Часы смерти - Джон Диксон Карр
Хэдли выпрямился.
– Так, значит, вы попросили Элеонору Карвер, – повторил он с любопытством. – Я хочу поговорить с вами об этом… Давайте пойдем осмотрим задвижку на люке; может быть, выйдем на крышу, где мы сможем побеседовать без свидетелей.
После этих слов возникла напряженность, натянутость в отношениях двух старых друзей. Хэдли вынул из кармана один из ключей и отпер дверь в углу у конца лестницы. Она открывалась внутрь. Он пошарил на левой стене в поисках выключателя. Тусклая электрическая лампочка без абажура, свисавшая с потолка, осветила узкий проход, обшитый панелями темного дерева, душный, с полоской потрепанного ковра на полу и крутой деревянной лесенкой, похожей на стремянку, в дальнем конце. Потолок был низкий из-за чулана над головой, образовавшего подобие чердака, и Мельсон вдруг закашлялся от пыли, которая клубилась вокруг лампы. Хэдли захлопнул за собой дверь. Затем он перешел в наступление.
– Фелл, – коротко спросил он, – что с вами творится?
Доктор Фелл пристально разглядывал лесенку, раздумывал какое-то мгновение, а потом негромко хохотнул. Этот смешок, ухнувший в пыльной темноте прохода, уменьшил, а затем и вовсе развеял возникшую напряженность – отзвук глубокого, раблезианского веселья, который в один миг отодвинул на задний план все ужасы этого дома. Вытащив из кармана свой невообразимой расцветки платок, доктор Фелл промокнул лоб, и в его глазах опять заплясали искорки.
– Нервы, – признался он. – Даже не подозревал, что со мной может случиться такое. Вот что значит разгуливать до полудня, не укрепив организм бокалом пива. И еще это потому, что я пережил один из самых жутких спектаклей, который я когда-либо мог надеяться поставить. К-хе. И также…
– Вы не верите, что эта девушка виновна?
– Элеонора Карвер? Не верю, – сказал доктор, сморкаясь и испуская при этом громогласный хрюкающий боевой клич. – Ха-а, кхум. Нет. Но может быть, вы сначала взглянете на этот люк и увидите, что можно сказать по поводу показаний юного Полла?
Хэдли взбирался по лесенке, пока не остались видны только его голени. Послышались тупые удары ладонью о дерево, чирканье спичкой и затем возглас удовлетворения. Отряхивая руки, главный инспектор спустился на несколько ступеней, нагнулся, и его голова появилась под потолком прохода.
– Это устраняет все сомнения. Это совершенно устраняет какие бы то ни было сомнения. Убийца не попадал в дом через этот ход; более того, убийца не мог выскользнуть через люк назад на крышу, оставив его после себя запертым изнутри. Ибо он заперт, мой мальчик, заперт крепко, и, чтобы отодвинуть засов, нужно немало попотеть.
Доктор Фелл крутил в руках платок.
– И следовательно, – заметил он с задумчивым видом, – ваш главный свидетель был пьян и ему мерещилась всякая всячина.
– Совершенно верно. Это доказывает, что только Эл… Постойте-ка! Какого черта вы имеете в виду, говоря «мой главный свидетель»?
– А разве я не прав? Разве не он доказал вам, что это Элеонора совершила убийство? Теперь, – сказал доктор с довольным видом, – я припоминаю, как вы соглашались с Эмерсоном, когда тот говорил, что тупая последовательность в достижении намеченной цели есть наваждение всех недоумков. Но в данном случае я поднимаю свой голос как раз с требованием хотя бы какой-нибудь последовательности. Черт побери, вы должны выбрать что-то одно. Когда Полл предъявляет перчатку с пятнами крови, которую он, по его словам, нашел в кромешной тьме в холле наверху, вы аплодируете его сообразительности и присутствию духа. Когда же он говорит, что видел относительно безобидное пятно лунного света – которое, кстати, в темноте заметить гораздо легче, чем черную перчатку, – вы вдруг распаляетесь и обвиняете его в delirium tremens[25]. Ай-яй-яй. Вы можете верить или не верить его рассказу – мне все равно. Но вы не можете принимать ту его часть, которая вам нравится, и хаять во весь голос ту, которая не вписывается в вашу версию. На мой простодушный взгляд, все должно быть либо до конца лживо, либо до конца правдиво.
– Могу принять и часть, – возразил Хэдли, – если на моей стороне оказываются факты. Люк заперт, на этот счет он ошибся. Но, с другой стороны, есть перчатка. Она лежит у меня в кармане. В перчатке вы не сомневаетесь, не правда ли?
– Я сомневаюсь лишь в ее значении… Послушайте, вы искренне полагаете, что убийца пользовался этой перчаткой? Вы можете представить себе, как Элеонора Карвер, заколов несчастного старину Эймса, стаскивает ее с руки и швыряет в темноту просто так, от радости – чтобы у полиции было хоть что-нибудь с ее инициалами? И еще одно: перчатка должна была пролететь изрядное расстояние от лестницы до двери Полла. «Тайна Летающей перчатки», последний триллер Дэвида Ф. Хэдли из Скотленд-Ярда… Очковтирательство, мой тупоголовый друг. Первоклассное, стопроцентно английское очковтирательство. Поставьте Полла с его рассказом к свидетельской стойке, и любой мало-мальски приличный адвокат поднимет такую бурю смеха, что хоть из зала беги. А вы что делаете? Проглатываете целиком одну часть показаний и твердо отрицаете эпизод с люком! Неужели вам не пришло в голову, что люк мог быть открыт тогда и закрыт теперь по той удивительной причине, что кто-то потрудился закрыть его впоследствии?
Хэдли внимательно смотрел на него. На его лице застыла хмурая улыбка. Он похлопал себя по карману, где лежала перчатка:
– Подшучивать над человеком вы умеете. Это я всегда признавал…
– Но неужели я нисколько не убедил вас?
Хэдли колебался:
– Если я и увидел что-то, то лишь вашу неповторимую искрометную логику. Но меня не очень интересуют всякие адвокатские выверты, и вы, по-моему, занимаетесь тем, что в народе называется «посвистывать на кладбище». Вы решили для себя, что эта девушка невиновна…
– Я знаю, что она невиновна. Послушайте, что вы намерены делать?
– Предъявить ей перчатку. Если она действительно принадлежит ей… Так, успокойтесь и взгляните на факты. Улики совпадают до мельчайших подробностей. Вспомните, например, ее собственное признание, что она привыкла носить ключ в пальце перчатки – как раз там, где мы и нашли его! Мы с вами пришли к мнению, что круг подозреваемых в деле о геймбриджском убийстве ограничивается двумя людьми: Хандрет и Карвер. Хандрет имеет алиби. Свидетели из «Геймбриджа» не видели лица девушки, но во всем остальном описание точно подходит к Элеоноре. Она даже признала, что находилась
