Выстрел из темноты - Евгений Евгеньевич Сухов
Как она ни всматривалась, никакого света или огненного отблеска в окнах более не повторилось. «Значит, все-таки померещилось», – решила Вера Ильинична и заторопилась к центральному входу. Открыв дверь ключом, вошла внутрь прохладного влажного помещения. Все это время комнаты не отапливались. Следовало зажечь печь – пусть помещения как следует просохнут, после чего станут как новенькие.
Повернула выключатель. В помещение полился мягкий желтоватый свет. Прошла в узенькую каморку, где взяла швабру с ведром, высохшие тряпки и направилась на второй этаж, откуда она обычно начинала уборку.
Уже ступив на лестницу, Вера Ильинична услышала в конце коридора какой-то сдержанный разговор. «Неужели кто-то из чужих?» – подивилась Вера Ильинична. Замки на двери оставались в неприкосновенности; стекла не побиты. Поднявшись на второй этаж, женщина услышала голоса, звучавшие приглушенно, но то, что они принадлежали мужчинам, не вызывало никакого сомнения.
Что же они здесь делают в такое время?
Приоткрыв дверь, Вера Ильинична увидела за столом двух мужчин, раскладывавших на столе деньги. Появление застывшей в дверях женщины они заметили не сразу. Вера Ильинична в замешательстве разглядывала их сосредоточенные лица и быстрые руки, колдующие над столом. Один худой, жилистый, со сломанной переносицей; другой – крепкий, широкоплечий.
Половица под ее ногами неожиданно скрипнула, и неизвестные ошеломленно посмотрели в ее сторону.
– Чего, мать, потерялась, что ли? – нагловато поинтересовался круглолицый.
– Не потерялась, – хмуро ответила женщина. – Мне прибираться нужно, а вы тут сидите.
– Решили погреться немного. На улице-то холодно.
– Как же вы сюда попали, здание ведь закрыто?
– Мы через черный ход зашли, тут ведь никого не бывает, – широко заулыбался тот, что с перебитым носом. – Ты уж не обижайся на нас, мать. Вот мы отогрелись и сейчас обратно пойдем. Вот только я никак не пойму, что за умник надоумил тебя в два часа ночи уборку проводить? Неужели до утра не могла подождать?
– Значит, не могла. Давайте, уходите отсюда, – строго произнесла Вера Ильинична и прошла в комнату, покачивая ведром.
– Ты уж, мать, не шуми на нас, уходим мы, – произнес второй. – Мы здесь тебе даже не натоптали.
Раскрыв чемодан, они покидали в его коричневое нутро деньги, рассовали по карманам ювелирные украшения и тотчас вышли из комнаты.
Оставшись в одиночестве, Вера Ильинична внимательно осмотрела помещение: комната была в полном порядке, ничего не сожгли, ничего не украли, и если бы не следы от грязных сапог на полу, можно было бы сказать, что в корпус никто не наведывался.
Вера Ильинична подошла к окну и увидела, как двое неизвестных вышли через запасной выход и зашагали по аллее.
Присутствие неизвестных мужчин в военном корпусе, а также их внезапный уход выглядели по меньшей мере странно. А этот непонятный дележ денег, что они организовали на столе… Очень походило на то, что они пришли в безлюдное место специально для того, чтобы поделить между собой награбленное. Уж не те ли они самые молодчики, что уголовный розыск ищет по всей Москве? Говорят, что их не могут поймать, потому что они не оставляют в живых свидетелей.
У Веры Ильиничны заколотилось сердце при мысли о том, что могло бы с ней произойти. Надо сообщить о подозрительных людях куда следует. Пусть милиция с ними разбирается: те ли они самые или, может, какие-то другие.
Выйдя из комнаты, Вера Ильинична направилась в кабинет начальника корпуса, где находился телефон, и, открыв дверь ключом, вошла в прохладное помещение. Комната напоминала квадрат Малевича – столь же геометрически правильная и такая же черная. Пошарив по стене ладонью, отыскала выключатель и щелкнула тумблером. В комнате вспыхнул яркий свет, осветив самые дальние уголки. Пыльно, конечно, но не было ничего такого, что могло бы вызвать неудовольствие: все вещи находились на своих местах, ничего не побито, ничего не расколочено. На стене висели старинные часы в деревянном корпусе. Запыхавшись от своего бесконечного бега, они пробили два часа ночи. На столе стоял черный эбонитовый телефонный аппарат с массивной трубкой. На стене висел портрет товарища Сталина.
Оставив у порога ведро со шваброй, Вера Ильинична подошла к столу и набрала номер телефона участкового.
– Слушаю вас, – ответил звонкий молодой мужской голос.
– Это милиция? – настороженно поинтересовалась Вера Ильинична.
– Участковый уполномоченный Сокольнического района старший лейтенант Тарасов. Вы что-то хотели сообщить?
– Да, хотела, – неуверенно начала Вера Ильинична. Смущал голос говорившего – высокий, мальчишеский, наверняка принадлежавший какому-то субтильному юноше с худыми руками и тонкой шеей. «А если это действительно те самые матерые бандиты? Сумеет ли он с ними справиться?»
– Говорите! – Голос прозвучал требовательно и очень уверенно, хотя в нем по-прежнему улавливались мальчишеские интонации.
– Я работаю в Сокольническом парке уборщицей, – решилась Вера Ильинична, – и сегодня мне сказали выходить в ночь… Нужно убраться в помещениях, вытереть пыль…
– Как мне к вам обращаться?
– Вера Ильинична… Резькова моя фамилия.
– Вера Ильинична, вы хотели мне сообщить о преступлении?
– Да, так… Дело в том, что когда я пришла на работу, то в одном из учебных классов увидела двух молодых мужчин… Они сидели за столом и пересчитывали деньги. Кажется, среди денег были какие-то украшения. Вот толком я их не разглядела. Но мне показалось, что это именно ювелирные украшения.
– Вы говорите, что их было двое?
– Именно так. Один еще хромает немного.
– Как вы это заметили?
– Я в окно за ними наблюдала, когда они по аллее уходили.
– Куда они пошли?
– Они пошли к выходу из парка, наверняка сейчас уже выходят.
– Спасибо за сообщение, – произнес старший лейтенант и положил трубку.
Глава 28
Смерть участкового
В наступившие сутки старший лейтенант Игнат Тарасов не должен был выходить на дежурство. Смена не его. Но Палыч, то есть капитан Карузин Андрей Павлович, попросил его подменить, потому что на Павелецкий вокзал должен прибыть из Горького поезд, в котором в качестве сопровождающего большой группы мобилизованных должен был приехать его сын. Поговаривали, что бойцов повезут на Воронежский фронт, где противник готовится к наступлению. Точное время прибытия эшелона неизвестно, а потому Палыч собирался пробыть там весь день, но обязательно повидаться с сыном, с которым не виделся полтора года. Вокзал считался режимным объектом, передвижение по нему ограничено, только по спецпропускам, тем более непросто будет попасть на платформы, куда прибывают военные эшелоны,
