Найо Марш - Смерть в день рождения
— Если вы и на сцене так же искренни, мисс Кавендиш, — сказал Аллейн, — вам нечего бояться расправы. Кто-нибудь хочет добавить? — обратился он к потрясенным слушателям.
— Только одно, — проговорил после паузы Ричард. — Я хочу подтвердить все, что сказала Рози и добавить, что тоже зависел от Мэри. Пожалуй, даже больше, чем Рози.
— Дикки, дорогой, — ласково проговорила Рози. — Подумай, как будет теперь. Ты можешь предложить любую комедию на свободный рынок; и все дирекции театров передерутся из-за нее, как голодные волки.
— Без Мэри? — спросил Маршант, ни к кому в особенности не обращаясь.
— Это правда, — проговорил Ричард, — я ведь писал специально для Мэри.
— Ну, не всегда, — заметил Гантри. — И совершенно нет причин, чтобы не начать писать для кого-нибудь другого. — Он повернулся к Анелиде и обезоруживающе улыбнулся.
— А действительно, почему бы и нет! — воскликнула Рози, похлопав девушку по руке.
— Это уже совсем другая история, — сказал Ричард, обнимая Анелиду. — Правда, дорогая?
Анелиду охватило чувство невольной благодарности к этим людям, и она подумала: «Все-таки мы одной крови, и я хотела бы быть рядом с ними всю жизнь».
— Все же факт остается фактом, — обратился к Аллейну Гантри, — что и Берти, и Рози, и Ричард со смертью Мэри могут очень многое потерять. Не забывайте об этом!
— Силы небесные! — воскликнул Берти. — Какие мы вдруг все стали великодушные и благородные! Все друг друга обожают! Один за всех и все за одного! Так, кажется, говорят?
— В этом случае, — заметил Аллейн, — вполне могли бы сказать именно так. — Он повернулся к Маршанту и спросил: — Вы подтверждаете, что мисс Беллами выдвинула ультиматум каждому из присутствовавших в оранжерее, за исключением мужа, вас и полковника Уорэндера?
— Могу ли я это подтвердить? — небрежно переспросил Маршант. — Пожалуй, да. Могу.
— И если бы пришлось действительно выбирать между ней и остальными, вы могли бы сделать этот выбор?
— Более или менее, — пробормотал он, изучая ногти.
Во весь свой громадный рост поднялся Гантри и склонился над сидящим Маршантом.
— Будет весьма мило с твоей стороны, — произнес он угрожающе, — если ты, Монти, признаешь, что мне, по крайней мере, безработица не грозила бы. Это я выбираю себе Правление, а не они меня.
— Никто и не ставит под сомнение твой престиж, Тимми. И уж, конечно, не я.
— Надеюсь, и мой тоже? — шутливо спросил Берти. — Какие только предложения я не отвергал ради нашего Правления! Впрочем, вот что я хочу сказать. Признайся, Монти, мой дорогой, если бы Мэри заставила тебя разорвать контракт с Дикки, Тимми, Рози и мной, вы бы сами себе вырыли яму.
— Я не тот человек, которого можно заставить, — ответил Маршант. — Я так легко не сдаюсь.
— Не тот, — согласился Берти. — Это мы знаем.
Последовало глубокое молчание, а потом Берти скованно добавил:
— Буду очень обязан, если вы в простом, ничего не значащем замечании не будете выискивать всякие ужасы.
— Заодно и во всех остальных ваших замечаниях, — заметил Уорэндер.
— Что за язвительный полковник у нас тут сидит! — отпарировал Берти.
Маршант открыл портсигар.
— Кажется, — проронил он, — я вынужден обратить ваше внимание, что в отличие от вас всех я не знаю обстоятельств дела. После смерти Мэри я покинул дом по просьбе, — он взял сигарету и поискал глазами Фокса, — да, по просьбе этого джентльмена, который сообщил мне лишь, что произошел несчастный случай со смертельным исходом. Все время, пока Мэри отсутствовала, и до момента, когда появилась Флоренс, я был на глазах у гостей и тех из вас, кто не выходил из гостиной. Полагаю, что на главную роль в этом деле я не подхожу, — он закурил. — Или я ошибаюсь? — спросил он Аллейна.
— Дело оборачивается таким образом, Монти, — вмешался Гантри, — что ты полностью заблуждаешься. Оказывается, все было подстроено еще до прихода Мэри к себе.
Маршант помолчал немного, а затем сказал:
— Ты меня удивил.
— Подумайте только! — воскликнул Берти и раздраженно добавил: — Я бы очень хотел, о, как бы я хотел, чтобы ты, дражайший Монти, перестал корчить из себя человека невозмутимого и приятного во всех отношениях, и понял бы наконец суть происходящего. Что ты, как и все мы, тоже подозреваешься в убийстве.
— Что вы на это скажете, мистер Маршант? — спросил Аллейн.
Лицо Маршанта покрылось красными пятнами.
— Скажу, — ответил он, — что все потрясены трагедией и это вполне понятно, а вследствие этого пугают друг друга всякими несуразностями. Кроме того, я, пожалуй, соглашусь с Тимоном Гантри. Я предпочитаю сначала посоветоваться со своим адвокатом и больше не принимать участия в вашей дискуссии.
— Да, конечно, — ответил Аллейн. — Позвоните ему. Телефон там, в углу.
Маршант откинулся на спинку стула.
— Боюсь, что это невозможно, — ответил он. — Я не могу звонить ему поздно ночью.
— В таком случае оставьте мне свой адрес, пожалуйста, и я вас не буду задерживать.
— Мой адрес в телефонной книге, и, уверяю вас, вы меня нисколько не задерживаете ни сейчас, да и в будущем вам вряд ли удастся это сделать, — он полуприкрыл глаза. — Я возмущен тоном этого допроса, но предпочитаю понаблюдать и дождаться, как выражаются у вас в полиции, результатов расследования. Я уйду тогда, когда захочу.
— Как вы смеете разговаривать в таком тоне с полицией, — голос полковника Уорэндера прогремел как на параде.
— Как? — пробормотал Маршант. — Поверьте мне, дорогой полковник, я, черт возьми, смею разговаривать с кем мне угодно, когда мне угодно и в таком тоне, в котором угодно мне!
В мертвой тишине, которой было встречено заявление Маршанта, послышался отдаленный шум. Где-то хлопнула дверь, кто-то бежал по холлу.
— Господи! Что еще? — воскликнул Берти Сарасен.
Все, за исключением Маршанта и доктора Харкнесса, вскочили на ноги. С самым нелепым видом, с головой в бигудях, в комнату ворвалась Флоренс. Широко открывая рот, она стояла на пороге, словно пародируя свое прежнее появление, когда принесла роковую весть о мисс Беллами.
Подойдя к ней, Аллейн взял ее за руку.
— Что случилось? — спросил он. — Говорите же!
И Флоренс, которая в моменты потрясений, казалось, была способна на одну-единственную фразу, пролепетала:
— Доктора! Быстрее! Ради бога! Есть в доме доктор?
Глава 8
Круг замкнулся
1
Чарльз Темплетон лежал ничком на импровизированной постели, устроенной ему в кабинете. Он упал головой в противоположную от подушки сторону дивана, одна рука касалась пола, другая была вытянута вперед. Видневшаяся из-под тонких бесцветных волос шея стала пурпурно-красной. Пижамная куртка задралась, открывая спину, белую, дряблую, старческую. Когда Аллейн, подняв, усадил Чарльза, голова его свесилась набок, рот и глаза открылись, а в горле что-то заклокотало. Доктор Харкнесс склонился над ним и, оттянув на руке кожу, пытался сделать укол. Фокс стоял поодаль, а Флоренс, прижав к лицу стиснутые руки, застыла на пороге. Но, казалось, этих четырех зрителей Чарльз не видел. Взгляд его, полный ужаса, был прикован к пятому: маленькой фигурке, вжавшейся в стену в дальнем затемненном углу комнаты.
С огромным трудом он прошептал лишь одно слово: «Нет!» Доктор Харкнесс вытащил иглу.
— Что такое? — спросил Аллейн Чарльза. — Что вы хотите сказать?
Глаза умирающего не мигая смотрели все туда же, но через секунду взгляд расплылся, померк и остекленел. Челюсть отвисла, и все тело, дернувшись, обмякло.
Доктор Харкнесс наклонился к Чарльзу, а потом, выпрямившись, сказал:
— Скончался.
Опустив тело, Аллейн накрыл его простыней.
— Десять минут тому назад он чувствовал себя вполне сносно, — резко произнес доктор Харкнесс сильно изменившимся голосом. — Почти успокоился. Здесь что-то произошло, и я хочу знать, что именно, — и, повернувшись к Флоренс, спросил: — Ну?
Горничная с видом полувоинственным, полунапуганным, не спуская глаз с Аллейна, вошла в комнату.
— Да, — сказал Аллейн в ответ на ее вопросительный взгляд. — Мы хотим услышать от вас, что же случилось. Ведь это вы подняли тревогу.
— Я это тоже хотела бы знать, — с вызовом ответила она. — Я поступила правильно, разве не так? Я позвала доктора. Вот!
— Вы еще раз поступите правильно, если соизволите рассказать нам, что здесь было до того, как вы его позвали.
Флоренс метнула взгляд на маленькую неподвижную фигурку у стены и облизнула губы.
— Ну, не молчите, — проговорил Фокс. — Мы ждем.
Флоренс продолжала стоять не шевелясь — трагикомическая фигура, увенчанная металлическими бигудями. Наконец она начала говорить…
