Агата Кристи - Рождество Эркюля Пуаро
– Нет, это неверно. Именно своим глазам вы только и должны доверять, Трессильян!
– Нет, нет, сэр! Зрение подводит меня. Я это чувствую совершенно определенно. Иногда я даже путаю одного человека с другим. Я слишком стар для своей профессии.
Пуаро хлопнул его по плечу:
– Мужайтесь! Не падайте духом!
– Спасибо, сэр! Вы хотите мне добра, я знаю. Но все-таки это правда: я слишком стар. Я снова и снова вспоминаю старые добрые времена и вижу мисс Дженнифер, Альфреда и Дейвида совсем молодыми. С той ночи, когда вернулся домой мистер Гарри...
– Вот именно, – кивнул Пуаро. – Именно об этом я тоже сейчас подумал. Вы перед тем сказали: «С тех пор, как был убит хозяин». Но ведь эти дела начались раньше! С тех пор, как мистер Гарри вернулся домой, здесь все переменилось и, кажется, стало каким-то нереальным. Разве я не прав?
– Правы, сэр. Мистер Гарри всегда приносил в дом беспокойство, с давних пор – Взгляд его скользнул по пустому каменному цоколю. – Но кто же взял ядро, сэр? – шепнул он. – И зачем? Мне кажется, что я в сумасшедшем доме.
– Боюсь, что здесь нет никакого сумасшествия, – мрачно ответил Пуаро. – Напротив, кто-то действует очень умно и расчетливо. А кто-то, Трессильян, находится в очень большой опасности.
Он повернулся и вошел в дом.
В этот момент из кабинета Альфреда вышла Пилар. На ее щеках пылали красные пятна. Она шла, высоко подняв 'голову, глаза ее метали молнии. Дойдя до Пуаро, она вдруг топнула ногой и воскликнула:
– Я на это не соглашусь! Пуаро поднял брови:
– Что случилось, мадемуазель?
– Альфред только что сообщил мне, что я получу ту долю наследства, которая была завещана моей матери.
– Ну и что же?
– С точки зрения закона я не имею никаких прав на нее, объяснил мне Альфред. Но он, Лидия и другие считают, что эта доля принадлежит мне. Это, дескать, вопрос справедливости, и они решили дать мне эти деньги.
– Ну и что же? – снова спросил Пуаро. Пилар посмотрела на него возмущенно:
– Разве вы не понимаете? Они хотели дать мне деньги. Дать!
– Но разве это как-то задевает вашу гордость? Если это действительно вопрос справедливости – то, что вы должны получить эту долю наследства.
Пилар вздохнула:
– Ах, вы меня не понимаете.
– Наоборот, я очень хорошо вас понимаю, – сказал Пуаро.
– Да нет же! – Пилар сердито отвернулась. Колокольчик у дверей зазвонил. Пуаро обернулся, бросил взгляд через плечо и увидел сквозь матовое стекло двери силуэт инспектора Сагдена. Он быстро спросил Пилар:
– Куда вы идете сейчас?
– В гостиную ко всем остальным, – ответила она угрюмо.
– Хорошо! Оставайтесь там! Не расхаживайте по дому одна, особенно с наступлением темноты! Будьте очень осторожны. Вам угрожает большая опасность, мадемуазель, сегодня больше, чем когда бы то ни было!
Сказав это, он повернулся и пошел навстречу Сагдену. Тот выждал, пока Трессильян удалится в свою комнатку Затем достал из кармана телеграмму.
– Вот, теперь дело в шляпе! – заявил он торжествующе. – Прочтите это. Телеграмма из полиции Южной Африки!
В телеграмме было:
«Сын Эйбенайзера Фарра умер два года назад».
– Теперь нам это известно! – усмехнулся Сагден. – Странно! А я шел совсем по другому следу!
***
Пилар, высоко подняв голову, вошла в гостиную. Она подошла прямо к Лидии, которая сидела у окна и вязала.
– Лидия, я пришла сказать тебе, что не возьму эти деньги. И что я уезжаю – немедленно...
Лидия удивленно посмотрела на нее. Вязание упало на колени.
– Милый мой ребенок! Альфред, наверное, очень неуклюже объяснил тебе суть дела! Ты, наверное, воображаешь, что это какая-то благотворительность, но ведь это совсем не так! Мы не проявляем ни щедрости, ни любезности – мы просто выполняем свой долг, следуя представлению о справедливости. При нормальных обстоятельствах эти деньги унаследовала бы твоя мать и, вероятно, завещала бы их тебе. Значит, эта доля наследства принадлежит тебе. Это не подачка, не жертва с нашей стороны – это то, что принадлежит тебе по праву!
– Именно поэтому я не могу принять этих денег, – отчаянно воскликнула Пилар. – Потому что ты говоришь со мной так! Потому, что вы все так поступили со мной! Я с удовольствием приехала сюда. Это было весело. Это было приключение, но сейчас вы мне его испортили! Я хочу уехать отсюда – и вы никогда больше не должны будете заботиться обо мне...
Слезы подступили ей к горлу. Она повернулась и выбежала из комнаты. Лидия беспомощно посмотрела ей вслед.
– Ради всего святого, что могло так взволновать ее?
Джордж значительно откашлялся и важно заявил:
– Как я уже имел повод заметить сегодня утром, гм... вы исходите из совершенно ложных предпосылок. Пилар достаточно умна, чтобы разобраться в этом. Она отвергает вашу подачку...
– Это не подачка! – оборвала его Лидия. – Это ее право!
Инспектор Сагден и Пуаро вошли в комнату. Сагден огляделся и сразу спросил:
– А где мистер Фарр? Я хочу поговорить с ним! Но прежде чем кто-либо успел ответить, раздался голос Пуаро, звонкий и резкий:
– Где сеньорита Эстравадос?
– Она собирает свой чемодан, во всяком случае, собиралась это делать. Кажется, она сыта по горло своими английскими родственниками. – Джордж Ли произнес это с плохо скрытым злорадством.
Пуаро вздрогнул.
– Бежим быстрее! – крикнул он Сагдену.
Не успели они выбежать в холл, как раздался грохот, – упало что-то тяжелое, и тут же разнесся крик.
– Быстрее!... Бежим!
Пуаро пробежал через фойе и ринулся вверх по черной лестнице. Дверь в комнату Пилар была широко открыта, на пороге ее стоял мужчина. Он повернул голову к Пуаро и Сагдену. Это был Стивен Фарр.
– Она жива, – только и сказал он.
Пилар стояла, опершись о стену, и в оцепенении смотрела на большое каменное ядро, которое лежало перед ней на полу.
– Оно было установлено над дверью моей комнаты, – сказала она, еле переводя дыхание, – готово было упасть прямо на голову, когда я открою дверь. Но моя юбка зацепилась за гвоздь, и это меня немного задержало.
Пуаро встал на колени и внимательно исследовал гвоздь, на котором остался кусочек красной шерсти.
– Этот гвоздь, мадемуазель, спас вам жизнь. Инспектор обескураженно посмотрел на Пуаро:
– Вы понимаете, что все это означает?
– Кто-то пытался убить меня, – сказала Пилар.
– Это западня, – констатировал Сагден, обстоятельно и дотошно исследовав дверь, – совершенно обычная западня, устроенная для того, чтобы вас убить. В доме замышляли второе убийство, но на этот раз не удалось!
Пилар молитвенно воздела руки к небу.
– Матерь божья, святая богородица! – воскликнула она. – Почему кто-то хочет меня убить? Кому же я сделала зло?
– Наверное, вам следовало бы спросить: что я знаю такого? – туманно сказал Пуаро.
– Что я знаю? Я ничего не знаю.
Она посмотрела на него удивленными глазами.
– Вы ошибаетесь, мадемуазель. Скажите, где вы были в момент убийства? Вы были не в этой комнате.
– Нет, здесь! Я же говорила вам!
– Разумеется, говорили, но тогда вы сказали неправду. Вы сказали нам, что слышали, как закричал ваш дед, не так ли? – Голос Сагдена звучал обманчиво мягко. Но в этой комнате вы не могли бы услышать крик. – Это мы с мсье Пуаро установили вчера.
– Значит, вы были где-то ближе к комнате вашего деда, – вновь вмешался в разговор Пуаро. – Хотите, я даже скажу где именно. Вы стояли в нише, рядом со статуями, мадемуазель!
Пилар от удивления затаила дыхание:
– Откуда вы знаете? Пуаро украдкой усмехнулся:
– Стивен Фарр видел вас там.
– Это неправда! – воскликнул Фарр. – Это явная ложь!
– Простите меня, мистер Фарр, но вы действительно видели там мисс Пилар, – сказал Пуаро спокойно. – Вспомните, у вас было впечатление, будто в нише стояли три статуи, а не две. Только одна из дам в тот вечер, когда произошло убийство, была в белом платье: мадемуазель Эстравадос. Она и была той третьей фигурой, которую вы видели. Ведь правда, мадемуазель?
Пилар поколебалась секунду, а потом сказала:
– Да, это правда.
Пуаро посмотрел на нее дружелюбно.
– А теперь скажите нам всю правду, пожалуйста! Почему вы стояли в нише?
– После ужина я вышла из столовой и хотела зайти к деду. Я подумала, что он, может быть, обрадуется мне. Но когда свернула в коридор, увидела, что кто-то стоит у его двери. Я не хотела, чтобы меня видели, потому что точно знала – дед в этот вечер никому не велел приходить к нему. И я спряталась в нише – на тот случай, если стоящий у двери обернется. – Она заломила руки. – Затем я вдруг услышала ужасный шум – переворачиваются стулья и столы, бьется стекло, – все, казалось, летит на пол. Я не шевелилась. Мне было страшно. А затем раздался ужасный крик... – Она перекрестилась... Сердце мое, кажется, остановилось. «Кого-то убили!» – сказала я себе.
– Дальше?
– Затем все побежали по лестнице вверх, мимо меня, по коридору. И я побежала с ними.
