Найо Марш - Убийство в частной клинике. Смерть в овечьей шерсти (сборник)
– А вы обескуражены? Ну конечно, поэтому-то ко мне и пришли. Чем могу вам помочь, инспектор?
– Для начала убери с лица несносно самодовольное выражение и прими свою обычную мину удивленной подозрительности. Мне требуется поговорить, но я не вспомнил никого, кроме тебя, кто захотел бы меня слушать. Ты очень занят?
– Я закончил дела, но лучше подождем Анджелу.
– Ей можно доверять?
Следующие десять минут Найджел посвятил тому, что доказывал Аллейну, насколько полно можно доверять мисс Анджеле Норт. Вскоре явилась и она. По-здоровалась с Аллейном как со старинным приятелем, закурила и уселась на коврик у камина.
– Так о чем вы здесь рассуждаете?
– Батгейт разглагольствовал исключительно о вас, мисс Анджела, я же молчал.
– Но заговорите. Ведь собирались же. И я могу догадаться о чем. Считайте, что меня здесь нет.
– А Батгейт сумеет?
– Придется постараться.
– Я не буду на нее смотреть, – пообещал Найджел.
– Вот это правильно, – кивнула Анджела. – Будьте добры, начинайте, инспектор Аллейн.
– Говорите, – поддакнул Найджел.
– Так, внимайте, внимайте, внимайте! Только не перебивать! Я расследую дело, в котором жертва не твой родственник, а убийца, как я полагаю на данный момент, не твой приятель. Что, учитывая наш прошлый опыт, поразительно и просто замечательно.
– Перестаньте темнить! Вы ведь имеете в виду О’Каллагана?
– Да. Его убили. И по крайней мере трое из тех, кто присутствовал на операции, имели для этого веский мотив. Двое из них ему угрожали. Нет, это не для печати. И не спорь. Я дам знать, когда настанет время. Я достиг такого состояния, когда мне, как героиням французских романов, требуется наперсница, с которой можно поделиться мыслями. Вот ты и есть моя наперсница. Можешь время от времени закатывать глаза и восклицать: «Helas! Quelle horreur!» [7] Или, если больше нравится: «Небо милосердное, я ушам не верю!» Но кроме этих сочувственных звуков, чтобы никак иначе не перебивал.
– Понял.
Аллейн дружески улыбнулся.
– Ты терпеливый малый, Батгейт, а я что-то слишком развеселился. Это мой недостаток – просто болезнь какая-то. Всегда впадаю в такое состояние, когда волнуюсь. Теперь состав действующих лиц – но только учтите: разговор между нами.
– Могила, – заверил его Найджел. – Досадно, но будь по-вашему.
– Очень признателен. Как вам известно, О’Каллаган либо принял, либо ему ввели чрезмерную дозу гиосцина. Четверть грана. Он так и не пришел в сознание после операции. Эксперты уверяют, будто наркотик попал в организм в течение четырех часов до смерти, но я не слишком информирован на этот счет. Перейдем к персонажам драмы. С большинством из них вы познакомились по материалам дознания. Жена – эдакая леденяще-холодная дама – знала, что муж похаживал на сторону, но слишком горда, чтобы устраивать сцены. Сама потребовала расследования. Сестра – особа с чудинкой, – похоже, влюбилась в фармацевта, который пичкает ее лекарствами. До операции пыталась потчевать ими братца Дерека. Теперь очень нервничает. Личный секретарь – из современных молодых людей. Полудипломатический душок. Весь шарм и обаяние. Приятель мистера Батгейта, так что вполне может оказаться убийцей. Зовут Рональд Джеймсон. Будут комментарии?
– Молодой Джеймсон? Черт возьми, я и забыл, что он добился этого места. Вы очень точно описали его. Он такой и есть.
– Меня от этого человечка воротит, – живо ото-звалась Анджела и поспешно добавила: – Прошу прощения.
– Хирург – сэр Джон Филиппс. Выдающаяся личность. Дружил с жертвой, пока как-то в выходные погибший не увел его девушку, а затем бросил. С тех пор дружба закончилась. Явился к жертве, обругал и, как слышал дворецкий, выразил горячее желание убить, после чего бывший друг скончался. Невольно содрогнешься. Впрыснул гиосцин, который сам же и приготовил. Необычное дело в хирургической практике, но он всегда так поступает. Нет веских доказательств, что передозировка произошла не по его вине. Доказательства обратного тоже отсутствуют. Ассистирующий хирург Томс. Шут гороховый. Серьезное предостережение инспектору Аллейну, чтобы не слишком резвился. Ввел сыворотку штуковиной, напоминающей больше насос, чем шприц. Перед операцией находился в операционной один, но отрицает это. Не исключено, что просто забывчивость. Мог подмешать что-то в насосоподобный шприц, но нет известных причин, зачем бы это ему понадобилось. Анестезиолог – доктор Робертс. Смешной коротышка. Пишет книги по проблемам наследственности и может часами рассуждать об этом. Проявляет хороший вкус в литературе, живописи и убранстве дома. Нервничает. Очень испугался, узнав, что произошло убийство. В прошлом погубил больного чрезмерной дозой морфия, поэтому теперь отказывается делать какие-либо уколы. Сестру-хозяйку больницы зовут Мэриголд. Благовоспитанная. Потрясенная. Имела возможность что-то подмешать в сыворотку, но у меня не хватает воображения представить нечто подобное. Первая хирургическая сестра Бэнкс – большевичка. Пришла в восторг, узнав о смерти О’Каллагана, которого считает врагом пролетариата. Посещает митинги грозивших министру коммунистических активистов. Делала больному инъекцию камфары. Вторая медсестра – Джейн Харден. Упомянутая ранее подружка О’Каллагана. Провела с ним выходные, а когда он порвал с ней отношения, пришла в бешенство. Очень привлекательна. Угрожала покойному в письме. Передавала Томсу шприц с антитоксином гангрены, но замешкалась. Затем упала в обморок. Можете делать изумленные глаза. Разве не благодатная почва для размышлений?
– Это все? Хотя не скажешь, что недостаточно.
– Была еще прикрепленная к больному сестра-сиделка – симпатичная рассудительная женщина. Она с легкостью могла дать больному яд. Обнаружила, что мисс О’Каллаган совала больному свои лекарства.
– Вероятно, солгала?
– Ты так полагаешь? Исключено!
– Поменьше игривости, инспектор, – буркнул Найджел.
– Хорошо, Батгейт, учту. Но я не думаю, что сестра Грэм сказала неправду. Другое дело – Джейн Харден с ее письмами. Вот и все персонажи. Запускай руку в мешок с призами и тяни наудачу. Посмотрим, удастся ли тебе определить победителя.
– На приз тянет сестра-сиделка, а на первое место претендует смешной коротышка, – произнес Найджел.
– Почему?
– Логика криминальной литературы. Два аутсайдера. Сестра внушает сомнение. А смешные коротышки в наши дни – излюбленный тип бандита. Не исключено, что он незаконный брат сэра Дерека, и поэтому так сильно интересуется вопросами наследственности. Я подумываю начать сочинять детективные романы.
– И преуспеешь.
– Конечно, существует и иное направление, в котором самый очевидный претендент на роль убийцы и есть убийца. Ведь это любимая линия в Скотленд-Ярде?
– Должно быть, так, – согласился Аллейн.
– Вы читаете криминальную литературу?
– Я от нее без ума. Приятно отвлечься от работы и погрузиться в другую атмосферу.
– Ну, не настолько все плохо, – возразил Найджел.
– Любой подлинный полицейский отчет о расследовании самого яркого дела покажется неизмеримо скучнее. Ты же в теме – должен это понимать. Папки изобилуют неинтересными деталями, большинство из которых не имеют никакого значения. Авторы детективов восхваляют труд сыщика, но выбирают из него лишь самые яркие и эффектные стороны. Так и надо. Иначе от криминальной писанины люди умерли бы со скуки.
– Можно мне сказать? – спросила Анджела.
– Пожалуйста, – разрешил Аллейн.
– По-моему, это сэр Джон Филиппс.
– Вы заметили: туз в колоде – тот, чья вина очевиднее других, – задумчиво проговорил Найджел.
– Да, как правило, – кивнул инспектор.
– В этой игре очевидное лицо – сэр Филиппс.
– Старина Фокс с этим бы согласился, – нехотя признал Аллейн.
– Понимаю, что спрашивать бесполезно, – продолжил Найджел. – Но тем не менее: вы-то сами, инспектор, пришли к какому-нибудь выводу?
Аллейн поднялся, подошел к камину, круто повернулся и посмотрел на приятеля.
– Должен с сожалением сообщить, что не имею ни малейшего представления о том, кто убил петуха Робина [8] .
Ленинский зал
Вторник, шестнадцатое. Вечер
– Конечно, – внезапно начала Анджела, – это может быть и сестра-хозяйка. Мне всегда казались подо-зрительными аристократические замашки. Или… – Она замолчала.
– Я слушаю, – подбодрил инспектор. – У нас еще остались кандидаты.
– Я знала, что вы это скажете. Но у меня вызывают недоверие люди, которые слишком много смеются.
Аллейн посмотрел на нее в упор.
– Вот как? Значит, мне надо поубавить веселья. Вы познакомились с делом, и я рад, что вытащил его на свет и проветрил. А теперь давайте сходим в «Палладиум».
– Зачем? – опешил Найджел.
– В сегодняшней программе есть скетч, мне хотелось бы посмотреть его. Вы со мной? Мы пропустим только два первых номера.
– С удовольствием, – ответила Анджела и вдруг добавила: – Что-то, по обыкновению, замышляете?
