Заводная девушка - Анна Маццола
Маркиза сглотнула. Перед глазами встала струйка крови, стекающая по шее куклы.
– Я думаю, это дело рук часовщика. Он настроил ее писать дерзкие послания, а потом стал отрицать это. Ничего удивительного.
– Но как вы объясните то, что кукла продолжает двигаться, хотя ее создатель заперт в тюрьме? Говорят, она до сих пор пишет и подает другие признаки своего, так сказать, существования.
– Дорогая, чего только не услышишь из людских уст! До меня доходят слухи, что я умираю, что я больна сифилисом и вообще являюсь ведьмой.
Анна отвернулась и тихо сказала:
– Не понимаю, почему Людовик до сих пор не прикажет уничтожить эту проклятую игрушку.
– Я несколько раз предлагала, но он и слышать не хочет. Вначале он хочет понять, как она работает. Король считает куклу величайшим научным достижением. Своеобразным воскрешением дочери часовщика. Словом, событием, которое должно стать известным миру. Но разумеется, это всего лишь механическая кукла, и она ничем не отличается от другой куклы. Я говорю про отвратительную куклу, которую дочка Рейнхарта сделала в подарок Александрине.
Здесь Жанна лукавила. Отличия, конечно же, имелись. Если читающая кукла была просто странной и вызывающей неприязнь, Посланница, как ее окрестил Рейнхарт, целенаправленно творила зло.
– Надеюсь, вы правы. Меня это ужасно встревожило. Только не делайте вид, будто вас это не трогает. Такой измученной я вас не видела очень давно. – Анна достала расписной веер. – Он даже сейчас, невзирая на болезнь, приходит к вам со своими притязаниями?
Жанна выдохнула, но не ответила. Она услышала, как вскрикнула Миетта.
Мирпуа обмахивала лицо.
– Уф, как жарко! Уж если часовщик сотворил механическую девицу, мог бы сделать ее более полезной. А вы бы получили несколько свободных ночей.
Жанна попыталась засмеяться, но из воспаленной груди вырвался лишь хрип. Впервые за многие годы король не прикасался к ней и вообще не заглядывал в ее покои.
* * *
На следующий день ее головная боль утихла, однако кровь все так же медленно и лениво текла по жилам. Жанне казалось, что стены покоев, завешенные шпалерами, давят на нее. Вместо сидения за туалетным столиком она позвала пришедшего Берье сопровождать ее на прогулке. Жанна решила походить по фруктовым домикам, где в воздухе пахло вишнями и абрикосами, и эти ароматы почти заглушали зловоние дворца.
– Николя, жду от вас рассказа о происходящем. До меня долетают разные слухи. Говорят, будто кукла по-прежнему пишет и подает иные «признаки жизни».
– Эти слухи мне известны, но в них, конечно же, нет ни капли правды.
– И тем не менее расскажите, чем порождены эти слухи. Я хочу знать все подробности.
Берье почесал подбородок. Таким измотанным Жанна его еще не видела. Лицо генерал-лейтенанта стало похожим на восковую свечу. Впрочем, она и сама выглядела не лучшим образом.
– Служанка зашла в комнату, где находится кукла, и заявила, что та передвинулась с места, куда ее поставили, ближе к окну. Это явно вранье, или же девка просто забыла, где кукла находилась прежде. С тех пор слухи пошли множиться. На стенах комнаты якобы появилась надпись. Если и так, я уверен: это чья-то гнусная шутка, но…
– Какая надпись?
– Кукла грозится, что не прекратит писать до тех пор, пока похититель детей не будет найден… или что-то в этом роде. Точные слова я забыл. Чушь полнейшая! Естественно, у куклы отобрали перо и чернила. Так что новых надписей не будет.
Жанна почувствовала странный холод внутри.
– Что еще?
– Честное слово, маркиза, это все.
– Что еще, Николя?
Берье вытер вспотевший лоб и заговорил тоном человека, которого принудили:
– Две служанки, проходившие мимо, утверждали, что слышали, как кукла поет. Некий лакей почуял запах мочи, словно кукла справляла малую нужду. Но мы-то знаем: в Версале повсюду пахнет мочой. Как бы то ни было, сегодня утром куклу тщательно осмотрели люди из Академии наук. Они подтвердили слова доктора Рейнхарта: кукла способна писать лишь то, на что ее настроили. Действовать по-другому она не может. У нее попросту нет мозгов, чтобы писать собственные послания. Скажу вам больше: она не может и двигаться по своей воле. Все ее движения обусловлены заводом пружины.
Слова Берье звучали убедительно, но не вязались с тем, что Жанна видела своими глазами. Два послания, написанные куклой, причем второе она написала без какого-либо вмешательства Рейнхарта. Жанна сорвала грушу и прижала к щеке. Кожица груши была нежнее ее кожи. Жанне вдруг отчаянно захотелось увидеть Александрину, обнять, вдохнуть запах волос дочери – удивительный запах молока и мыла. Возникло желание привезти девочку в Версаль. Но где Александрине безопаснее: здесь или в Париже?
– Меня навещала супруга маршала де Мирпуа. По ее словам, парижане требуют, чтобы им показали куклу. В ней видят не то оракула, не то вестницу отмщения за исчезнувших детей.
– Да, это мне известно. Безумие, конечно, но третье сословие всегда легко поддавалось эмоциям.
«Особенно когда их дети продолжают исчезать», – подумала Жанна.
– Получается, мы имеем дело с настоящим бунтом?
Берье болезненно поморщился:
– Есть определенные трудности, но мы сумеем утихомирить народ.
– Каким образом? Вы узнали, кто похищает детей, и готовы их арестовать?
– Речь не о похитителях, а о подстрекателях.
– Поясните.
– У нас есть основания полагать, что распускание слухов о пропадающих детях – дело рук шайки пришлых негодяев, вздумавших бунтовать против королевской власти.
– Да? И кто же они?
– Разный сброд из сельской местности. Мои люди выявили горстку потенциальных зачинщиков. Они не впервые стараются раскачать народ на бунт. Один обещал заплатить ремесленникам, если те будут орать, что во всем виновата полиция. Дескать, мои люди сами похищают детей и привозят в Версаль, поставляя кровь… – Берье понизил голос, – королю.
– Боже милостивый! Вы сообщили Людовику?
– Еще нет. Мы продолжаем собирать сведения.
– Зачем эти люди делают столь абсурдные заявления?
– Пока трудно сказать, – покачал головой Берье. – Мы опасаемся, что дело может оказаться серьезнее. Возможно, готовится заговор, дабы обрушить государство и заставить народ восстать против короля. Естественно, заговорщиков ждет поражение. Виновные будут выявлены и наказаны самым строгим образом. Но нельзя исключать, что доктор Рейнхарт, швейцарец по происхождению, является одним из них. И послания, написанные его куклой, были частью упомянутого замысла.
– Говорите, нельзя исключать? – Жанне было трудно совместить облик худощавого, странного вида часовщика с обликом бунтаря, раздувающего гнев среди народа. – Но ваша «муха» не нашла ничего, что указывало бы на интерес Рейнхарта к подрыву королевской власти. Разве его странности – достаточное основание, чтобы считать его мятежником?
– Для меня очевидно одно: она не выполнила возложенное на нее задание. Я должен был
