Найо Марш - Чернее некуда
Он шел по Каприкорн-Мьюс, мимо «Неаполя», цветочного магазина и гаражей. Вечер был тепл, ароматы кофе, еды, гвоздик и красных роз витали в воздухе; в Базилике по какой-то причине звонили колокола.
Бывшая конюшня, ныне преобразованная в мастерскую по изготовлению глиняных свиней, стояла в самом конце Мьюс, там где эта улочка упирается в проход к Баронсгейт. Стояла она лицом к Мьюс и была видна из любой ее точки. Приближаясь к конюшне, Аллейн мысленно представлял себе как он сейчас увидит переступающих потных лошадей и расторопных конюхов, вдохнет едкий аммиачный запах, услышит грохот диккенсовских колес. Голуби, кружившие над ним, попеременно опускаясь на булыжную мостовую, придавали этим фантазиям некоторое правдоподобие.
Впрочем, приблизясь, он увидел всего лишь несусветную вывеску: «К. и Кс. Санскриты. Свиньи». А в глубине конюшни, в подобии алькова на дальнем ее конце, различил красноватое мерцание, свидетельствующее о наличии печи для обжига, и смутную тушу нависшей над нею мисс Санскрит.
Он сделал вид, будто намеревался свернуть в проулок, но передумал и остановился, чтобы разглядеть сквозь окно выстроившиеся на ближних к нему полках произведения гончарного искусства. Особо злодейского вида свинья с незабудками на боках, набычась, уставилась на него, напоминая саму мисс Санскрит, повернувшую в сумраке голову и, похоже, тоже на него смотревшую. Аллейн открыл дверь и вошел.
— Добрый вечер, — сказал он.
Тяжело поднявшись, она заковыляла к нему, выползая из алькова, подумал Аллейн, точно динозавр из своего логова.
— Простите, — сказал он с таким видом, будто его только что осенило, — не могли бы вы мне помочь? Я ищу кого-нибудь кто мог бы изготовить маленькие керамические значки. Эмблемы клуба, который мы сейчас организуем.
— Мы не принимаем заказов, — удивительно глубоким голосом пророкотала миссис Санскрит.
— Да? Жаль. В таком случае, — сказал Аллейн, — мне остается сделать то, ради чего я зашел, и купить одну из ваших свиней. Мне нужен стопор для двери. Глиняных кошек у вас, наверное, нет? С цветочками или без цветочков, мне все равно.
— Есть одна. На нижней полке. Я их больше не делаю.
Действительно, кошка оказалась только одна: злющая, тощая, сидящая черная кошка с голубыми глазами и лютиками на ляжках. Аллейн купил ее. Кошка оказалась претяжелая и стоила пять фунтов.
— Просто великолепно! — тарахтел он, пока мисс Санскрит жирными белыми руками сооружала неуклюжий сверток. — Я ее кошке и подарю. Она живет в доме номер один, Каприкорн-Уок, и похожа на эту, как две капли воды. Только у нее еще кончик хвоста белый. Интересно, как она отнесется к подарку?
Мисс Санскрит продолжала заворачивать покупку. Она ничего не сказала.
А Аллейн продолжал балабонить:
— Такая забавница, эта кошка. Ведет себя совсем как собака. То и дело что-то приносит. Хотя вообще-то она не из вороватых.
Мисс Санскрит повернулась к нему спиной. Шелестела бумага. Аллейн ждал. Наконец она обернулась и протянула ему пакет. Глубоко сидящие глаза ее смотрели из-под свекольной челки прямо на него.
— Спасибо, — пророкотала она.
Аллейн взял пакет.
— Вы, — извиняющимся тоном произнес он, — вряд ли сможете порекомендовать мне кого-то, кто взялся бы за изготовление эмблемы? Она совсем маленькая. Просто белая рыбка, кусающая себя за хвост. Примерно такого размера.
В том, как она глядела на него, было что-то, напомнившее ему, хоть и гротескно, разговор с миссис Чабб. То был диковатый взгляд зверя, чем-то встревоженного и насторожившегося. Аллейн хорошо его знал. Мысль о том, что она того и гляди окружит себя облаком защитного запаха, показалась ему вовсе не фантастической.
— Боюсь, — сказала она, — что ничем не могу вам помочь. Всего хорошего.
Она повернулась к нему спиной и вперевалку пошла к алькову, и тут Аллейн окликнул ее:
— Мисс Санскрит.
Она остановилась.
— По-моему, мы с вами были вчера на одном приеме. В посольстве Нгомбваны.
— Вот как, — не оборачиваясь сказала она.
— Вы, если не ошибаюсь, с братом пришли. И по-моему, я и вашего брата тоже видел — в Нгомбване, пару недель назад.
Ответа не последовало.
— Надо же, какое совпадение, — сказал Аллейн. — Всего доброго.
Приближаясь к углу Каприкорн-Плэйс, он размышлял: Не знаю, насколько удачной была эта идея. Она, разумеется, испугалась — насколько может испугаться такая медуза. Расскажет обо всем Большому Брату и еще неизвестно, к каким они придут выводам. Что я набиваюсь в члены их клуба? В таком случае они переговорят с другими рыбками, дабы выяснить, что тем известно. Или же она, преисполнившись на мой счет самых дурных подозрений, немедля начнет обзванивать прочих членов кружка, чтобы предупредить их. В этом случае она скоро узнает, что я полицейский. Времени на это уйдет ровно столько, сколько потребуется миссис Кокбурн-Монфор, чтобы совладать с очередной истерикой. И в этом случае нам придется глядеть за ними в оба, чтобы она с Большим Братом не съехала ночью с квартиры. Готов поспорить, — думал он, подходя к дому № 19 по Каприкорн-Плэйс, — что в этой сомнительной квартирке отыщутся не одни только глиняные свиньи. Интересно, братец совсем забросил наркотики? Это стоит проверить. Ну вот и пришли.
Дом № 19 походил на дом мистера Уипплстоуна, хоть и был побольше. Впрочем, цветочные ящики под окнами относились к более заурядной разновидности: в них росла герань. Переходя улицу, Аллейн увидел за геранями физиономию миссис Кокбурн-Монфор, выглядевшую сегодня куда более помятой и взиравшую на него с выражением ужаса. Физиономия мгновенно исчезла.
Ему пришлось трижды нажать кнопку звонка, прежде чем Полковник открыл дверь, из которой волной хлынул запах джина. На миг Аллейн подумал, как и при визите к миссис Чабб, что дверь захлопнется перед его носом. В доме кто-то говорил по телефону.
— Да? — сказал Полковник.
— Если я не очень некстати, мне хотелось бы сказать несколько слов миссис Кокбурн-Монфор.
— Боюсь, не получится. Ей не по себе. Лежит в постели.
— Какая жалость. В таком случае придется поговорить с вами, если вы меня впустите.
— Мне сейчас неудобно. Да нам и нечего добавить к тому, что мы рассказали ночью.
— Возможно, Полковник, вы предпочитаете приехать в Ярд? Мы не задержим вас надолго.
Полковник, уставясь красными глазами в пространство, помолчал и затем выдавил:
— Черт! Ну ладно, входите.
— Большое спасибо, — сказал Аллейн и чинно вступил за Полковником в вестибюль с лестницей наверх и двумя дверьми, ближняя из которых была распахнута.
Из-за нее доносился приглушенный, но определенно принадлежащий миссис Кокбурн-Монфор голос:
— Ксенни, — говорила она. — Уверяю тебя. Постой. Погоди. Я перезвоню.
— Не в эту дверь, в следующую, — сказал Полковник, но Аллейн уже вошел в эту.
На миссис Кокбурн-Монфор был современный вариант наряда, который Аллейна называла «платьем для чаепития»: замысловатое облачение, накинутое, как подумалось Аллейну, прямо поверх пижамы. Волосы она подколола, но так небрежно, что они казались растрепанными в большей мере, чем если б она оставила их в покое. Примерно то же можно было сказать о лице миссис Кокбурн-Монфор.
Увидев Аллейна, она слегка всплеснула руками, словно отгоняя от носа муху, отступила на шаг и тут заметила в дверях мужа.
— Зачем ты спустилась, Крисси? — спросил тот. — Ты же хотела остаться в постели.
— Я… у меня кончились сигареты.
Она ткнула колеблющимся пальцем в Аллейна.
— Снова вы! — воскликнула она с пугающим покушением на игривость.
— Боюсь, что так, снова я, — ответил он. — Простите, что врываюсь без предупреждения, но у меня появилось к вам один-два вопроса.
Она взъерошила пальцами волосы.
— Я в таком виде, просто ужас! — вскричала она. — Что вы обо мне подумаете!
— Шла бы ты лучше в кровать, — грубо сказал Полковник. — Пойдем! Я тебя провожу.
Она подала ему знак, подумал Аллейн, этому я помешать не мог.
— Я только приведу себя немного в порядок, — сказала она. — Вот что я сделаю.
А теперь, думал Аллейн, она скажет ему, что звонила Санскритихе. Если, конечно, она звонила Санскритихе, а я готов на последнюю рубашку поспорить, что именно ей. Они сговариваются о том, что мне следует рассказывать.
Наверху хлопнула дверь.
Он оглядел гостиную. Наполовину традиционная, наполовину «современная». Стены окрашены в разные цвета, «модный» орнамент, один-два коллажа и мобиль прискорбным образом соседствовали с пуфиками, жеманными акварелями и военными фотографиями Полковника, на одной из которых он в шортах и тропическом шлеме красовался перед нгомбванским воинством. Стоящий на дамском столике телефон вдруг затренькал.
