Всегда подавать холодным - Макс Александрович Гаврилов
Странно, но Константин испытал облегчение. Время, когда какие-то скоты, происхождения весьма подлого, будут решать, какие империи нужны законы, отодвигалось на неопределенный срок. В преддверии большой войны проводить подобные реформы было бы чистым самоубийством. Государь это понимает, оттого-то и позволяет подданным много лишнего. История с кавалергардами становилась понятной. Вскоре Александру понадобится их доблесть, преданность и даже кровь. Между тем государь продолжал:
– Позвал я тебя, конечно, не из-за этих певунов, а как главу Комиссии по реорганизации воинских сил. Третьего дня пришла депеша от нашего агента в Париже. Бонапарт в чрезвычайной секретности направил в Россию своих агентов. Им предписано сообщать в Париж о местах расположения полков, численности, вооружении. Особое внимание велено уделить артиллерии, запасам в арсеналах провианта, пороха, также сбору сведений о новых образцах оружия, – Александр сделал паузу. – Он начал подготовку к войне.
– Государь, мы тоже будем готовы. Закончено формирование двух новых гвардейских полков, к осени будут еще два.
– Хорошо. Я поручу военному министру обеспечить их фуражом и довольствием. Как обстоит дело с новыми нарезными штуцерами?
В мае в Гатчине император присутствовал на военных маневрах. Полк егерей в тот день поразил его точностью стрельбы. Оказалось, что короткие нарезные ружья, состоящие на вооружении полка, удобны в использовании, неприхотливы и, что самое главное, обладают большей прицельной дальностью и точностью. Император поручил Воинской комиссии изучить возможность массового перехода армии на штуцеры.
– Видите ли, государь, – растерянно начал генерал, – производство нарезных ружей на Тульском оружейном заводе невозможно, нет умельцев. Лучшие ружья, как известно, делают в Англии, и покупать их там мы из-за известных обстоятельств также не можем. Был в Ахтырском полку некий майор… Левин. Очень дельный человек, инженер. Придумал хитрый способ выплавки стали, а еще увеличил количество нарезов в канале ствола, да по весне утонул в имении своем, в отпуске.
– И что же?
– Все бумаги Левина перевернули. Ни чертежей, ни образцов, ничего…
Император вздохнул.
– Нет умельцев… Так ищите, Константин! За границей, у Демидова, где хотите ищите! Армии надобно современное оружие!
– Исполним, государь.
Александр кивнул, и великий князь понял, что аудиенция закончена.
Уже начинало смеркаться, когда военный министр граф Алексей Андреевич Аракчеев вошел в рабочий кабинет императора. Это был высокий, чуть седоватый человек с аскетичным и худоватым лицом. На графе был мундир полковника гренадерского полка его имени, черный двубортный колет с золотыми эполетами на плечах и красным однотонным высоким воротом безо всякого галуна.
– Ваше императорское величество! – Граф по-военному вытянулся и сделал короткий поклон.
– Здравствуйте, Алексей Андреевич! Прошу вас, садитесь. – Государь отложил бумаги, которые читал перед приходом графа. – Что там у нас?
Аракчеев раскрыл папку и передал императору несколько листов.
– «Анна Ивановна» опять просит денег, Чернышов пишет, что посольство Франции получило от Бонапарта огромные деньги, дабы употребить их на подкуп ваших подданных, государь.
– Вот каналья! – усмехнулся Александр, пробегая глазами написанное. – Сколько мы заплатили этому мерзавцу в прошлом месяце?
– Мы покрыли его карточные долги на одиннадцать тысяч франков, государь.
После заключения мира в Тильзите состоялся конгресс в Эрфурте, где Россия и Франция окончательно закрепили все условия. Именно в Эрфурте и случилась та интереснейшая встреча Александра с министром иностранных дел Талейраном. Эта хитрющая лиса, умевшая петлять между роялистами и республиканцами как заяц между борзыми, напрямую предложил Александру свои услуги соглядатая и шпиона. Нисколько не стесняясь, наглец дал понять, что банально любит деньги. С тех пор русский посол исправно оплачивал его расходы, а Талейран исправно писал российскому императору о состоянии дел у императора французского. Подписывался негодяй «Анна Ивановна».
– Он просит еще десять тысяч. Отправьте сегодня же. В конце концов, Чернышов подтверждает его депеши. Еще что-то?
– Ваше величество, принимая во внимание то обстоятельство, что ни имен, ни личностей французских шпионов мы не знаем, прошу высочайшего разрешения поделиться сведениями с обер-полицмейстером Балашовым. Как знать, государь, может, и его ведомство сообщит нечто интересное?
Александр задумался. Сеять панику в столице подготовкой к войне и поисками шпионов совсем не хотелось. С другой стороны, привлечь к этой работе дополнительные силы было разумным решением. К тому же Балашов был человеком, превосходно владеющим шпионским искусством и сердцем привязанным к своему ремеслу.
– Алексей Андреевич, – император встал, заложил руки за спину и подошел к окну, – с Балашовым можете поговорить доверительно и откровенно, думаю, у него тоже на сей счет появятся мысли. В беседе укажите, что лишнего рвения в деле не нужно, пусть действует по своему разумению и избирательно. Ни к чему пересуды в столице.
– Будет сделано, ваше императорское величество.
– Вы свободны.
На улице наступили сумерки. Зажглись огни, и река за окном стала темной. Все же война. В глубине души Александр чувствовал, что его самолюбие уязвлено и результатами вынужденного мира, и унизительными поражениями под Аустерлицем, Прейсиш-Эйлау, Фридландом. Кто мог подумать, во что для Европы превратится эта кровавая комедия восемьдесят девятого года? Монархи Англии, Австрии, Пруссии, Италии, Испании, России потешались в те дни над Парижем, где головы аристократов сыпались с плахи как горошины из прохудившегося мешка. Всем казалось, что подлая чернь, захватившая власть и выкинувшая Бурбонов с трона, сейчас напьется крови и, одумавшись, будет умолять их вернуться. Ведь к этому поначалу все и шло. Откуда взялся этот коротышка-артиллерист, не просто оседлавший эту взбесившуюся толпу, но и выкинувший из Тюильри сначала Барраса, а потом и вообще поставивший жирный крест на Директории?
Александр вспомнил рассказ старого екатерининского генерала Заборовского, как в тысяча семьсот восемьдесят восьмом году, будучи младшим лейтенантом артиллерии во французской армии, Бонапарт подал прошение о переводе на русскую службу. Тогда Россия воевала с Турцией, и по указу Екатерины Великой иностранные офицеры принимались на службу с понижением в чине. Бонапарт, как рассказывал Заборовский, в бешенстве отверг это условие, заявив на прощание, что в прусской армии ему дадут чин капитана.
И вот теперь вся Европа лежит у ног этого жалкого, нищего лейтенанта, ставшего императором Франции. С полдюжины европейских престолов занимают его родственники и такие же безродные
