Энтони Беркли - Отравление в Уичфорде
— Нет! — решительно возразил доктор Пьюрфой. — Если бы мышьяк был обнаружен в меньшем количестве, тогда адвокаты могли бы уцепиться за доводы какого-нибудь специалиста, лелеющего свои личные представления о симптомах мышьяковистого отравления, и заявить, что их эксперты не находят всех симптомов в полном виде и поэтому смерть возможно отнести и за счет естественной причины. Но никому ничего подобного не удастся доказать при наличии в теле трех граммов мышьяка.
— Понимаю. Значит, защите придется базироваться на другом основании, не так ли? И есть лишь единственный аргумент, который она может противопоставить обвинению, а именно: что не миссис Бентли отравила мужа, а кто-то другой.
— Интересно было бы послушать, как защитники обоснуют этот ложный аргумент, — любезно согласился доктор Пьюрфой. — Алек, подлей себе еще портвейна и пусти графин по кругу.
— Нет, с меня хватит, — заявил Алек, внезапно вскочив с места. Извините, по с вашего разрешения я перейду в гостиную.
— К чему такая спешка, Александр, или я тебе наскучил? — спросил Роджер.
— Нет-нет, не поэтому, по ведь я обещал Шейле задать ей трепку и, пожалуй, начну прямо сейчас, пока вы чешете языки.
— Алек, — заметил доктор, когда дверь закрылась, один из тех редких людей, чье общество очень освежает, так как они всегда молчат, если им нечего сказать. Я лишь раз в жизни встретил еще одного подобного человека, и вы удивитесь, узнав, что это женщина. Налейте себе портвейна, Шерингэм, и подвиньте графин ко мне, пожалуйста. Так какие будут еще вопросы?
— Спасибо, — ответил Роджер, снова наполняя стакан. — Да, я еще кое о чем хочу вас спросить. Сколько времени обычно проходит между принятием смертельной дозы и наступлением смерти?
— Ну, это невозможно определить точно. Такой период может длиться от двух часов до нескольких дней.
— О! — сказал Роджер.
— Но обычно смерть наступает в первые двадцать четыре часа, правда, чаще всего спустя три, максимум — восемь часов.
— А когда появляются первые симптомы отравления?
— Через полчаса-час.
— Ах! — сказал Роджер.
Они немного помолчали. Доктор Пьюрфой с одобрительным видом потягивал портвейн. Да, портвейн был действительно хорош, но Роджер словно позабыл сейчас о нем.
— Значит, если дело приобретет спорный характер, на подозрении может оказаться любой, кто был в контакте с умершим по крайней мере за полчаса до того, как появились эти симптомы?
— Определенно.
— А тот, кто не имел такого контакта, должен быть автоматически очищен от подозрений?
— В разумных пределах. Но тут у пас необычный случай.
— Гм! — только и ответил на это Роджер и залпом проглотил остаток портвейна.
Доктор Пьюрфой, по-видимому, слегка огорчился. Уж очень хорош был портвейн и поэтому несомненно заслуживал более вдумчивого отношения.
Глава 7
Практически не имеющая отношения к главной теме повествования
— Алек, не надо! Алек, ты зверь! Мать, скажи ему, чтобы он перестал. Алек, ты испортишь мне платье! Алек, я протестую! И тебе придется покупать мне новое… Ой, черт возьми, ты оторвал бретельку. Мам, ну скажи ему, ради всего святого, чтобы он перестал! Неужели ты собираешься равнодушно сидеть и смотреть, как на твоих глазах убивают твою собственную дочь? Алек! Алек, клянусь, я… Алек! Я сейчас пну тебе каблуком по щиколотке — честное слово, пну! Алек, не смей так обращаться со мной. Алек, перестань! Шутка шуткой, но — Алек! — ой, слава богу, отец пришел! Отец, скажи Алеку… Алек, не надо! Не в присутствии же мистера Шерингэма! Нет, хорошенького понемножку. Я сейчас отдам концы — честное слово! Алек! Отец, да скажи ты что-нибудь, ради неба, этому отвратительному человеку.
И доктор Пьюрфой сказал:
— Не обращай внимания на мое присутствие, Алек, вот что он сказал.
— Отец, я тебя презираю! — с большим чувством объявила мисс Пьюрфой.
Надо признать, что мисс Пьюрфой имела все основания для выражения подобных чувств. Она стояла в странной позе, согнувшись дугой, с одной стороны большого дивана и уткнувшись очень красным и совсем ненапудренным лицом в диванные подушки. Выпрямиться она не могла, потому что широкая длань Алека властно сгибала ее шею. Время от времени мисс Пьюрфой делала попытки извернуться и сесть на диван, но в этих случаях Алек пускал в ход другую руку и насильно возвращал девицу в прежнее положение. Нередко также, кипя злобой, она пыталась ударить его высоким каблуком по ноге, и тогда Алек, ловко подпрыгнув, уклонялся от удара или же, зазевавшись, получал очень чувствительный пинок. Надо признаться, что и его внешность несколько пострадала в конфликте: волосы растрепались, галстук развязался и на смокинге недоставало пуговицы.
— Итак, ты будешь сидеть спокойно, пока я тебе как следует не врежу?спросил Алек вразумляющим топом.
— Да будь я проклята, нет! Сейчас же отпусти меня, тупица, верзила, грубиян!
— Нет, ты не встанешь, пока я как следует тебя не отлуплю!
— Но за что? — вскричала жалобно мисс Пьюрфой. — Я ведь никогда тебе ничего плохого не делала. Почему ты на меня напустился, черт бы тебя побрал?
— Потому что это послужит тебе ко благу, Шейла! Ты слишком распустилась. Ну-ну, стой спокойно.
Он на мгновение отпустил ее шею, и мисс Пьюрфой тут же рванулась прочь так, что он едва успел схватить ее за платье. Послышался треск ткани.
— Ну ладно, ты победил, — заныла мисс Пьюрфой. — Алек, ты просто исчадие ада, ну, дай мне встать. Ты что, не слышал, как одежда на мне трещит? Наверное, ни одной вещи не осталось целой.
— Послушай, Роджер, — невозмутимо спросил Алек. — Ты не можешь подойти и отшлепать ее за меня? Понимаешь, каждый раз, как я перестаю ее держать обеими руками, она норовит улизнуть.
— Алек, — довольно прочувствованно ответил Роджер, я много чего ради тебя готов сделать, но шлепать дочь моей хозяйки решительно не намерен.
— Спасибо, мистер Шерингэме, — донесся благодарный, но полузадушенный голос из диванных подушек, — вы настоящий джент, а ты, Алек, просто настоящий Цербер.
— Шейла, ты можешь помолчать наконец хотя бы на время порки? — снова поинтересовался Цербер.
— Нет, пропади ты пропадом, ни за что!
— Алек, дорогой, — вмешалась миссис Пьюрфой, наверное, можно уже отпустить ее, как ты думаешь?
— О Небо, благодарю тебя, свершилось чудо! — все так же полузадушенно воскликнула мисс Пьюрфой. — Материнское сердце дало о себе знать!
— Но, Молли, ведь я еще не отшлепал ее, — запротестовал Алек.
— Мне кажется, ты и так поступил с ней довольно сурово, а?
— Ладно, — неохотно согласился Алек, — задам ей взбучку на ходу. Получи, Шейла, — и он три-четыре раза приложил свою тяжкую длань к другой анатомической части естества молодой девицы, которая обрела свободу, кувыркнувшись на диван и блеснув при этом зелеными, в тон платью, чулками.
— А теперь, — выдохнула мисс Пьюрфой, вставая и приглаживая растрепанные волосы, — расскажите мне еще одну сказочку со счастливым концом, это так успокаивает.
— Знаешь, Джим, день-другой она будет вести себя вполне по-человечески, — заметил Алек, рухнув на стул и вытирая платком лоб.
— Спасибо, Алек, — искренне поблагодарил доктор Пьюрфой. А его жена почувствовала необходимость перевести разговор в более спокойное русло.
— Алек говорит, что вы можете задержаться в нашем городе на несколько дней, мистер Шерингэме, — заметила она.
— Да, это очень возможно. Не знаю, надолго ли, по на три-четыре дня по крайней мере.
— Но тогда, может быть, вы оба переедете к нам из гостиницы? Мы были бы очень рады, если бы вы остановились у нас.
— Вы чрезвычайно добры, миссис Пьюрфой, — откликнулся растроганный Роджер. — Но ведь мы, конечно, ужасно вас стесним?
— Нисколько. И я всецело предоставлю вас самим себе. Всегда так делаю и думаю, что мои гости предпочитают именно такой образ жизни. Вы не доставите нам ни малейшего беспокойства.
— Но это просто потрясающе, — пробормотал Роджер. — Разумеется, мы были бы ужасно рады переехать. Если, конечно, вы совершенно уверены, что мы не помешаем.
— Прекрасно. Значит, договорились, — заключил доктор Пьюрфой. — Думаю, вам надо перевезти вещи завтра же утром.
— Мам, а это обязательно, чтобы и Алек переехал? обеспокоенно осведомилась Шейла. — Разве мистер Шерингэме не может переехать один?
— Ты хочешь, чтобы тебе опять дали взбучку, Шейла? — улыбнулся Алек.
— Заткнись, Алек, — отрезала юная родственница. — Я сейчас с тобой не разговариваю.
— Но в следующий раз мне придется принять крутые меры, — внушительно предостерег Алек, — в следующий раз, Шейла, я брошу тебя в ванну с холодной водой. Так что берегись!
— А ванная, Алек, — как бы между прочим заметил доктор Пьюрфой, устремив бесхитростный взгляд в потолок, — расположена наверху, около лестницы, вторая дверь налево.
