Уолтер Саттертуэйт - Кавалькада

Как раз накануне мы с мисс Тернер вспоминали войну, и я передал Ганфштенглю то, что сказал ей.

— Война уже давно закончилась.

— Да, но от старых привычек трудно избавиться.

— Если это все еще беспокоит партийцев, зачем они наняли пинкертонов? Наверно, и в Германии есть частные сыскные агентства.

— Нанять пинкертонов предложил господин Гитлер. Он знает репутацию агентства и питает к нему доверие. И, разумеется, к вам с мисс Тернер. Он необыкновенный человек, Фил, поразительно широких взглядов. Верю, только он и спасет Германию.

— Если Гитлер не беспокоится…

— Не все партийцы отличаются столь глубоким пониманием. — Он печально улыбнулся. — Боюсь, у некоторых еще сохранились враждебные чувства.

— Тут я ничем не могу помочь.

— Конечно, но если бы я смог их убедить…

— В чем же?

— Во-первых, в том, что вы прекрасно понимаете, насколько серьезно предстоящее расследование. Сегодня для многих из нас господин Гитлер первый человек в Германии. Как я уже говорил, его смерть стала бы трагедией для нас, партийцев, и для всех немцев. Поэтому тот, кто это сделал, должен ответить.

— Хорошо, Пуци, я постараюсь.

— Вы даете мне слово, Фил?

— Какое еще слово?

— Что проведете объективное и тщательное расследование.

— Я всегда так работаю.

— И сохраните в тайне все, что узнаете.

— Все наши расследования строго конфиденциальны.

Он просиял и протянул мне свою ручищу.

— Бесподобно!

Я дал ему свою руку и позволил ее потрясти.

— Спасибо, Фил. Я так рад… — Он глянул через мое плечо. — А вот и мисс Тернер.

Берлинский ночной поезд

Утро вторника

15 мая

Ева! Не обращай внимания на мое последнее письмо. Или, по крайней мере, забудь о последнем абзаце, в котором я назвала господина Бомона свиньей. Господин Бомон — НЕ свинья. При случае все объясню. Я отправлю эту записку, когда мы прибудем в Берлин.

С любовью,

Глава третья

— Рекомендую сегодняшнее фирменное блюдо, — сказал Пуци Ганфштенгль, глядя на меня поверх меню. — Свиной желудок, Pfälzer. Бесподобное деревенское блюдо. Желудок нашпиговывают свининой, луком и картошкой и несколько часов варят на пару, на маленьком огне.

— Как-нибудь в другой раз, — сказал я.

Мы сидели в ресторане в задней части гостиницы, самом просторном из двух гостиничных ресторанов, по словам Пуци. Помещение было почти тридцати метров в длину и десяти в ширину, стены украшены мраморными пилястрами и мраморными же медальонами. В зале было полно откормленных немцев и сытых иностранцев — и те и другие тихо и почтенно беседовали. Официанты сновали по толстому ковру так плавно, что казалось, будто они катятся на роликах.

— Тогда, может, Finkenwerder — камбалу? — предложил Пуци. — В это время года она просто бесподобная — мелкая, нежная, сочная. За уши не оттащишь. Ее жарят на сливочном масле — кладут совсем чуть-чуть и добавляют бекон, затем посыпают кусочками поджаренного бекона.

— А говядина у них есть? — спросил я.

Он заглянул в меню.

— Мясо с кислой капустой. И антрекоты.

— Антрекот годится. Нельзя еще картошку и салат?

— Картошку в каком виде предпочитаете? Отварную с маслом? Или Kartoffelpuffer — картофельные блинчики?

— Жареную.

Он кивнул.

— Bratkartoffeln. А вам, мисс Тернер?

— Наверно, камбалу, — сказала она. — И белую спаржу под голландским соусом.

Он снова кивнул.

— А я возьму Pfälzer Saumagen.

Подошел официант и принял заказ. Пуци заказал себе еще кружку пива. Мисс Тернер попросила бокал рислинга, а я — еще стакан воды.

Когда официант ушел, я обратился к Пуци.

— Мне нужен список людей, которые знали о поездке Гитлера в Берлин.

— Разумеется. Список при мне. — Он полез во внутренний карман пиджака, достал небольшой сложенный листок и протянул мне.

Я развернул его. На нем от руки, в алфавитном порядке были обозначены четкими прописными буквами следующие фамилии:

Эрнст Ганфштенгль

Капитан Герман Геринг

Рудольф Гесс

Эмиль Морис

Фридрих Нордструм

Капитан Эрнст Рём

Альфред Розенберг

Гуннар Зонтаг

— Каждый из них, — добавил Пуци, — поклялся хранить все в тайне.

Я передал листок мисс Тернер.

— Кто из вас приезжал в Берлин вместе с Гитлером?

— Я и Эмиль Морис, шофер господина Гитлера. Еще Гуннар Зонтаг. Помощник господина Гесса.

— А кто такой Гесс?

— Личный секретарь господина Гитлера.

— А кто эти остальные?

— Капитан Геринг возглавляет атлетическую секцию партии. Фридрих Нордструм — его помощник. Альфред Розенберг — наш пресс-секретарь.

— А капитан Рём?

— Он по связям с армией.

— Ладно. Покушение произошло во вторник, так?

— Да, во вторник восьмого числа. Около четверти шестого вечера.

— А когда договорились о встрече?

— В предыдущую пятницу.

— Значит, все эти люди знали о предстоящей встрече с прошлой пятницы.

— Да.

— Когда вы уехали из Мюнхена?

— В воскресенье около полудня.

— Где-нибудь останавливались по дороге в Берлин?

— В Байрейте на ночь. В небольшом городишке в полутораста километрах от Мюнхена.

— Вы останавливались в гостинице?

— Да, то есть мы — я, Эмиль и Гуннар. Господин Гитлер остановился в доме у Вагнеров. У Козимы Вагнер, вдовы композитора, и ее сына Зигфрида.

— Надо будет и с ними побеседовать.

— Зачем?

— Нужно поговорить со всеми, кто мог знать о встрече Гитлера в Берлине.

— Но, Фил…

— Извините, Пуци. Побеседовать с ними просто необходимо.

Он кивнул.

— Ладно. Мы остановимся в Байрейте по дороге в Мюнхен.

— Договорились. Когда вы и все остальные уехали из Байрейта?

— В понедельник рано утром. Мы заехали за господином Гитлером примерно в половине восьмого.

— И когда прибыли в Берлин?

— В тот же вечер. Около восьми.

— По дороге останавливались?

— Только чтобы поесть и дозаправиться.

— А в Берлине где остановились?

— В «Кайзерхофе». Очень хорошая гостиница.

— И чем занимались после приезда?

— Поужинали, довольно поздно, и отправились спать.

— Кто-нибудь из вас выходил из гостиницы?

— Насколько я знаю, нет. Мы здорово устали. Лично я отправился в постель сразу после ужина.

— Гитлер поехал в парк во вторник?

— Да.

— А когда вы вернулись в Мюнхен?

— Мы уехали в среду утром. Эмиль гнал без остановок. Так что приехали в четверг утром.

Я кивнул на листок. Мисс Тернер положила его на стол.

— У этих людей есть в Берлине друзья или родственники?

— Не могу сказать.

— Узнать можете?

— Могу позвонить Гессу. Он должен знать. Хотя постойте. У Гуннара здесь живет подружка. Англичанка. — Он улыбнулся мисс Тернер, еще одной англичанке, и повернулся ко мне. — Не знаю, как ее зовут, но Морис при нем все время подтрунивал над нею. Похоже, Гуннар влюблен в нее по уши.

— Как ее зовут?

— Гесс должен знать.

— Эти люди будут в Мюнхене, когда мы туда приедем?

— По правде говоря, — сказал Пуци, — Рём сейчас в Берлине. Хотите с ним поговорить?

— Да.

— Если смогу, я устрою вам встречу.

— И нам надо бы еще переговорить с человеком, с которым Гитлер встречался в парке.

Пуци поджал губы.

— Встреча была конспиративная.

— Все равно нужно с ним поговорить.

— Уверяю, Фил, этот человек никак не связан с покушением. Он не может быть замешан в этом деле.

— Возможно. Но он мог кому-нибудь проговориться о встрече.

Пуци глубоко вздохнул, медленно выдохнул. И кивнул.

— Хорошо. Попрошу господина Гесса узнать у господина Гитлера. Но имени без его разрешения я, разумеется, назвать не могу.

— Идет. И передайте господину Гессу, что, если мы не узнаем этого имени, нам нет смысла оставаться в Германии.

На лице Пуци появилось удивленное выражение.

— Что вы хотите этим сказать?

— А то, что, если нам не назовут имени второго участника встречи, мы с мисс Тернер возвращаемся в Англию.

Его широкое лицо мигом осунулось, как будто я только что отнял у него бейсбольную перчатку и заявил, что он выбывает из финальной игры.

— Вы что, откажетесь от расследования, Фил?

Он перевел взгляд с меня на мисс Тернер, а с нее обратно на меня. И снова глубоко вздохнул.

— Хорошо, — печально промолвил он. — Я все передам Гессу.

Когда принесли еду, Пуци повеселел. У меня создалось впечатление, что стоило ему только увидеть еду, как настроение его тут же поднималось.

Тарелки были заполнены доверху. Мой антрекот был величиной с машину и почти такой же сочный.