Найо Марш - Чернее некуда

— Всего доброго, — сказал сэр Джеймс и покинул шатер.

Аллейн кивнул одному из констеблей, тот привел двух людей с носилками и покрывалом. И полномочный представитель Нгомбваны возвратился в свое посольство, избавленный наконец от столь тяготившей его ответственности.

Аллейн повернулся к констеблям:

— В шатре все должно сохраниться как есть. Один из вас остается на страже.

Затем к Фоксу:

— Ну что, братец Фокс, усвоили картину? Мы все находились здесь, дюжина людей, включая — только не удивляйтесь — и моего брата.

— Да неужели, мистер Аллейн? Какое совпадение.

— Если вы не против, братец Фокс, мы пока не будем прибегать к этому слову. Со дня моей увеселительной поездки в Нгомбвану, я то и дело слышу его, такое постоянство начинает меня утомлять.

— Виноват, больше не повторится.

— Ничего, не страшно. Продолжим. Мы все находились здесь, расположившись клином, вершину которого изображал Президент. Вот его кресло, а в этом, рядом с ним, сидела Трой. По другую сторону Президента — посол. Копьеносец, в настоящее время пребывающий под присмотром в мужской гардеробной, стоял прямо за креслом своего господина. За нашими спинами располагались на козлах столы с напитками, а чуть ближе к нам вот этот опрокинутый стул, назначение которого мне непонятно. Задним входом в шатер пользовались слуги. Их было двое, тот что покрупнее — из посольской челяди, другой — румяный коренастый малый в ливрее «Костара». Оба были на виду, когда погас свет.

— И стало быть, — сказал любивший раскладывать все по полочкам Фокс, — как только появился пресловутый Карбо, его осветил прожектор — его и экран за его спиной. И из глубины шатра, оттуда где стоял этот умелец с копьем, всякий, кто оказался бы между ним и экраном, выглядел бы как зритель, запоздавший к началу фильма.

— Верно.

— А когда после выстрела вы не позволили Президенту встать, посол-то как раз встал ну и получил, если можно так выразиться, по шапке.

— Если можно так выразиться.

— Далее, — в обычной своей основательной манере продолжал Фокс. — Да. Выстрел. Стреляли, как уверяет упомянутая вами дама, из окна женской уборной. Оружия, насколько я понял, так и не нашли?

— Дайте срок.

— И подтвердить рассказ этой дамы о громадном черном негодяе, который пинал ее ногами, некому?

— Нет.

— Но негодяя-то хоть поймали?

— Исчез, подобно призракам без плоти.

— Именно так. И мы, следовательно, должны предположить, что после того как он выстрелил и промахнулся, его соучастник — копьеносец или кто-то еще, доделал работу за него?

— Возможно именно этого от нас и ждут. На мой взгляд, все это дурно пахнет. Не стану утверждать, что запах возносится до небес, однако он безусловно присутствует.

— Но тогда что же?..

— Меня не спрашивайте, братец Фокс. И все-таки, намеренно или нет, но выстрел отвлек на себя всеобщее внимание.

— И когда зажегся свет?

— Когда зажегся свет, Президент сидел в своем кресле, в которое я его запихнул, а Трой сидела в своем. Как и другие две дамы. Тело лежало в трех футах слева от Президента. Гости метались по всему шатру. Мой старший брат дрожащим голосом призывал их не паниковать. Копьеносец стоял на коленях, держась за шею. Стул был опрокинут. Слуги испарились.

— Вот теперь я и впрямь усвоил картину.

— Хорошо, тогда пошли. Совет племени, ритуальное сборище, общая сходка или вече, называйте его как хотите, но оно вот-вот начнется, а мы запаздываем.

Он повернулся к Бейли и Томпсону.

— Пока мне вас, ребята, порадовать нечем, но если вам удастся отыскать что-нибудь покрупнее отпечатка женского пальца во второй налево кабинке дамской уборной, для меня это будет как бальзам в Галааде. Вперед, Фокс.

Однако у самого дома они столкнулись с разгневанным Гибсоном, сопровождаемым учтивым мистером Уипплстоуном.

— Что случилось, Фред? — спросил Аллейн. — Опять дали трещину отношения между расами?

— Можно и так сказать, — признал Гибсон. — Он снова сует нам палки в колеса.

— Президент?

— А кто же еще? Он, видишь ли, не желает иметь дела ни с кем, кроме тебя.

— Вот старый пень.

— И пока ты не объявишься, из библиотеки он тоже не выйдет.

— Господи-Боже, какая еще муха его укусила?

— Сомневаюсь, чтобы он и сам это знал.

— Возможно, — решился вставить слово мистер Уипплстоун, — ему не по вкусу мое участие в предстоящей процедуре.

— Я бы так не сказал, сэр, — сокрушенно откликнулся Гибсон.

— Каким он все-таки бывает занудой, — сказал Аллейн. — Ладно, я с ним поговорю. А что, новые хозяева Нгомбваны уже собрались в бальной зале?

— Угу. Поджидают самого главного, — ответил Гибсон.

— Какие-нибудь новости, Фред?

— Пока порадовать нечем. Я поговорил с нашим сержантом из женской уборной. Похоже, она действовала вполне расторопно — после того как покинула свое кресло в партере и привела в чувство миссис К-М. Отыскала ближайшего из моих людей, передала ему всю информацию. Они устроили облаву на этого парня — безрезультатную, как мне доложили. Люди, стоявшие снаружи дома утверждают, что из дома никто не выходил. И раз они так говорят, значит, так оно и есть, — Гибсон выпятил челюсть. Мы начали поиски револьвера, если это был револьвер.

— Звук походил на пистолетный, — сказал Аллейн. — Ну что же, пойду в библиотеку, дергать льва за усы. Встретимся здесь. Мне страшно жаль, что приходится вас так мучить, Сэм.

— Мой дорогой друг, вам решительно не о чем жалеть. Боюсь, мне все это даже нравится, — сказал мистер Уипплстоун.

III

Аллейн и сам толком не знал, какого рода прием ожидает его у Громобоя и какую тактику ему следует избрать.

Впрочем, Громобой повел себя вполне традиционно. Он размашистым шагом приблизился к Аллейну и стиснул его ладони в своих.

— Ага! — взревел он. — Вот и ты наконец. Я рад. Теперь мы сможем покончить с этим делом.

— Боюсь, до окончания пока далеко.

— Только из-за ваших кляузных полицейских. И поверь, дорогой мой Рори, тебя я к этой категории не отношу.

— Вы очень добры, сэр.

— Сэр, сэр, опять этот вздор! Ну ладно. Не будем тратить время на пустяки. Я принял решение и ты будешь первым, кто о нем услышит.

— Спасибо. С удовольствием.

— И хорошо. Стало быть, слушай. Я отлично понимаю, что твой смешной коллега как его зовут?

— Гибсон? — подсказал Аллейн.

— Гибсон. Да, Гибсон. Я отлично понимаю, что достойный Гибсон с его оравой телохранителей и прочей публикой находится здесь по приглашению посла. Я прав?

— Безусловно.

— И опять-таки хорошо. Однако мой посол, как мы говаривали в «Давидсоне», перекинулся и верховная власть в любом случае перешла ко мне. Так?

— Разумеется, так.

— Разумеется, так, — с огромным удовлетворением повторил Громобой. — Власть принадлежит мне и я собираюсь ею воспользоваться. Была совершена попытка лишить меня жизни. Она провалилась, на что обречены все попытки подобного рода, это я уже объяснял тебе, когда ты так порадовал меня своим приездом в Нгомбвану.

— Объяснял.

— Тем не менее, попытка имела место, — повторил Громобой. — Убили моего посла, и это требует досконального выяснения всех обстоятельств.

— Тут я с тобой всецело согласен.

— Поэтому я собрал всех, живущих в этом доме, и намерен допросить их в соответствии с нашей исторически сложившейся демократической практикой. Нгомбванской, я имею в виду.

Аллейн, далеко не уверенный в том, что представляет собой эта практика, осторожно осведомился:

— Ты полагаешь, что виновный может находиться среди твоих домочадцев?

— Может быть и нет. В таком случае… — рокочущий голос внезапно стих.

— В таком случае? — подсказал Аллейн.

— В таком случае, дорогой мой, я рассчитываю на то, что ты и достойный Гибсон с тобой вместе поможете мне во всем разобраться.

Выходит, он уже распределил обязанности, — подумал Аллейн. Громобой будет заниматься черными участниками событий, а он, Аллейн, и Скотланд-Ярд может делать все, что им заблагорассудится, с белыми. Это и вправду приобретает сходство с вывернутым наизнанку апартеидом.

— Не мне тебе объяснять, — сказал он, — что наши официальные лица на всех уровнях очень озабочены случившимся. В особенности встревожена Специальная служба.

— Еще бы! — радостно произнес Громобой. — Понасажали громил под каждый куст и на тебе!

— Ну хорошо. Очко в твою пользу.

— И все же, дорогой мой Рори, если убийца и вправду метил в меня, следует сказать, что я обязан своей жизнью тебе.

— Чушь.

— Ничуть не чушь. Простая логика. Ты толкнул меня в кресло, а бедняга посол тем временем размахивал руками и выглядел совершенно как я. Ну и — блям! Да-да-да. В этом случае я обязан тебе жизнью. Я не пожелал бы оказаться в подобном долгу ни перед кем, кроме тебя — перед тобою же я с охотой его признаю.