Найо Марш - Чернее некуда

Найо Марш

Чернее некуда

Глава 1

МИСТЕР УИПЛСТОУН

I

Пришло лето, настало утро, и благодать Господня лилась с небес, и в человецех благоволение, но мистера Самуэля Уиплстоуна это, похоже, не слишком устраивало. Он был как-то странно, по-глупому несчастен, став владельцем двух массивных серебряных блюд в стиле короля Георга и вместе с ними ещe множества других бесполезных прощальных подарков. Уход из Министерства иностранных дел Её величества он воспринял на тот же манер, к которому успели привыкнуть его коллеги. В душе он давно уже смирился с тем, что не придётся больше вставать в половине восьмого, мыться, бриться, и ровно в восемь завтракать, — не стоит впрочем перечислять все пункты его неизбежного повседневного ритуала. Он рад был выходу на пенсию, но сейчас ощущал настоящее отчаяние. Ему ничего не хотелось. Перед ним не было никакой цели. Жизнь кончилась.

К десяти часам надоевшая обыденность обжитой квартиры начинала действовать ему на нервы. Кроме того, своим присутствием он мешал уборщице, ежедневно приходившей в это время.

Он вдруг ошеломлённо уяснил, что двадцать лет прожил в унылом, тесном, некрасивом и тёмном доме. До глубины души потрясённый этим неожиданным открытием, мистер Уиплстоун вышел в лондонскую жару. Десятиминутная прогулка в парке тоже настроения не поправила. Увернувшись от струй воды, бивших из фонтана с водопадом, он отметил несколько изысканно одетых всадников, обошёл куртины розовых и жёлтых тюльпанов, под раздутыми ноздрями вздыбленных Эпштейновских лошадей вышел из парка и направился на Бэронсгейт.

Там его оглушила какофония часа пик, рёв моторов машин, шофёры которых непрерывно переключали передачи и жали на газ. Старику пришло в голову, что ему самому теперь впору перейти на низшую скорость и терпеть на ней, пока не придёт время последней остановки в каком-нибудь унылом закоулке. И там ждать, — если продолжать сравнение, — куда его оттащут. Картина получалась неприятная и его совсем не утешало, что это обычное явление.

Так он провёл следующие четверть часа.

С западного конца Бэронсгейт можно было попасть на Каприкорн сквозь застеклённый пассаж, слишком узкий для проезда машин. За поворотом на Каприкорн Мьюс и чуть дальше по той же стороне находилась Каприкорн Плейс. Он всегда проходил мимо, и проделал бы так и сейчас, если бы не маленькая исхудавшая кошечка. Та выскочила ему прямо под ноги и последовала за ним в пассаж, исчезнув в его дальнем конце. И тут же старик услышал, как завизжали шины и раздалось жалобное мяуканье.

Мистера Уиплстоуна это задело за живое. Таких вещей он не переносил и рад был бы поскорее исчезнуть и про все вообще забыть. Вместо этого, однако, он кинулся через пассаж на Каприкорн Мьюс.

Машина — какой-то грузовик — уже свернула на Каприкорн Плейс. Трое подростков перед гаражом пялились на кошку, которая как чернильное пятно распласталась на мостовой.

Один подошёл поближе.

— Готова, — сказал он.

— Бедная кошечка, — фыркнул другой и все трое захихикали.

Первый ткнул кошку ногой, словно собираясь еe перевернуть. К его удивлению та отчаянно задёргала задними ногами. Парень вскрикнул, опустил ногу и протянул к ней руку.

Кошка тут же вскочила и отчаянно кинулась к мистеру Уиплстоуну, который тем временем остановился неподалёку.

Он решил, что это реакция на испуг или что кошка просто обезумела от боли или от страха. Она вдруг напружинилась и прыгнула ему на грудь, зарывшись в ткань пиджака тонкими коготками и — мистер Уиплстоун не поверил собственным ушам — довольно замурлыкала. Кто-то когда-то говорил ему, что умирающие кошки иногда мурлычут. Глаза у неe были синие-синие. Кончик хвоста на пару пальцев длины — белый, как снег, все же остальное — чернее чёрного.

Мистер Уиплстоун к кошкам был всегда неравнодушен.

В правой руке он держал зонтик, левой же рефлекторно прикрыл бедняжку. Та была чудовищно истощена, но тёплая и вся дрожала.

— Одна из еe девяти жизней накрылась, — заметил парень и все трое со смехом исчезли в гараже.

— Чтоб тебя перевернуло, — проворчал мистер Уиплстоун, который ругался весьма необычно.

Он неловко перевесил зонтик на левое предплечье, правой рукой поправил монокль и осмотрел исхудавшее тельце. Кошка замурлыкала ещe громче. Но когда он еe коснулся, слабо пискнула.

Что с ней?

Да ничего. Рана вряд ли серьёзная. Кошка, вероятно, жила где-то по-соседству, так что не потеряется — мистер Уиплстоун знал, что у кошек очень развит домашний инстинкт. Та тем временем просунула свою кругленькую головку под пиджак, а потом и под жилет, лапками ощупала его грудь. И старику стоило немалого труда оторвать еe от себя.

Он поставил кошку на тротуар, ласково сказав:

— Иди домой.

Та все не отрывала от него глаз, задрав крошечную головку. Разинула розовый ротик, словно хотела мяукнуть, но не издала ни звука.

— Нет, — повторил он, — иди домой.

У кошки подобрались бока, словно она опять собиралась прыгнуть.

Повернувшись к ней спиной, он поспешно зашагал по Мьюс, едва не пустившись бегом.

Каприкорн Мьюс — маленькая тихая улочка с булыжной мостовой. Там поместились три гаража, коммерческое агенство, две дюжины небольших зданий в викторианском стиле, миниатюрное бистро и четыре магазинчика. Приближаясь к одному их них, к цветочной лавке, в стекле витрины он разглядел отражение домов на противоположной стороне улицы, себя и кошку, решительно шагавшую следом. Та снова замяукала.

Мистер Уиплстоун пришёл в отчаяние и даже принялся в смятении размышлять, не позвонить ли в Лигу охраны животных, но тут прямо у него за спиной из гаража вырулил грузовик, проехал мимо, и когда он оглянулся снова, кошки уже не было — мистер Уиплстоун решил, что она испугалась шума.

Неподалёку от цветочной лавки, по другую сторону, к Мьюс выходила ещe одна улица. До глубины души взволнованный, мистер Уиплстоун зашагал в ту сторону.

Улица внушала уважение: красивая, солнечная, с видом на верхушки деревьев и купола базилики на Бэронсгейт. За коваными калитками нежились небольшие, тщательно ухоженные коттеджи, выстроенные в прошлом веке, с балконами и окнами, полными ярких цветов.

Откуда-то потянуло свежим кофе. Помешанные на порядке хозяйки драили тротуары и чистили бронзовые молотки. По улице трусила прислуга с корзинками для покупок. Из одного дома вышел мужчина примерно в возрасте мистера Уиплстоуна, с военной выправкой и багровой физиономией. Какая-то женщина катила в сторону парка коляску с младенцем крайне серьёзного вида. Сопровождал их мальчик лет шести и пёс размером с телёнка. На привычный маршрут вышел почтальон.

В Лондоне ещe уцелело немало маленьких тихих улочек, похожих на Каприкорн Плейс. На них живут представители верхнего среднего класса, и им тут — как не раз давали понять мистеру Уиплстоуну — было весьма удобно. Сам он относился к тому же слою, но отнюдь не разделял их мнения. Квартал Каприкорн казался ему слишком однообразным, но с другой стороны не был ни крикливым, ни роскошным, ни претенциозным, казался вполне приятным и обладал какой-то особой прелестью. Прямо перед ним оказался паб «Солнышко в лесу», украшавший собой тот угол, где Каприкорн Плейс вливалась в небольшую площадь Каприкорн Сквер, обычный кусок газона, окружённый чугунной решёткой, с несколькими платанами и парой лавочек. Свернув направо, он зашагал через неe на Каприкорн Уол.

Прямо ему навстречу солидно вышагивал тучный, изысканно одетый чёрный джентльмен, ведущий на кожаном поводке белую афганскую борзую.

— А, дорогой посол! — воскликнул мистер Уиплстоун. — Какая приятная неожиданность!

— Мистер Уиплстоун! — эхом отозвался голос посла Нгомбваны. — Рад вас снова видеть. Вы тут живёте?

— Нет, просто вышел прогуляться. Я… у меня теперь времени сколько угодно, ваше превосходительство.

— Слышал, слышал. Им вас будет очень недоставать.

— Сомневаюсь. Ваше посольство — я как-то совсем забыл — где-то поблизости, верно?

— На Плейс Парк Гарденс. И я люблю по утрам прогуляться с Аманом. Жаль, что мы не одни, — он махнул тростью с золотым набалдашником в сторону могучей фигуры, которая безучастно подпирала один из платанов.

— Жаль, — согласился мистер Уиплстоун. — Но вам приходится платить дань вашему положению, — добавил он и погладил борзую.

— Очень мило от вас это слышать.

Мистеру Уиплстоуну в его весьма деликатной работе в Министерстве иностранных дел немало помогало умение всегда выбрать нужный тон в контакте с представителями других держав, особенно с африканцами.

— Полагаю, мне следует поздравить ваше превосходительство, — заметил он, впадая в профессиональный энтузиазм. — Укрепление дружеских отношений! Новый договор о дружбе! Исключительная работа!