Выстрел из темноты - Евгений Евгеньевич Сухов
С невеселыми мыслями Иван Байкулов вышел к парку Сокольники и поплелся вдоль ограждения, опасаясь угодить в какую-нибудь рытвину. Прошел через переулок, застроенный двухэтажными домами и деревянными бараками, едва не столкнулся с двумя парнями, глянувшими на него неодобрительно, и зашагал дальше.
Байкулов уже хотел перейти на противоположную сторону дороги, как вдруг на тротуаре заметил очертания распластанного тела. Приблизившись к лежащему, он увидел, что это был милиционер, совсем молодой. Его шапка слетела со стриженой русой головы, а сам он, согнув ноги в коленях, лежал на правом боку. Поза для покойника нетипичная – те обычно лежат распластанные, равнодушные ко всему происходящему, а милиционер лежал так, как если бы не желал причинять себе какие-то страдания, старался избавиться от мучившей его боли.
Иван Байкуров притронулся к его плечу и произнес:
– Товарищ милиционер… Что с вами?
Старший лейтенант неожиданно открыл глаза. Некоторое время он смотрел прямо перед собой, не замечая склонившегося над ним человека. Потребовалась долгая минута, прежде чем его взгляд наконец сфокусировался и принял осмысленное выражение. Побелевшие губы дрогнули, и едва слышно милиционер произнес:
– В меня стреляли. – Потребовалось еще некоторое время, чтобы раненый собрался с силами. – Их было двое… Один из них хромал. В кармане его документ… Сообщите…
Старший лейтенант хотел добавить еще что-то, но неожиданно вздохнул, лицо его напряглось и застыло. Выдохнуть он так и не сумел.
– Товарищ, товарищ… – попытался растормошить Байкулов милиционера. – Да очнитесь же вы! Как же вам помочь-то? – простонал он в отчаянии.
В какой-то момент он почувствовал на пальцах нечто неприятное и скользкое. Глянув на ладони, Байкулов увидел, что они перепачканы в крови.
* * *
Валентина беспокойно глянула на часы. Игнат все не возвращался. В это время после дежурства он обычно уже бывал дома – жена на сносях, а потому он старался уберечь ее от возможных волнений. Неприятностей хватало и в обычные дни. На улице уже давно рассвело, а Игната все не было. Конечно, Валентина допускала, что муж может задержаться на какое-то время, но ведь не до такой же степени! Когда Игнат все-таки задерживался, а такое порой случалось, то непременно отправлял к ней одного из своих сослуживцев, чтобы они сообщили о том, что с ним все в порядке и поводов для тревоги не имеется. Но сейчас не было ни его, ни посыльного…
Неожиданно в дверь деликатно постучали. Не так чтобы тихо, а именно деликатно, и вполне достаточно, чтобы услышать в гостиной.
Обычно Игнат открывал дверь своим ключом, чтобы не беспокоить беременную жену. Но Валентина всякий раз слышала, как он заходит в комнату, и спешила к нему навстречу. Ставила на плиту чайник, выгребала съестные припасы и кормила оголодавшего мужа. Но никто прежде не стучался столь осторожно, словно бы виновато.
Валентине даже захотелось спрятаться от этого нежданного стука. В нем было нечто пугающее. Более того, не хотелось его слышать, и вместе с тем она прекрасно осознавала, что не может оставить его без внимания.
Стук не повторился. Не беспокоил своей назойливостью, как будто давал возможность Валентине прийти в себя и подготовиться к визиту незваных гостей.
Валентина подошла к зеркалу, посмотрела на свое лицо, в период беременности слегка располневшее. Неодобрительно покачала головой и, шаркая подошвами велюровых тапочек, подошла к двери.
– Кто там? – стараясь придать голосу как можно больше бодрости, спросила Валентина.
– Здравствуйте, – как-то уж очень виновато прозвучал голос из-за двери. – Валентина Геннадьевна, это майор Чуев, откройте, пожалуйста.
Майор Чуев был начальником отдела милиции, в котором служил Игнат. Никогда прежде он не появлялся в их квартире, и за все это время она видела его всего лишь дважды. Чуев производил впечатление очень вдумчивого и справедливого человека.
Дрожащими руками, предчувствуя самое недоброе, Валентина отомкнула дверь и широко ее распахнула.
Прямо перед ней стоял начальник отдела майор Чуев. Встретившись с женщиной взглядом, он отвел глаза, а потом, набравшись мужества, снова посмотрел на нее и стянул с головы шапку. За его спиной стояли еще четверо офицеров, фамилии которых она не знала, но вот видеть приходилось не однажды.
– Разрешите нам пройти? – спросил майор Чуев с мягкими интонациями. Суровая внешность майора никак не сочеталась с его деликатностью.
– Проходите, – отступила Валентина в сторону, предоставляя возможность нежданным гостям пройти в квартиру. Офицеры неспешно прошли в осиротевшую квартиру, в каждом их движении чувствовалось глубокое сожаление.
Валентина догадывалась, что они сейчас произнесут. Ей хотелось переключиться на что-то другое, не думать о плохом, тогда страшное не произойдет, а Игнат будет оставаться в ее памяти живым. Вспомнилось о том, как надумали завести ребенка. Непростое было решение – ведь идет война, страшно и голодно. Порой бывает, что и самим особенно нечего есть, а тут еще и ребенок, которому требуется хорошее питание и витамины. Каково ему будет в таких условиях? Сумеет ли выжить? И все-таки отважились. Жизнь по-прежнему продолжалась, не останавливалась ни на секунду. Люди, несмотря на тяжелые лишения, продолжали любить, радоваться простым вещам, мечтать о будущем, когда не будет ни войны, ни горя, когда все будут сыты и непременно счастливы.
Уже забеременев, Валентина чувствовала ответственность не только за себя, но и за чудо, что находилось внутри нее и развивалось; поворачивалось с одного бока на другой; порой беспокойно стучало ножками в живот, как если бы на что-то сердилось.
Обстановка в Москве оставалась тревожной. Конечно, была не такая угрожающая, как в октябре сорок первого, когда позакрывалось большинство промышленных предприятий и Москву охватила самая настоящая паника, но комендантский час не отменяли. Город жил по-фронтовому, даже дня не проходило без перестрелки, в которой по-прежнему продолжали гибнуть как гражданские, так и сотрудники милиции… Валентина зажмурилась до боли в глазах: о господи!
Выйдя замуж за Игната, она провожала его на работу как на линию фронта, понимая, что он может сегодня не вернуться. Ей было даже труднее, чем другим женщинам, проводившим своих мужей на фронт. После отправки своих любимых, смирившись, что супруг где-то далеко, женщины
