Гастон Леру - Дама в черном
Преступление Ларсана в глазах Артура Ранса объяснялось его страстью к Матильде. Для человека, который и сам многие годы страдал этим недугом, было естественно объяснять действия Ларсана страстной и безответной любовью. Но для госпожи Эдит, как я вскоре понял, причины событий в Гландье не казались такими уж ясными.
«Что же это за женщина, — должна была подумать она, — которая способна зажечь в сердцах мужчин столь рыцарские и столь преступные чувства? Ради нее полицейский убивает, трезвый человек становится алкоголиком, а невиновный допускает себя осудить. Что в ней такого? Она уже немолода, и, тем не менее, мой муж забывает меня ради нее».
Вот что я читал в глазах госпожи Эдит, когда она наблюдала, как ее муж смотрит на Матильду.
О, эти черные глаза томной госпожи Эдит!
Я счел необходимым сообщить все эти сведения читателю, чтобы он понял, какие мысли занимали каждого из присутствующих, призванных сыграть ту или иную роль в удивительных происшествиях, разыгравшихся в тени, окутывавшей форт Геркулес.
Я еще ничего не сказал о Старом Бобе и князе Галиче, но события и людей следует описывать постепенно, по мере их появления в нашей истории.
Если же по ходу повествования читателю удастся раньше меня проникнуть в таинственную сеть происходящего, что ж, я буду только рад этому. Зная не больше и не меньше нашего, он сможет доказать самому себе, что обладает сообразительностью, достойной самого Рультабиля.
Мы окончили эту первую совместную трапезу, так больше и не увидев Рультабиля, и встали из-за стола, не обменявшись своими мыслями. Матильда, выйдя из «Волчицы», немедленно захотела повидать Жозефа, и я проводил ее до входа в форт. Господин Дарзак и госпожа Эдит следовали сзади. Господин Станжерсон распрощался с нами, а Артур Ранс, исчезнувший было ненадолго, присоединился к нам под сводами входной башни. Ночь стояла ясная, и луна ярко светила на небе.
Тем не менее, под сводами арки были зажжены фонари. Там раздавались глухие удары и громкий голос Рультабиля, ободрявшего своих помощников: «Сильней нажмите. Еще усилие!» Люди, окружавшие его, тяжело и хрипло дышали, как моряки, тянущие на берег баржу. Послышался еще более сильный шум, и две половинки огромных железных ворот захлопнулись впервые за последние сто лет.
Госпожа Эдит была необычайно удивлена всем происходящим и поинтересовалась, чем провинилась решетка, исполнявшая до сих пор функцию входной двери. Артур Ранс сжал ей руку, призывая к молчанию, однако она все же пробормотала:
— Можно подумать, что нам предстоит выдержать осаду!
Но Рультабиль уже увлек всех нас во двор и, смеясь, объявил, что если кто-нибудь собирался отправиться в город, то ему следует отказаться от этого намерения. По распоряжению Рультабиля никто больше не мог этой ночью ни войти, ни выйти из замка. Следить за этим поручалось дядюшке Жаку, а каждый знал, что подкупить этого старого слугу было совершенно невозможно.
Это неожиданное известие Рультабиль сообщил все еще достаточно шутливым тоном, а я узнал таким образом, что дядюшка Жак, известный мне еще по Гландье, сопровождал профессора Станжерсона в качестве камердинера. Накануне он спал в маленькой комнате башни «Волчица» рядом с комнатой своего хозяина, но Рультабиль все изменил, и дядюшка Жак занял место привратника в башне А.
— Но где же находятся Бернье? — спросила весьма заинтригованная госпожа Эдит.
— Они перебрались в Четырехугольную башню, заняв комнату при входе с левой стороны, и будут там привратниками, — ответил Рультабиль.
— Но Четырехугольная башня не нуждается в привратниках! — воскликнула госпожа Эдит в состоянии крайнего изумления.
— Это еще неизвестно, сударыня, — ответил Рультабиль, не вдаваясь в дальнейшие объяснения.
Однако, отведя Артура Ранса в сторону, он дал ему понять, что хозяйке замка следует сообщить о появлении Ларсана. Если можно скрыть истину от господина Станжерсона, то обойтись без помощи догадливой и сообразительной госпожи Эдит будет невозможно. Наконец, в Дальнейшем каждый обитатель форта Геркулес должен быть готов ко всему или, иначе говоря, не должен ничему удивляться.
Затем Рультабиль провел нас через двор, и мы остановились у арки садовника. Я уже упоминал, что эта арка H вела во второй двор. Когда-то здесь был ров, позднее засыпанный, и подъемный мост. К нашему величайшему удивлению, Рультабиль заявил, что завтра он попросит восстановить то и другое.
В данный момент он приказал слугам закрыть эту арку до лучших времен неким подобием временной двери, сооруженной из досок и сундуков, добытых в старой каморке садовника.
— Таким образом, вход в замок будет забаррикадирован, — объяснил нам Рультабиль и, очень довольный, вновь громко рассмеялся.
Увы, он смеялся один, посреди всеобщего молчания.
Госпожа Эдит, которой муж кратко рассказал о причине этих предосторожностей, не смеялась. Она молча забавлялась, наблюдая за своими гостями, которые превратили ее старый замок в неприступную крепость, опасаясь приближения одного-единственного человека! Но госпожа Эдит не знала этого человека, и слова «Тайна Желтой комнаты» были для нее пустым звуком. Остальные же, включая Ранса, нашли действия Рультабиля по защите форта Геркулес от неизвестного и невидимого человека вполне оправданными.
Рультабиль никого не поставил у арки, так как на предстоящую ночь сохранил этот пост за собой. Отсюда он мог наблюдать за первым и вторым дворами. Это был стратегический узел, главенствующий над всем замком. Снаружи к Дарзакам можно было проникнуть только минуя дядюшку Жака у входа А, Рультабиля — у арки H и супругов Бернье, которые бодрствовали в Четырехугольной башне. Молодой человек просил всех этих людей не ложиться спать.
Проходя мимо колодца, я различил при свете луны сдвинутую с места круглую крышку и ведро, с привязанной к дужке веревкой. Рультабиль сказал мне, что он решил проверить, не сообщается ли этот старый колодец с морем, но вода в нем оказалась пресной.
Госпожа Дарзак почти сразу же простилась с нами и ушла в Четырехугольную башню. По просьбе Рультабиля господин Дарзак и Артур Ранс остались. Несколько учтивых фраз моего друга дали понять госпоже Эдит, что ее вежливо просят немедленно отправится спать, и она ушла, иронически простившись с Рультабилем:
— Спокойной ночи, сеньор главнокомандующий.
Когда мужчины остались одни, Рультабиль привел нас в маленькую комнату садовника у арки. Это очень темное помещение с низким потолком удивительно подходило для незаметного наблюдательного пункта.
Здесь ночью, не зажигая фонаря, Артур Ранс, Робер Дарзак, Рультабиль и я держали наш первый военный совет. Я не нахожу другого слова для этого собрания мужчин, испуганно скрывшихся за стенами старого замка.
— Мы можем совещаться здесь совершенно спокойно, — начал Рультабиль. — Никто нас не услышит и не застанет врасплох. Если кому-нибудь и удастся незаметно проскользнуть через первые ворота, охраняемые дядюшкой Жаком, то мы будем об этом немедленно предупреждены аванпостом, который я разместил посредине первого двора в руинах часовни. Там находится ваш садовник Маттони, господин Ранс. Мне говорили, что на него можно положиться. Каково ваше мнение?
Я с восхищением слушал Рультабиля. Госпожа Эдит была права. Действительно, он вел себя как главнокомандующий и сразу принял все необходимые меры для безопасности замка. Конечно, он никогда не сдаст его на милость победителя и скорее взлетит на воздух, чем капитулирует. Славный юный комендант форта! Действительно, следовало обладать незаурядной храбростью, чтобы защищать форт Геркулес против Ларсана. Может быть, даже большей, чем любому из графов Мортола, оборонявшему замок от тысячи осаждающих. В те времена можно было пойти в прямую атаку на врага, уже наполовину разгромленного огнем кулеврин и бомбард.
А с кем предстоит сразиться нам? С призраком! Где был враг? Повсюду и нигде! Мы не знали, где следует атаковать и где обороняться. Нам оставалось только запереться в замке, охранять его, бодрствовать и ждать.
Артур Ранс сказал, что он ручается за своего садовника Маттони, и Рультабиль начал объяснять нам общую диспозицию. Он зажег трубку, затянулся несколько раз и начал:
— Можно ли надеяться, что Ларсан, столь дерзко показавшийся нам под стенами замка, бросивший такой вызов, ограничится этими платоническими действиями? Этим моральным успехом, сеящим страх и уныние среди некоторых защитников нашего гарнизона? Исчезнет ли он после этого? По правде сказать, я так не думаю. Во-первых, это не в его воинственном характере, и он не удовлетворится половинчатым успехом. Во-вторых, его ничто не принуждает отступать. Подумайте сами, он может предпринимать против нас все, что пожелает, а мы не в состоянии перейти к активным действиям и вынуждены только защищаться. Никакой помощи извне мы не получим. И он это хорошо знает. Отсюда его дерзость и спокойствие. Кого мы можем призвать на помощь?
