Выстрел из темноты - Евгений Евгеньевич Сухов
Николай Бедов, являвшийся начальником охраны Георгия Константиновича, в действительности исполнявший при нем массу должностей, в том числе офицера для особых поручений, позвонив Рудину, сообщил сухим тоном:
– Сейчас с вами будет разговаривать генерал армии товарищ Жуков.
– Слушай, Костя (так он называл Касриеля Менделевича еще с Гражданской), я в Москве. Приехал буквально на несколько часов, – услышал старший майор Рудин после телефонного щелчка сочный голос Георгия Константиновича. – После обеда уезжаю на фронт. Хочу тебя предупредить, Берия очень недоволен твоей работой, хочет тебя сместить. А ты не хуже меня знаешь, чем это может закончиться. Я вступился за тебя. Сказал что полагается в таких случаях… Но ты и сам постарайся. Отчасти Берия где-то и прав. Даже в сорок первом, в особо трудное для страны время – немец под Москвой напирал! – такой волны преступлений не было. Вот даже до меня докатились слухи о банде Рыжего. Весь город терроризируют. Берия мне сказал, что у тебя неделя на уничтожение этой банды. Если, говорит, он не справится, тогда придется принимать меры… Костя, я знаю, что в уголовном розыске ты более двадцати лет. Лучше тебя с этой работой никто не справляется, но будет очень обидно, если вместо тебя придет кто-то другой.
– Георгий, спасибо тебе за предупреждение. Делаю все возможное. А если снимут… значит, судьба такая.
– Будем созваниваться, а встретимся как-нибудь потом.
Попрощавшись, генерал армии Жуков прервал разговор.
На совещание Касриель Рудин пришел в подавленном настроении, умело скрывая свое состояние от подчиненных. Однако сослуживцы, проработавшие с Касриелем Менделевичем не один год, легко угадывали его состояние. А нарочитая неторопливость, которую он столь старательно демонстрировал, только подчеркивала пережитое потрясение. А еще дало о себе знать тяжелейшее ранение в голову, полученное в Гражданскую войну. Целую ночь Рудин не мог уснуть, голова была чугунной. Только приняв снотворное, он сумел ненадолго побороть бессонницу.
Преступники, несмотря на предпринятые жесткие меры, ощущали свое неоспоримое численное преимущество, вели себя дерзко, нагло! Особо удручающими были показатели по убийствам, выросшие за последние полгода почти в два раза. Начальник уголовного розыска Рудин прекрасно осознавал, что против милиции действует опытный, уверовавший в свою силу враг.
Пора было начинать собрание, но Касриель Менделевич, будто не замечая офицеров, разместившихся по привычным местам, продолжал укладывать в папки протоколы допросов, деловые бумаги, как если бы в данную минуту для него не было ничего более важного, чем стопки исписанных бумаг.
В действительности это была своеобразная психотерапия, позволявшая ему не раздражаться. В глазах подчиненных хотелось выглядеть уравновешенным, сдержанным, хладнокровным. Если бы они знали, какие приходится предпринимать усилия, чтобы казаться именно таковым!
Наконец последняя бумага была просмотрена, уложена в папку, на освободившееся место начальник уголовного розыска положил руки и долгим проницательным взглядом стал взирать на присутствующих.
– Плохо работаем, товарищи офицеры, – заговорил старший майор усталым голосом уже немолодого человека, изнуренного тяжелыми заболеваниями. Невысокого роста, с узким вытянутым лицом, крупными выразительными глазами, будто бы разглядывающими глубины души, сын извозчика-биндюжника[25] и кухарки, он умел подбирать слова, от которых бросало в дрожь и пересыхало во рту. На допросах, не повышая голоса, Рудин мог вгонять в такой страх самых матерых преступников, что некоторые из них выходили из его кабинета в полуобморочном состоянии. Сейчас в его умных карих глазах прочитывалась тоска смертельно усталого человека. – Времени прошло немало, а банда Рыжего по-прежнему на свободе. Вчера у кооперативного ресторана «Париж» была убита официантка, и, как утверждают свидетели, во время заказа у нее произошел конфликт с одним из клиентов. По утверждению очевидцев, он был тоже рыжим… А зверские убийства семи человек на улице Рубцовско-Дворцовой… Убийца снова рыжий! Только не нужно мне говорить, что убиты были бандиты, – повысил голос начальник уголовного розыска, строго посмотрев на собравшихся сотрудников. – Они такие же советские граждане, как и остальные, и мы так же обязаны их защищать! И если мы этого не сделали, то это наш недочет! После всех этих сводок у меня создается впечатление, что по московским улицам ходят толпы рыжих злодеев, безнаказанно убивающих москвичей. Нам что, сажать всех рыжих в городе, чтобы прекратить это безобразие? Я вас спрашиваю, капитан Максимов!
Иван Максимов поднялся, шумно двинув стулом. Никогда прежде он не видел старшего майора столь рассерженным. Его голос по-прежнему звучал ровно, вот только интонации, с которыми произносилось каждое слово, разительно отличались от прежнего безмятежного Рудина, отчего по коже пробегал неприятный холодок.
– Товарищ старший майор, – заговорил Иван. – Нам уже многое известно о Рыжем. Настоящая его фамилия Кобзарь. Он бывший детдомовец. Длительное время занимался в Центре стрельбы. Отлично подготовленный стрелок. До войны даже участвовал в международных соревнованиях по стрельбе. На фронт пошел добровольцем, был отобран в диверсионный отряд. Попал в плен и был завербован абвером. Проходил подготовку в Варшавской разведывательно-диверсионной школе.
– Как долго ему еще разгуливать по Москве, если вы о нем столько знаете?
– Несколько дней. Постараемся его взять живым, если не получится, он будет уничтожен по законам военного времени.
– Меня не устраивают несколько дней, – хмуро произнес начальник МУРа старший майор Рудин. – Мне нужны точные сроки. Вы можете их назвать?
– Максимум неделю, – уверенно произнес капитан Максимов.
– Даю вам четыре дня! А дальше… Нам отвечать вместе!
Глава 27
Богатый куш
Район Сокольники не походил ни на один другой. В нем было все: старинные московские улочки, ведущие свой отсчет едва ли не с основания самой Москвы; многовековые церкви с шатровыми соборами; тенистые парки, благодатные в жаркую погоду. Старомодная пожарная каланча (примечательный символ Сокольников), построенная еще по указу самодержца Александра Первого. Долгие годы пожарные-часовые, дежурившие на ее площадках, могли безошибочно определить место пожара и сообщить о нем в близлежащие пожарные части. Дежурная команда, всегда державшая наготове упряжку коней, выезжала к месту возгорания незамедлительно.
Прежние богадельни и корпуса общин перестроили под жилые дома, в которые теперь заселялись рабочие фабрик и заводов, каковых в Сокольниках было немало.
Больничные церкви также не пустовали. Лишь некоторые из них сохранили свое первоначальное предназначение, а большая часть была переделана под склады и мастерские. В силу неведомых причин купцы избегали строить
