Агата Кристи - Рождество Эркюля Пуаро

Часть I

22 декабря

Стивен поднял воротник пальто и быстро зашагал по перрону. Густая пелена тумана окутала вокзал. Тяжелые локомотивы, шипя, извергали в морозный воздух облака дыма. Все вокруг – и перрон, и вокзал, и пути – было каким-то грязным, закопченным.

– Экая угрюмая страна! – сказал Стивен себе самому. – И какой серый город!

Лондон поначалу восхитил его блеском ресторанов, витрин, множеством изящных, со вкусом одетых женщин. Но первое впечатление быстро прошло. А блеск... Грязь в сточной канаве тоже блестит...

Как хочется домой, в Южную Африку! Стивена вдруг охватила острая тоска по родным местам, где сияет солнце, где под синим-синим небом в садах растут необыкновенные голубые цветы – пеларгонии. Где самый последний блокгауз до крыши увит пестрыми вьюнками. А здесь – все серо, кругом грязь и копоть, толкотня и суета. Несметные толпы на улицах этого человеческого муравейника. На миг Стивен подумал: век бы сюда не приезжать! Но тут он вспомнил, что привело его в Англию, и сжал губы. Нет, черт возьми, отступать поздно. Он долгие годы вынашивал свой план. Теперь предстояло осуществить его. Да, порой накатывают сомнения, и тогда кажется, что все это не имеет никакого смысла, что прошлое ворошить ни к чему, что лучше оставить все как есть и забыть навеки. Но это – признак слабости. Ведь он, в конце концов, уже не мальчик, чтобы так поддаваться минутным настроениям. Ему сорок, а это – возраст зрелых мужчин, рассудительных и уверенных в себе. Значит, задуманное будет исполнено.

Стивен поднялся в вагон и двинулся по проходу в поисках места. От услуг носильщика он отказался и нес чемодан сам. Поезд был переполнен. Ничего удивительного – до Рождества осталось два дня. Стивен Фарр тщетно оглядывал одно купе за другим. Мест не было. Он с досадой вздохнул.

Кто ответит, почему люди, когда их собирается так много, становятся такими тусклыми и безликими, что ли? Почему они так похожи друг на друга, как бараны в стаде? Вот одни сидят, говорят глупости и сами же хохочут над ними, а другие, в свои тридцать уже заросшие жирком, тоскливо переругиваются. Даже девушки, юные стройные создания с овальными кукольными личиками, губки бантиком, подведенные алой помадой, – и те до отвращения одинаковы.

Стивен снова с тоской вспомнил родные просторы, залитые солнечным светом. Там, бывает, не встретишь ни души на многие мили вокруг...

Он заглянул в очередное купе, и у него перехватило дух. Девушка у окна – как она могла оказаться в этой безликой толпе? Как она непохожа на всех: черные, как смоль, волосы, здоровый загар, черные глаза... Грустные и гордые глаза юга... Нет, ей определенно не место здесь, в промозглой Средней Англии, в вагоне третьего класса. Такая девушка создана для того, чтобы сидеть на балконе с розой в губах, и чтобы волосы были под черными кружевами, а внизу – горячая пыль да терпкий запах бычьей крови – аромат корриды...

Стивен был наблюдателен. От него не укрылось, что ее тоненькое черное пальтецо и туфли более чем скромны, как и нитяные перчатки, а элегантная ярко-красная сумочка знавала лучшие времена. И тем не менее девушка показалась ему просто ослепительно красивой. Мила, нежна, экзотична... Бог мой, что ей делать в этой стране туманов и холодных ветров, в окружении двуногих муравьев, прилежных и скучных. И кто она? Мне непременно нужно узнать это, подумал Стивен.

Пилар сидела у окна и размышляла о том, как странно пахнет Англия. Этот запах, который ни с чем не спутаешь, она в первый раз ощутила здесь. Пахло не чесноком, не пылью и затхлостью, не духами. Пахло так, как пахнет во всех поездах мира, но к этому запаху примешивался запах мыла и еще какой-то, гораздо более неприятный. Он явно исходил от мехового воротника толстой дамы рядом. Пилар невольно потянула носом и уловила запах нафталина. Пресвятая дева! Как может уважающая себя женщина позволить, чтобы от нее исходил такой аромат!

Раздался сигнал к отправлению, чей-то голос выкрикнул какую-то команду, и поезд тронулся. Стало быть, она поехала все-таки... Сердце Пилар забилось чаще. Неужели все сойдет гладко? Неужели задуманное удастся? Должно! Непременно должно! Ведь она все предусмотрела, учла любую неожиданность. Нет, все будет хорошо.

Пока Пилар думала об этом, губы ее поджались, как у капризного ребенка. Красивое лицо приобрело жестокое и своевольное выражение, какое бывает у человека, который думает только о своих удовольствиях и не ведает, что такое сочувствие и сострадание.

Она еще раз с детским любопытством оглядела окружающих. Странно они выглядят, эти англичане! Насколько можно судить по их внешнему виду, по одежде и обуви, они – люди зажиточные. В жизни им сопутствует удача. Англия, без сомнения, страна очень богатая, ей всегда говорили об этом. Но этих людей не назовешь радостными! Никак не назовешь!

В проходе Пилар увидела симпатичного мужчину. Даже очень симпатичного. Ей понравилось его загорелое лицо, точеный нос, широкие плечи. Глядя в сторону, Пилар заметила восхищенные взгляды мужчины значительно быстрее, чем это сделала бы англичанка. Нельзя сказать, чтобы эти взгляды так уж удивили ее. Она была родом из страны, где мужчинам позволено откровенно любоваться женской красотой. Но она спросила себя, англичанин ли этот мужчина?

Нет, для англичанина он чересчур живой и непосредственный, решила она. Но он не южанин, волосы почти светлые. Наверное, американец. Он и в самом деле напомнил ей героя вестернов.

По коридору вагона пробирался официант:

– Обед первой очереди. Пожалуйста, займите свои места, кто обедает в первую очередь.

Семь человек из купе Пилар, которые, как оказалось, все купили билеты на обед в первую смену, разом поднялись и вышли. В купе вдруг стало пусто и тихо.

Пилар первым делом закрыла окно, приоткрытое седовласой дамой воинственного вида. Затем удобно устроилась в уголке у окна и стала смотреть, как мимо проносятся северные предместья Лондона. Когда дверь в купе открылась, ей даже не нужно было поворачивать головы. Она и так знала, что это он, тот мужчина из коридора – пришел, чтобы заговорить с ней. Она продолжала задумчиво глядеть в окно.

– Может, вам открыть окно? – спросил Стивен Фарр.

Пилар с достоинством светской дамы ответила:

– Напротив, я только что закрыла его.

По-английски она говорила бегло, но с легким акцентом, и когда смолкла, Стивен подумал, что у нее милый голос – мягкий, как тепло летней ночи.

Мне нравится его голос, думала Пилар. Сильный, красивый... Он вообще хорош собой. Даже очень.

– В поезде довольно много народу, – сказал Стивен.

– Конечно. Люди едут из Лондона, потому что он кажется им чересчур грязным и мрачным.

Пилар не считала, что разговаривать с незнакомыми мужчинами – неэтично. Она была строгих правил, но предпочитала определять эти правила сама, а не следовать чужим моральным предписаниям.

Если бы Стивен вырос в Англии, он бы, наверное, чувствовал себя неловко, беседуя таким образом с девушкой. Но Стивен был мужчиной рискованным и любезным. Ему казалось совершенно естественным, что люди разговаривают друг с другом, если хотят пообщаться. А потому он с пониманием улыбнулся.

– Лондон – ужасный город, – сказала Пилар. – Или вы не находите?

– Разумеется. Мне он ничуть не понравился. Пилар посмотрела на него:

– Вы ведь не англичанин, правда?

– Я – гражданин Британской Империи. Но из Южной Африки.

– Тогда все понятно.

– А вы иностранка? Пилар кивнула:

– Я из Испании.

Стивен был явно заинтригован.

– Значит, вы испанка?

– Только наполовину. Мама моя была англичанкой, потому я говорю по-английски.

– Там у вас в Испании война...

– Да, это ужасно. Везде так много разрушений.

– А вы за кого?

Политические воззрения Пилар оказались достаточно неопределенными. В ее родном городке, как она заявила, войной никто особенно не интересуется.

– Война идет слишком далеко от нас. Бургомистр, конечно, как государственный чиновник симпатизирует правительству, а священник – генералу Франко. Но большинство людей заняты своими виноградниками и полями и не забивают себе голову такими вопросами.

– Значит, самих сражений вы не видели.

– Дома – нет. Но я ехала на машине через всю страну и видела множество разрушений. Сама попала под бомбежку. Одна из бомб попала в здание. Это меня так напугало!

Стивен Фарр украдкой улыбнулся.

– Значит, говорите, напугало?

– Да, но и раздосадовало, конечно. Ведь надо было ехать, а шофера моей машины убило осколками.

– И вас это не слишком потрясло?

– Каждому однажды суждено умереть. А такая смерть лучше, чем всякая другая. Прямо с неба – раз, и готово! Прожил, сколько тебе отмерено, и умер. Так уж устроен мир.

Стивен Фарр засмеялся:

– Так, значит, вы не пацифистка?

– Как видите.

Это слово явно еще не вошло в словарный запас Пилар.