Найо Марш - Чернее некуда

На улицу мистер Шеридан, Кокбурн-Монфоры и Санскриты носа пока не высовывали.

Фокс остановил машину там же, где прошлой ночью, под платанами Каприкорн-Сквер, от которых хорошо было видно дом № 1 по Каприкорн-Уок, и Аллейн, покинув его, пешком отправился на Мьюс. Он постоял за спиной даровитого сержанта, изображая досужего зеваку, заинтересовавшегося борениями художника с непростой перспективой. Интересно, подумал он, каким волшебным превращениям подвергает сейчас Трой Громобоя у себя в Челси?

— Есть новости? — спросил он.

— Квартира заперта, сэр. Но внутри происходит какое-то движение. Между шторами есть щель, в ней временами что-то мелькает. Хотя толком ничего не разобрать. Никто не входил и никто не выходил.

— Я буду поблизости. Каприкорн-Уок дом один. Если что, вызывайте. Можете нырнуть вон в тот проезд, чтобы воспользоваться рацией.

— Да, сэр.

Из гаража неторопливо вышли двое молодых людей и тоже остановились рядом, посмотреть.

Аллейн сказал:

— У меня бы на это терпения не хватило. Только не вставляйте меня в вашу картинку.

Трой уверяла, что эти две фразы художник слышит на улице чаще всего.

— На продажу рисуете? — спросил он.

— Угу, — ответил сержант.

— Я, может, еще вернусь посмотреть, что у вас получается, — сказал Аллейн и покинул сержанта Джекса, за спиной которого так и остались торчать двое любопытствующих молодых людей.

Надвинув шляпу на лоб, Аллейн скорым шагом миновал Каприкорн-Сквер и дошел до Уок. Там он, коротко переговорив с сидевшим в машине Фоксом, пересек улицу и подошел к дому номер один. Мистер Уипплстоун, увидевший Аллейна в окно, впустил его.

— Сэм, — сказал Аллейн, — Чабб действительно пошел в аптеку.

— Рад слышать.

— Однако это, как вы понимаете, не означает, что он не зайдет в свинарник.

— Вы так думаете?

— Если Чабба донимает мигрень, ее вполне могло вызвать напряжение последних сорока восьми часов.

— Да, пожалуй.

— Жена его дома?

— Дома, — ответил мистер Уипплстоун, сразу приобретя сокрушенное выражение.

— Мне нужно с ней поговорить.

— Да? Это… это довольно неудобно.

— Простите, Сэм, но тут, боюсь, ничего не поделаешь.

— Вы собираетесь нажать на нее, чтобы получить сведения о муже?

— Возможно.

— Как это все неприятно.

— Тут вы правы, однако работая в полиции, приходится мириться с такими вещами.

— Я понимаю. И часто удивляюсь, как вам это удается.

— Вот как?

— Да. Временами мне кажется, что вы человек на редкость разборчивый в средствах.

— Жаль, что приходится вас разочаровывать.

— А мне жаль, что я завел этот бестактный разговор.

— Сэм, — мягко сказал Аллейн, — одно из отличий полицейской службы от всякой иной, включая и «возвышенное служение», состоит в том, что мы сами стираем грязное белье, вместо того, чтобы сбывать его во вторые и третьи руки.

Мистер Уипплстоун порозовел.

— Я это заслужил, — сказал он.

— Нет, не заслужили. Это была напыщенная и неуместная тирада.

Люси Локетт, омывавшаяся с тщательностью педантичного доктора, произнесла одно из своих двусмысленных замечаний и запрыгнула Аллейну на колени.

— Ну-ну, милочка, — сказал он, почесывая ее за ухом, — порядочной девушке такое поведение не к лицу.

— Вы даже не понимаете, — произнес мистер Уипплстоун, — какую честь она вам оказала. Вы единственный, кто ее удостоился.

Аллейн передал ему кошку и встал.

— Так или иначе, — сказал он, — а нужно с этим разделаться. Она наверху, не знаете?

— По-моему, наверху.

— Надеюсь, это не займет много времени.

— Если я… если я смогу чем-то помочь…

— Я дам вам знать, — сказал Аллейн.

Он поднялся наверх и стукнул в дверь. Открыв ее и увидев Аллейна, миссис Чабб повела себя в точности так же, как при его прошлом визите. Она замерла, прижав пальцы к губам. Когда он попросил разрешения войти, она отступила в сторону, испуганно и неохотно. Войдя, он снова первым делом увидел на стене большую фотографию румяной девушки. Даже медальона, как и в прошлый раз, на месте не было. Возможно, Чабб носит его на шее, подумал Аллейн.

— Миссис Чабб, — сказал он, — я не задержу вас надолго и надеюсь, то, что я скажу, не очень вас напугает. Пожалуйста, присядьте.

Как и в прошлый раз, она почти упала в кресло, не сводя с Аллейна взгляда. Он взял стул, сел и наклонился к ней.

— С нашей вчерашней встречи, — сказал он, — мы очень многое узнали об ужасном происшествии в посольстве и о людях, так или иначе к нему причастных. Я хочу рассказать вам о роли вашего мужа в этих событиях — какой она мне представляется.

Она пошевелила губами, словно собираясь сказать: «Он не имеет никакого…», — но так ничего и не сказала.

— От вас мне требуется только одно — чтобы вы выслушали меня, а затем сказали, прав ли я, или прав лишь отчасти, или целиком и полностью заблуждаюсь. Заставить вас говорить я не могу, но очень рассчитываю на то, что вы сами мне все скажете.

С минуту помолчав, он продолжил:

— Итак. Дело обстоит следующим образом. Я считаю, что ваш муж, входящий в кружок людей, о которых мы с вами вчера говорили, согласился принять участие в задуманном ими покушении на президента Нгомбваны. Думаю, его согласие обусловила питаемая им ненависть к чернокожим вообще и к нгомбванцам в особенности, — Аллейн на миг перевел взгляд на улыбающуюся с фотографии девушку. — Изначально эту ненависть породила случившаяся с вами трагедия, а за последние пять лет она лишь стала острее и глубже.

План покушения был составлен, когда выяснилось, что ваш муж будет одним из лакеев, прислуживающих в шатре. От своих нанимателей он получил детальное описание обязанностей, которые ему предстояло выполнять. Еще более подробную информацию эти люди получили от их агента в посольстве. На этой информации и основывались полученные Чаббом указания. Он когда-то служил в частях командос, что делало его тем более подходящим для выполнения полученного им задания. А задание это сводилось в следующему: после того, как в парке и в шатре погаснет свет, а в доме раздастся выстрел, Чабб должен был разоружить и вывести из строя копьеносца, стоявшего за спиной Президента, вскочить на стул и оказавшимся в его руках копьем убить Президента.

Миссис Чабб мерно качала головой из стороны в сторону, бессмысленно поводя туда-сюда руками.

— Нет? — спросил Аллейн. — Я ошибаюсь? Вы ничего об этом не знали? Ни до, ни после? Но вы ведь знали, что у них возник какой-то замысел, не правда ли? И вы испугались? И потом, когда все уже случилось, вы знали — что-то пошло не так, как было задумано? Верно?

Она прошептала:

— Он не… Он этого не сделал.

— Нет. Ему повезло. Он был… то, что должно было случиться с охранником, случилось с ним самим. Второй лакей попросту вывел его из строя. И то, что произошло после этого, с Чаббом никак не связано.

— Вы не можете ему повредить. Не можете тронуть его.

— Потому-то я и пришел, чтобы поговорить с вами, миссис Чабб. Строго говоря, мы имеем полную возможность предъявить ему обвинение относительно участия в заговоре, а именно — в осуществлении замысла, имевшего целью как минимум нанесение телесных повреждений. Однако нас заботит не заговор, а убийство. Если ваш муж порвет с этими людьми, — а они дурные люди, миссис Чабб, действительно дурные, — и без утайки ответит мне на вопросы, основанные на том, что я вам сейчас рассказал, — полиция, я думаю, не станет предъявлять ему обвинений в попытке убийства или соучастии в заговоре. Не знаю, насколько вы мне верите, но прошу вас, и прошу со всей серьезностью, если вы имеете на него хоть какое-то влияние, заставьте его порвать с ними, не ходить больше на их встречи, и самое главное — не участвовать в действиях, направленных против кого бы то ни было, нгомбванцев, белых, кого угодно. Скажите ему, чтобы он бросил все это, миссис Чабб. Скажите, чтобы бросил немедленно. И чтобы он не наделал при этом каких-либо глупостей, не поднял, расставаясь с ними, лишнего шума. Это было бы хуже всего.

Он уже начал думать, что не добьется от нее никакого ответа, но тут миссис Чабб сморщилась и залилась слезами. Поначалу было практически невозможно понять, что она пытается сказать. Слова слетали с ее губ по частям, вперемешку с рыданиями. Однако в конце концов они стали складываться в относительно осмысленные фразы. Она говорила, что для Чабба случившееся пять лет назад случилось словно бы вчера. Несколько раз она повторила, что он «так и не свыкся с этим», что «он все время молчит, но она-то знает». Что они никогда не говорили об этом, даже в годовщины несчастья — дни, которые были ужасными для них обоих. Что стоит ей самой увидеть чернокожего, как на нее «что-то находит», а уж Чабб-то, как понял ее Аллейн, питает к ним непримиримое отвращение, считает их зверьми. У него уже были из-за этого неприятности. По временам он ведет себя очень странно, особенно когда его мучает головная боль. Доктор велел ему принимать какое-то лекарство.