразвитое воображение не способно связать с убийством кого-то из ее домашних. Хватать блестящие предметы: браслеты, кольца, часы… Если оказывается, что они принадлежат вашему опекуну, запреты, глубоко укоренившиеся еще в детские годы, не позволяют вам стянуть их до тех пор, пока они не перейдут к другому лицу – скажем, на хранение или будут ему проданы. Ах, эти запреты! Большие часы были проданы сэру Эдвину Поллу; карманные часы-череп были проданы Боскомбу; администрация «Геймбриджа» несла финансовую ответственность за сохранность третьих. Хватать яркие предметы: часы, кольца… столовые ножи.
Хэдли сражался со своим блокнотом.
– Вы что, окончательно спятили? – резко спросил главный инспектор. – Вы выстраиваете несокрушимое обвинение против собственного клиента! У меня…
Доктор Фелл глубоко вдохнул и успокоился.
– Я говорю вам все это, – ответил он, – во-первых, чтобы вы не заявляли потом, будто защита ведет нечестную игру; во-вторых, чтобы вы могли увидеть то, что я наблюдаю с самого начала: постепенное накручивание улик, зловещей черной тучей собирающихся над головой этой девушки; и, в-третьих, потому, что, дьявол меня забери, я не верю ни единому слову из всего этого. Как и некоторые другие из ваших «случайных обстоятельств», Хэдли, они слишком хороши, чтобы быть правдой. Мне продолжать достраивать ваше обвинение? Тут еще можно многое сказать.
– На чем же строится защита?
Доктор Фелл грузно прошелся взад-вперед по проходу, – казалось, ему здесь трудно дышать.
– Не знаю, – упавшим голосом ответил он. – Я не могу ее построить… пока. Послушайте, давайте выйдем отсюда. Я предпочитаю быть подслушанным, нежели задохнуться… Но если я изложу за вас ваше дело и заколочу в этот гроб все гвозди до единого, дадите вы мне время, чтобы вытащить их обратно?
Хэдли обошел его и направился к двери.
– Вы считаете, что знаете, кто совершил это убийство?
– Да. И как водится, это последний человек, которого вы стали бы подозревать. Нет, вам я не скажу. Так мы договорились?
Хэдли покрутил ручку замка, выпуская и убирая пружинную защелку.
– Эта Карвер виновна. Я почти уверен в этом. Но готов признать, что ваша растреклятая убежденность произвела на меня впечатление… При отсутствии дополнительных улик я могу подождать, пока не выясню все относительно перчатки и не проверю другие варианты. Тем временем мы оставим ее в покое…
Решительным движением он открыл дверь и остановился как вкопанный. У лестницы он нос к носу столкнулся с сержантом Престоном, смуглолицым специалистом по обыску.
– А, сэр! – ухмыльнувшись, произнес Престон. – Я ищу вас по всему дому. Хотел доложить, что дело в шляпе. Хо-хо!
– В шляпе?
– Так точно, сэр. Мы нашли то, что искали. Спрятано было в ее комнате, и очень хитро к тому же, но мы нашли.
Мельсон почувствовал, как у него перехватило дыхание, и услышал, как доктор Фелл пробормотал что-то, когда Хэдли задал очевидный вопрос.
– Как в чьей? В комнате юной леди, сэр, – ответил Престон. – Мисс Элеоноры Карвер. Не хотите спуститься и посмотреть?
Глава шестнадцатая
Доказательство за панелью
Хэдли не смотрел на доктора Фелла, пока они спускались по лестнице. Сержант, по-видимому, тоже почувствовал напряженность и, бросив любопытный взгляд на главного инспектора, замолчал. Мельсон с ужасом поймал себя на мысли, что все вдруг приобрело определенность: простые слова обвинения обрели конкретную значимость и стали такими же реальными, как смерть и тонкая веревка. Перед его глазами проплыло лицо Элеоноры Карвер: длинные сбившиеся волосы, набрякшие веки, жадный чувственный рот, кривящийся в беззвучном крике… Она сейчас где-то с Хастингсом – или они уже вернулись? В Англии отсрочка короткая. Три полных воскресенья после приговора, а затем рано утром, на рассвете, ведут… В холле первого этажа Хэдли повернулся к Престону.
– Зашиты в матрасе, я полагаю? – отрывисто спросил он. – Или спрятаны в стене за вынимающимися кирпичами? Вчера ночью мы произвели лишь поверхностный осмотр.
– Неудивительно, сэр, что вы ничего не нашли. Нет. Все гораздо хитрее. Конечно, со временем я и сам бы до них добрался… я ведь там только начал. Но помог случай. Судите сами.
Комната Элеоноры располагалась в задней части дома. Перед закрытой дверью в тени лестницы стояла миссис Стеффинз. Судя по виду, она была готова услышать нечто неописуемое, словно какие-то безголосые слухи уже успели прокатиться по дому. Они видели, как в полумраке светятся белки ее глаз.
– Там что-то происходит, – взвизгнула она. – Я слышала их голоса. Они слишком долго находятся в комнате и не дают мне войти. Я имею право войти туда… это мой дом… Йоганнус!
Расстроенные нервы Хэдли сдали.
– Убирайтесь с дороги, – прорычал он. – Убирайтесь с дороги и сидите тихо – или вам всем не поздоровится. Беттс! – (Дверь в комнату Элеоноры приоткрылась, и сержант Беттс выглянул наружу.) – Выйдите сюда и станьте у двери. Если эта женщина не угомонится, заприте ее в ее комнате. Так, Престон…
Они вошли, захлопнув дверь, и пронзительные вскрикивания снаружи стали глуше. Комната оказалась небольшой, но высокой. Когда-то она явно была частью большей комнаты, разделенной потом перегородкой. Два высоких окна с маленькими квадратиками стекол выходили на пустынный задний двор, вымощенный кирпичом, но деревянная пристройка мойки при кухне ограничивала даже этот вид. Стены были обшиты теми же белыми крашеными панелями, что и в большинстве других комнат, но в отличие от них эта комната выглядела тесной и бедной. На каминной доске из белого мрамора красовались плюшевая кошка и две-три фотографии кинозвезд в бумажных паспарту, раскрашенных под серебро. Остальные предметы обстановки мало что добавляли к впечатлению от этого набора. Деревянная кровать, умывальник, гардероб – в открытых дверцах виднелись платья на плечиках, – туалетный столик
