Поль Магален - Кровавая гостиница
– О! Это можно устроить.
В эту минуту в комнату вошел Жозеф Арну. Марианна спросила у него:
– Исполнил поручение?
– Ты о склянке от аптекаря? Вот она, но будь осторожна — мать не спускает с нас глаз.
– Что там такое? — проворчала Агнесса Шассар. — Опять тайны! Снова какие-нибудь бесполезные расходы!
– Это пряжки для башмаков, которые Марианна поручила мне привезти из города. Черт возьми, дайте же повеселиться молодежи. Не каждую же неделю выдают замуж сестру! — И, приблизившись к старухе, Жозеф прошептал: — Вот ваш порошок, матушка… Но берегитесь! Марианна за нами наблюдает.
Пакет исчез в переднике старухи, а Марианна спрятала флакон в корсаж, но от глаз внимательного Жоэ Блага ничто не укрылось. В этот вечер один путешественник, приехавший в гостиницу «Двенадцать апостолов» несколько дней тому назад, получил через крестьянина записку следующего содержания:
«Уважаемый патрон! Я напал на верный след: хозяева гостиницы „Кок-ан-Пат“ — преступники. Меньше чем через сорок восемь часов мы возьмем их. Улик хватит с лихвой, и мы отправим их на плаху!..
Кстати, не прислали ли вам подкрепление? Если да, то берите людей с собой. Завтра утром хорошенько замаскируйтесь и отправляйтесь в трактир „Обер-егермейстер“, к Моисею. Как только начнет темнеть, прибивайтесь к гостинице и постарайтесь пробраться в нее незаметно. Когда мы должны будем сойтись, я запою романс, который мы пели на ярмарке в Виттеле.
Не забудьте взять оружие — возможно, придется драться.
Ваш преданный ученик Декади Фруктидор.
P. S. Не ищите табакерку — я вытащил ее у вас из кармана, перед тем как мы расстались».
XXXV
Свадебная церемония
Церковь была переполнена людьми. Много любопытных, которые не смогли попасть внутрь, толпились у входа и на паперти. Дело едва не доходило до драки. Весь Виттель и Армуаз собрался у церкви.
Среди присутствовавших были не только местные жители, но также четыре коммивояжера и торговец шерстью из Эльзаса. Эти коммивояжеры встретились утром у дверей гостиницы «Кок-ан-Пат», прибыв с разных сторон. Но в этот день двери гостиницы оказались закрыты, так что все четверо отправились в другую гостиницу, «Обер-егермейстер», куда раньше них приехал торговец из Эльзаса. За завтраком один из вновь прибывших спросил хозяина:
– Что, сегодня отмечают какой-нибудь местный праздник?
– Кажется, нет.
– Но этот звон колоколов, праздничные платья…
– А, гражданин, это свадьба…
– Свадьба? Господа, я предлагаю пойти посмотреть, хороша ли невеста…
– Я пойду с вами, — проговорил эльзасец.
Все пятеро встали и отправились в церковь, но толпа была такой плотной, что добраться до паперти не представлялось возможным. Жоэ Благ, также стоявший на улице, вдруг услышал позади знакомый романс, который он пел с другом Паскалем Гризоном на ярмарочной площади Виттеля. Обернувшись, он увидел толстого немца в шапке, надвинутой на глаза, в короткой куртке и высоких сапогах. Во рту у него была фарфоровая трубка, которая, похоже, совершенно не мешала ему напевать. Сквозь синие очки немец смотрел на Жоэ. Когда исполнитель замолк, четверо коммивояжеров, стоявших неподалеку, затянули продолжение.
«Чудесно! — подумал Жоэ. — Можно начинать представление: все артисты в сборе».
Когда церемония закончилась, аббат Броссар благословил новобрачных, и зазвучал орган. В эту минуту у входа появился бригадир Жолибуа в новой форме и громко закричал:
– Все назад, посторонитесь, дорогу! Дайте пройти поручику и его жене.
– Какая чудесная пара! — переговаривались в толпе.
– Как счастлива, должно быть, Флоранс!.. Она вся трепещет от любви к своему дорогому Филиппу!
Увидев молодых, толпа стала приветствовать их громкими криками. Жоэ Благ нагнулся к уху толстого немца и сказал:
– Бедные голубки, сегодня мы им преподнесем неприятный сюрприз.
– Не все им веселиться, — ответил эльзасец. — Цена на шерсть поднялась, — прибавил он, заметив, что его слушают.
Марианна между тем подошла к Жозефу и спросила:
– Итак, решено?
– Да. Все деньги, которые есть у старухи, — твои, и только твои. Мне же отходят гостиница, земли, замок и имения.
А про себя хитрец подумал: «И остальное. Огонь не оставляет никаких следов преступления, а золото хорошо и в слитках…»
Жоэ, слегка толкнув немца, указал ему взглядом на старшего Арну и проговорил:
– Вот за кем нужно беспрестанно следить. Это — главарь шайки. Сдается мне, он что-то затевает… Приставьте к нему кого-нибудь и не спускайте с него глаз.
– Сделаем…
Два младших брата со старухой шли за Жозефом. Лицо Агнессы Шассар по-прежнему оставалось суровым. Деревенским жителям это было понятно: расходы на свадьбу особой радости не внушали.
Господин Бернекур, следовавший за мэром Виттеля, шепнул ему следующее:
– До моего сведения дошло, что Фуше прислал сюда своих агентов. С каким поручением — мне не известно. Чтобы выяснить это, я отправлюсь в Париж. А пока я советую вам, если потребуется, оказать им содействие. Фуше хоть официально и оставил министерство, но продолжает управлять полицией государства.
В Париже заведено, чтобы гости, приглашенные на свадебную церемонию, поздравляли новобрачных в ризнице. В провинции это происходит на паперти храма, где совершался обряд. Девушки за это время успевают полюбезничать с красивыми парнями и пригласить их на танец, а те — пострелять из ржавых охотничьих ружей.
Одному Богу известно, сколько человек пожали руку Филиппу и сколько раз Флоранс поцеловали в щечку! Бедная девушка не знала, куда деться от этих шумных поздравлений, бесцеремонных объятий и грубых шуток. Она едва заметила, как мать и сестра обняли ее перед уходом домой и как старший брат надел ей на шею золотую цепочку с дорогими часами!
В это же время Франциск и Себастьян завладели поручиком, а судья Тувенель, большой гурман, беседовал с Денизой.
– Почему вы не хотите с нами откушать? Моя жена прекрасно готовит!
Подошел и господин Бернекур:
– Если мадемуазель непременно желает вернуться к себе, в Армуаз, то я готов предоставить ей свой экипаж… — И, понизив голос, он добавил: — Завтра я буду у вас, дитя мое. Хочу отблагодарить вас за попечения о нашем больном и лично его проведать.
В это время мимо проходил Жозеф Арну. У крестьян вообще слух хороший, а о сыне Агнессы Шассар нечего и говорить — тот постоянно ходил, навострив уши.
«Ага! — подумал Арну. — Значит, в павильоне сторожа есть больной — это надо принять к сведению».
– Нам будет недоставать вас, гражданка, — мимоходом сказал он Денизе. — Но раз вы плохо себя чувствуете, то это вас извиняет. Будем надеяться, что через пару недель вы совершенно поправитесь, — многозначительно добавил он.
Дениза не ответила.
– Ради бога, друзья мои! — воскликнул судья Тувенель. — Еда же остынет!
Пока друзья и родственники Арну шли вслед за вдовой, Марианной и близнецами к гостинице, коляска Бернекура увозила Денизу. Высокопоставленные гости во главе с Филиппом и его женой спускались на площадь, к дому судьи. Читатели, вероятно, еще не забыли, что в числе приглашенных на обед был и старший сын Агнессы Шассар. Дорогой он рассыпался в сожалениях перед почтенными гражданами:
– Досадно, что в такой торжественный день среди нас нет кого-нибудь из семьи наших бывших господ, например, молодого господина Гастона. Мой зять, жандарм, поклялся, однако, что живым или мертвым отыщет маркиза…
XXXVI
Ребенок заговорил
Перенесемся в павильон сторожа. Шел двенадцатый час, и теплая летняя ночь опустилась на землю во всем своем великолепии. Дениза, одна, из окна своей спальни наблюдала за вереницей людей, составлявших кортеж молодых. Их торжественно провожали к гражданину Обри, деревенскому мельнику, который должен был предоставить им отдельную комнату. Праздничное шествие очаровывало: жандармы бригады с золотыми кокардами на форменных шляпах украсили свои карабины букетами из свежих цветов; Флоранс вел под руку Жозеф — главный и единственный представитель дома Арну; девушки, окружавшие новобрачного, шалили, не позволяя ему приблизиться к жене; деревенские парни всю дорогу награждали этих проказниц легкими толчками то в шею, то в спину — в Лотарингии так принято выражать нежные чувства; смех, песни и шутки не смолкали всю дорогу.
Новобрачные остановились перед павильоном, чтобы проведать Денизу, которой они были обязаны своим счастьем. Попрощавшись с кружевницей, молодые продолжили свой путь в компании шумевших парней и девушек. Веселая толпа разделилась на группы: парами и тройками, резвясь и подпрыгивая, крестьяне бежали по полям, чтобы скорее добраться до гостиницы, где музыканты уже настраивали гудки и волынки. Жервеза также примкнула к смеющейся компании — ее отпустила добрая Дениза.
