Найо Марш - Чернее некуда
— Наблюдали, Фред, пока не поднялась тревога из-за бомбы.
— Здесь остался сержант Джекс.
— С автомобильным затором, отделившим его от мастерской.
— Господи, ну и история! — сказал Гибсон.
— А рыцарственный Полковник все это время торчал на крыльце, — добавил Аллейн.
— А-а, этот вряд ли бы что заметил, — сказал Фокс, — даже если бы мимо него промаршировал туда и обратно отряд королевских гвардейцев.
— Это мы еще выясним, — сказал Аллейн.
Все трое примолкли. Гнетущая жара стояла в душной комнате. Между шторами и оконным стеклом жужжали мухи. Одна из них вырвалась наружу и пулей понеслась в дальний угол.
На столе с заставившей всех вздрогнуть внезапностью зазвонил телефон. Аллейн обернул руку платком и взял трубку.
Стараясь говорить тонким голосом он назвал номер Санскритов. Несомненно нгомбванский голос произнес:
— Это из посольства. Вы запаздываете. Паспорта ждут вас. Самолет улетает в пять тридцать.
Аллейн прошептал:
— Мне пришлось задержаться. Прошу вас, пришлите их сюда. Пожалуйста.
Долгая пауза.
— Ну хорошо. Это не очень удобно, но мы их пришлем. Их положат в ваш почтовый ящик. Через несколько минут. Так?
Аллейн ничего не ответил. Послышался сердитый вздох и щелчок опущенной на аппарат трубки.
Аллейн тоже положил трубку.
— Как бы там ни было, — сказал он, — теперь мы знаем, что в конверте, переданном Санскритом в посольство, находились паспорта. Впрочем, это я уже выяснил у Президента. Через пару минут паспорта опустят в почтовый ящик. Он не пришел в назначенный срок, чтобы забрать их.
Фокс глянул на торчащее из ящика тело Санскрита.
— Это было уже не в его власти, верно? — сказал он.
От входной двери донесся звонок. Аллейн выглянул сквозь щель в шторах. Приехали Бейли с Томпсоном. Небольшая компания, свернув с Каприкорн-Мьюс, направлялась в сторону Баронсгейт.
Оставшийся в прихожей констебль впустил Бейли и Томпсона со всей их оснасткой. Аллейн сказал им:
— Все что есть. Осмотрите каждый дюйм. Особое внимание уделите осколкам.
Осмотрительно ступая, Томпсон вошел в нишу и замер.
— Двое, стало быть? — произнес он и расстегнул футляр камеры.
— Приступайте, — сказал Аллейн.
Бейли приблизился к столу, оглядел огромные тела и с выражением человека, не верящего своим глазам, поднял взгляд на Аллейн. Тот кивнул и повернулся к нему спиной. Бейли осторожно приподнял клетчатую тряпицу и вымолвил:
— Мать честная!
— Да, красивого мало, — откликнулся Аллейн.
Бейли, у которого потрясение, по-видимому, вызвало неожиданный прилив фантазии, сказал:
— Они кажутся ненастоящими. Вроде надувных кукол из варьете. Гиганты. Им бы в ужастиках сниматься.
— Тут я с вами согласен, — сказал Аллейн. — Вы не знаете, с сэром Джеймсом уже связались?
— Да, мистер Аллейн. Он едет сюда.
— Хорошо. Ну, ладно. Начинайте работать.
И повернувшись к Гибсону с Фоксом, Аллейн добавил:
— Я думаю, следует показать эту картину нашим подопечным наверху.
— Шоковая тактика? — спросил Гибсон.
— Что-то в этом роде. Вы согласны?
— Ты тут начальник охоты, не я, — ответил Гибсон, все еще пребывавший в состоянии угрюмого раздражения. — Мое дело — безопасность, пропади она пропадом.
Аллейн давно уже привык не обращать внимания на стенания Гибсона.
— Фокс, — сказал он, — поднимитесь, пожалуйста, наверх. Возьмите с собой полицейского из прихожей. Оставайтесь с ними в комнате, но предварительно переговорите с констеблем, который за ними присматривал. Если у него есть что-то, о чем мне следует знать, пришлите его ко мне. Если нет, просто побудьте с ними немного, хорошо? Но ни слова о том, что мы здесь нашли. Договорились?
— Да вроде бы так, — безмятежно ответил Фокс и ушел наверх.
Вспыхивала и щелкала камера Томпсона, сообщая немного повернутому кверху страшному лицу мисс Санскрит шаржированные признаки жизни. Бейли собирал глиняные осколки и раскладывал их на дальнем конце стола. Все больше заинтересовавшихся мух сновало по комнате. Аллейн стоял у окна, глядя в щель между шторами.
К дому подъехал в машине нгомбванец в штатском, перебросился несколькими словами со стоящим на страже констеблем и пропихнул что-то в щель для писем. Аллейн услышал, как щелкнул клапан щели. Машина отъехала, Аллейн вышел в прихожую и подобрал пакет.
— Ну, и что там? — спросил Гибсон.
Аллейн вскрыл пакет: два британских паспорта с затейливыми штампами плюс письмо на бумаге посольства Нгомбваны.
— Обхождение по высшему разряду, что, впрочем, не удивительно, — сказал Аллейн, засовывая документы в карман.
События продолжали развиваться в полном соответствии с полицейской «рутиной». Появился в сопровождении своего секретаря сэр Джеймс, не преминувший с некоторой ядовитостью поинтересоваться, дозволено ли ему будет на сей раз следовать обычной процедуре и произвести, наконец, вскрытие там и тогда, где и когда он сочтет нужным. Когда его провели к трупам, он выказал нечто похожее на отвращение — впервые на памяти Аллейна — и не без испуга спросил, сможет ли полиция предоставить ему бульдозеры.
Сэр Джеймс подтвердил догадки Аллейна, сказав, что смерть, судя по всему, наступила около часу назад, не более, выслушал рассказ Аллейна относительно того, что он намеревается предпринять, и собрался уходить, однако Аллейн остановил его, спросив:
— Убитый подозревался в причастности к торговле наркотиками. Вы не могли бы сказать, имеются ли какие-то признаки того, что эти двое сами их принимали?
— Я этим займусь, но вообще говоря, обнаружить что-либо подобное очень непросто, как вы, разумеется, знаете.
— Можно ли надеяться найти следы крови на одежде убийцы?
Сэр Джеймс поразмыслил и сказал:
— Думаю, надежда слабая. Орудие убийства, при его размерах, могло послужить своего рода щитом, особенно если принять во внимание позы убитых.
— Мог ли убийца попросту уронить орудие на голову мужчины или, скажем, швырнуть его. Эти их свиньи весят немало.
— Вполне возможно.
— Понятно.
— Так вы пришлете мне этих монстров, Рори, хорошо? Всего вам доброго.
Едва он удалился, как появился Фокс и с ним констебль, все это время остававшийся наверху.
— Я решил подождать, пока уедет сэр Джеймс, — сказал Фокс. — Посидел с ними наверху. Чабб ведет себя очень смирно, однако невооруженным глазом заметно, что он на грани.
Последнее на языке Фокса могло означать все что угодно — от вспышки раздражения до попытки покрушить все вокруг или самоубийства.
— Время от времени его прорывает, причем каждый раз он спрашивает одно и то же — где Санскриты и почему их троих здесь держат. Я спросил у него, зачем ему нужны Санскриты, он ответил, что они ему вообще не нужны. Уверяет, будто шел из аптеки по Каприкорн-Плэйс и наткнулся на Полковника с мистером Шериданом. Полковник был не в себе, сказал Чабб, и он попытался привести его в чувство и доставить домой, однако Полковник упер палец в звонок и слышать ничего не желал.
— А что сам Полковник?
— От Полковника толку не добьешься. Витает где-то за пределами здравого смысла. Раз за разом высказывается в том смысле, что Санскриты произошли от гадюки и что их надлежит предать военному суду.
— Гомец-Шеридан?
— Изображает праведный гнев. Требует объяснений. Он-де сумеет сообщить об этом безобразии куда следует, и оно нам еще отольется горючими слезами. Вообще говоря, это нормальная реакция рядового гражданина, вот только под левым глазом у него то и дело дергается жилка. Все трое повторяют один и тот же вопрос — где Санскриты?
— Пора просветить их на этот счет, — сказал Аллейн и повернулся к Бейли с Томпсоном: — Тут попахивает горелой кожей. Пошарьте-ка в печи.
— Искать что-либо конкретное, мистер Аллейн?
— Нет. Хотя… Нет. Просто поищите. Остатки любой вещи, которую пытались уничтожить. Действуйте.
И он поднялся вместе с Фоксом наверх.
Первое впечатление, возникшее у него, когда он открыл дверь в гостиную, состояло в том, что Гомец только что вскочил на ноги. Он стоял лицом к Аллейну, вжав в плечи лысую голову и сверля его глазами, выглядевшими на белом, будто телячья кожа, лице совершенными кнопками на сапогах. Такую физиономию мог бы иметь персонаж плохого южноамериканского фильма. На другом конце комнаты возвышался, уставясь в окно, Чабб — этот походил на солдата под арестом, угрюмого и понурого, прячущего под маской послушания все свои мысли, чувства и поступки. Полковник Кокбурн-Монфор полулежал в кресле, открыв рот и храпя громко и неизящно. Он выглядел бы не столь омерзительно, подумал Аллейн, если бы перестал, наконец, изображать офицера и — с гораздо меньшим успехом — джентльмена: консервативный костюм, перстень с печаткой на том пальце, на котором таковой следует носить, башмаки ручной работы, полковой галстук, неяркие элегантные носки и лежащая на полу шляпа с Джермин-стрит — во всем ни следа какого-либо беспорядка. Чего никак нельзя было сказать о самом полковнике Кокбурн-Монфоре.
