Хулия Наварро - Глиняная Библия
Ахмед достал из холодильника виски и лед и налил себе в стакан. Он ничего не предложил Кларе, поэтому она сама налила в бокал кампари. Затем она присела на стул в ожидании бури.
– Ты выставила себя на посмешище, – сердито сказал Ахмед. – Это надо было додуматься: с таким пафосом рассказывать о своем отце, о своем дедушке и обо мне! Боже мой, Клара, мы ведь археологи, а не дети, играющие в археологов, и этот конгресс – не праздник по поводу окончания университета на котором надо поблагодарить своего папочку за то, какой он хороший! Я же тебя просил не упоминать имени твоего дедушки несколько раз просил, а ты предпочла поступить так, как тебе заблагорассудилось, совершенно не задумываясь при этом о возможных последствиях и не отдавая себе отчета, в каком свете предстанешь ты сама и все то, ради чего мы сюда приехали. Ральф Бэрри просил нас быть осторожными, а еще он однозначно дал нам понять, что его шеф Роберт Браун не против того, чтобы мы проводили эти раскопки, однако он не сможет оказать нам поддержку, потому что для него это было бы слишком рискованно. И в самом деле, не может же он заявить своим друзьям из администрации фонда, что заинтересовался предложением какой-то там никому не известной женщины-археолога, внучки одного из его старых друзей и жены иракца, которому благоволит правящая верхушка режима Саддама Хусейна. Тем более Роберт Браун не станет говорить о том, что он собирается оказать помощь этой женщине в ее археологических изысканиях. Ральф Бэрри высказался вполне откровенно: для Роберта Брауна это означало бы вырыть себе могилу. На что ты рассчитывала, Клара?
– Я не собираюсь обворовывать собственного дедушку! Почему мне нельзя открыто говорить о нем, о моем отце и о тебе? Мне нечего стыдиться. Они были толковыми коллекционерами и пожертвовали огромные деньги на финансирование раскопок в Ираке, Сирии и Египте…
– Не обманывай себя, Клара! Твой дедушка и твой отец – всего лишь коммерсанты. Никакие они не меценаты! Стань наконец взрослой, хватит сидеть на коленях у своего дедушки!
Ахмед замолчал: он чувствовал себя обессилевшим.
– «Глиняная Библия» – так назвал эти таблички мой дедушка. Книга Бытие, продиктованная Аврамом… – тихонько прошептала Клара.
– Да, «Глиняная Библия». Библия, написанная на глине за тысячу лет до того, как ее написали на папирусе.
– Сенсационное открытие, важное для человечества и еще одно подтверждение того, что Аврам – не вымышленный персонаж. Неужели ты думаешь, что мы ошибаемся?
– Мне тоже очень хотелось бы найти «Глиняную Библию», но сегодня, Клара, ты упустила единственную возможность, позволявшую нам это сделать. Эти люди – представители элиты мировой археологии. Общаясь с ними, нам нужно было четко понимать, кто мы с тобой такие.
– И кто же мы с тобой такие?
– Ты – никому не известный археолог, а еще супруга директора Департамента археологических раскопок Министерства культуры страны с диктаторским режимом, правителя которой подвергают ожесточенной критике – и все потому, что он уже не идет на поводу у сильных мира сего. Много лет назад, когда я жил в Соединенных Штатах, быть иракцем не считалось зазорным, скорее, наоборот. Саддам воевал с Ираном, и это отвечало интересам Вашингтона. Он убивал курдов с помощью оружия, которое ему продавали американцы, – химического оружия, запрещенного Женевской конвенцией. Именно это оружие сейчас так настойчиво ищут. Кругом сплошная ложь, Клара, и единственное, что остается человеку, – так это играть по установленным правилам. Однако ты не обращаешь никакого внимания на то, что происходит вокруг тебя. Тебе глубоко наплевать и на Саддама, и на Буша, и на всех тех, кто может вскоре погибнуть по их вине. Твой мир заключается в твоем любимом дедушке – только и всего.
– А ты на чьей стороне?
– Что?
– Ты ругаешь режим Саддама, а что касается американцев, то, как мне кажется, ты то симпатизируешь им, то ненавидишь их… Ты за кого?
– Ни за кого. За самого себя.
Этот ответ удивил Клару. Откровенность Ахмеда показалась ей просто шокирующей. Кроме того, ей было неприятно узнать, что у мужа такие настроения.
Ахмед был иракцем, вполне приспособившимся к западному образу жизни. С раннего детства судьба бросала его в различные уголки мира. Его отец был дипломатом, который неизменно проявлял лояльность к режиму Саддама, и за это ему поручали руководить посольствами в некоторых наиболее важных Для Ирака странах: в Париже, в Брюсселе, в Лондоне, в Мехико. А еще консульством в Вашингтоне… Семья Хусейни жила хорошо, даже очень хорошо, и дети посла стали настоящими космополитами. Они учились в лучших европейских колледжах, каждый из них овладел несколькими иностранными языками, а затем они продолжили свое образование в самых престижных американских университетах. Три брата Ахмеда женились на девушках из западных стран и не захотели возвращаться в Ирак: они стремились к свободе и поэтому решили жить в демократических странах. Ахмед тоже наслаждался атмосферой демократии в тех странах, куда получал назначение его отец, а потому обстановка в Ираке казалась ему тягостной, хотя после возвращения на родину он стал членом привилегированного общества, одним из тех, кому благоволил режим Саддама.
Ахмед предпочел бы остаться жить в США, однако и дедушка, и отец Клары потребовали, чтобы она возвратилась в Ирак, поэтому туда пришлось вернуться и Ахмеду.
– И что мы теперь будем делать? – спросила Клара.
– Ничего. Мы уже ничего не сможем сделать. Завтра я позвоню Ральфу и попрошу его сообщить нам о масштабах катастрофы, вызванной твоим выступлением.
– Мы возвратимся в Багдад?
– А что, есть какая-то другая гениальная идея?
– Не злопыхательствуй! Что касается моего дедушки, я поступила так, как считала нужным. Это верно: он был всего лишь коммерсантом, однако любил Месопотамию больше, чем кто-либо другой, и эта любовь к ней передалась моему отцу и мне. Он мог бы стать великим археологом, но судьба не позволила ему выбрать профессию в соответствии со своим призванием. Однако именно он обнаружил эти две глиняные таблички, именно он хранил их более полувека, именно он давал свои деньги на то, чтобы другие люди проводили раскопки в поисках следов Шамаса… Позволь тебе напомнить, что в музеях Ирака имеется огромное количество глиняных табличек и других предметов, которые были найдены входе раскопок, профинансированных моим дедушкой.
На лице Ахмеда появилась пренебрежительная гримаса, и Клара невольно вздрогнула: муж вдруг показался ей совершенно чужим человеком.
– Твой дедушка всегда был очень предусмотрительным и осторожным, Клара, да и твой отец тоже. Они никогда не совершали необдуманных поступков. Твое сегодняшнее поведение разочаровало бы их. Они тебя учили поступать по-другому.
– Они привили мне любовь к археологии.
– Они вбили в твою голову, что «Глиняная Библия» существует – вот что они сделали.
Оба замолчали. Ахмед одним глотком осушил стакан с виски и закрыл глаза. Ни ему, ни Кларе не хотелось продолжать этот разговор.
Клара легла в постель, думая о Шамасе и мысленно представляя себе, как он водит тонкой тростниковой палочкой по глиняной табличке…
2
– Кто создал первую козу?
– Он.
– А почему именно козу?
– По той же самой причине, по которой Он создал и всех других существ, населяющих землю.
Мальчик и сам знал ответы на эти вопросы, но ему нравилось задавать их своему дяде Авраму.[2] Аврам за последнее время сильно изменился: он стал каким-то странным, постоянно стремился к уединению и держался в стороне от своих сородичей, объясняя это тем, что ему нужно кое о чем подумать.
– Но я не понимаю смысла этого. Зачем Он создал коз? Для того, чтобы мы их пасли? И зачем Он создал нас, людей? Чтобы заставить нас работать?
– Тебя Он создал для того, чтобы ты учился.
Шамас замолчал. Его дядя напомнил о том, что ему сейчас следует находиться в хранилище глиняных табличек и упражняться в письме. Другой его дядя – ум-ми-а [3] – снова будет жаловаться его отцу, а тот снова будет ругать Шамаса.
Этим утром, выходя из хранилища глиняных табличек, Шамас увидел, как его дядя Аврам идет посреди стада коз, направляясь к зеленым пастбищам, и пошел вслед за ним, хотя и знал что Аврам предпочел бы остаться в одиночестве и ни с кем не разговаривать. Однако Аврам всегда проявлял терпимость по отношению к своему племяннику Шамасу. По правде говоря, он не был ему родным дядей, а являлся лишь дальним родственником матери Шамаса, хотя они и принадлежали к одному роду. Все признавали мудрость Фарры, отца Аврама, однако теперь сын пользовался не меньшим авторитетом, чем отец. Многие люди из их рода частенько обращались за советами и наставлениями не к Фарре, а к Авраму. Фарру это не обижало, ибо он достиг уже довольно преклонного возраста и большую часть дня попросту спал. После его смерти именно Аврам должен был стать его преемником.
