Выстрел из темноты - Евгений Евгеньевич Сухов
– Это верно… Сейчас так по всей Московской области, – согласился Константин Юрьевич. – Война… От нее сейчас никуда не спрячешься.
– К чему я это говорю… Среди всего этого огнестрела в преступной среде выделяется один стрелок. Невероятно меткий. Промахов не знает, во всяком случае, мы не заметили, как ни искали, пули все в цель – или в голову, или в сердце. Даже раненых не обнаружили… Слышали о недавнем случае, произошедшем в Москве, когда были убиты семь человек?
– Кто же не слышал? Вся Москва об этом только и говорит.
– Так вот это его рук дело.
– Да… – озабоченно покачал головой Константин Юрьевич.
– И вот я подумал: а не учился ли он в вашей школе? Все-таки вы в ней давно преподаете, буквально с самого ее основания. Через ваши руки прошли сотни пацанов. Может, среди них был и тот, что расстрелял этих семерых? Кто на такое способен?
– Понимаю, о чем ты говоришь… Чтобы выстрелить в человека, должна быть серьезная психологическая подготовка, а у преступника, учинившего такую бойню, такая подготовка присутствовала, причем на самом высоком уровне. А ведь нужно еще не просто попасть, а убить одним выстрелом, чтобы не последовало ответного огня, – призадумавшись, ответил Яншин. – Так стрелять за несколько дней не научиться. За этим человеком должна стоять серьезная школы стрельбы. А ты уверен, что это был именно мужчина? Сейчас ведь готовят и женщин-снайперов, и в мастерстве они мало чем уступают мужчинам.
– Был мужчина, совершенно точно, – заверил Максимов. – Есть свидетель.
– Мы тут организовали четыре набора в диверсионные группы. Желающих было много, отобрали самых лучших. Некоторые курсанты на соревнованиях могут показать лучший результат! Подходят по всем параметрам, а когда вместо круглой мишени устанавливается щит с фигурой человека, так у них уже руки начинают трястись. Мы таких потом в школы связистов и артиллеристов направляем. Воюют сейчас на разных фронтах, и, насколько мне известно, очень даже неплохо.
– Артиллеристы ведь совсем другое дело… Заложил снаряд в орудие, врага не видишь, он где-то далеко, на расстоянии нескольких километров.
– Верно, снайпер совершенно иное – он видит врага в оптический прицел как на расстоянии вытянутой руки. Видит его глаза, морщины на лице, различает поры на коже и прекрасно осознает, что через секунду, как только он нажмет на спусковой крючок, тот будет убит. А такое осознание не каждый может в себя вместить. А человек, о котором ты говоришь, не просто стреляет, он получает удовольствие от убийства человека. Ему нравится забирать чужую жизнь. Он может с легкостью забрать ее у кого угодно – будь то враг или вчерашний друг. Если к этому добавить еще и талант стрелка, то получается идеальная машина для убийства. В самом начале войны в моих учебных группах было четыре таких курсанта, и все они были по-настоящему талантливы… Все четверо участвовали во Всесоюзной стрелковой спартакиаде народов СССР. Мы довольно серьезно их испытывали… Потом они прошли трехмесячные курсы и были отправлены на фронт. Попали они к нам в центр тоже не случайно, заприметили мы их еще до войны, во время союзных соревнований по снайперской стрельбе. Стреляли они из крупнокалиберной винтовки, лежа, на дистанции триста метров, по четырем целям. Затем была дуэльная стрельба из армейской винтовки на дистанции триста метров, да еще и с перебежками. Затем упражнение «минутка», не забыл? – прищурился Яншин.
– Как же можно? – едва ли не обиделся капитан Максимов. – Мое любимое упражнение. За минуту на расстоянии триста метров нужно было выбить как можно больше целей.
– Верно, – согласился Константин Юрьевич. – Эти курсанты показали самые высокие результаты. Одного из этих ребят после дополнительной подготовки направили в снайперы… Симпатичный такой парень был. Белокурый, высокий. Убили его в прошлом месяце… Двое ушли в разведку, до сих пор воюют. От одного из них письмо недавно получил. Орденом Красной Звезды наградили. А четвертого забрали в диверсанты. Было в нем что-то особенное, выделялся как-то… Он параллельно еще подрывному делу обучался. К сожалению, пропал без вести еще в самом начале войны, где-то в сентябре… Там на фронте такая мясорубка была… Если бы остался живой, то наверняка как-то бы объявился. В этой четверке он был самым талантливым. Я его раньше других приметил, когда он на ворошиловского стрелка норматив сдавал. Тогда из четырехсот возможных очков он выбил все четыреста! Потом в тридцать девятом году участвовал в команде Центрального спортивно-стрелкового клуба на международных соревнованиях. Тогда их команда набрала 1991 очко и побила международный рекорд тридцать шестого года, принадлежавший американцам. Жаль его… Талантливый был парень.
– А как он выглядел, можете сказать?
– Ну что тут сказать? – пожал плечами Яншин. – Молодой. Красивый. Высокий. Плечистый такой. Еще что? С характером. Вроде бы спокойный был парень, никого не притеснял. Шутки понимал, ни на кого не обижался. Но задирать его тоже никто не смел. Ну, знаешь, как это с молодежью бывает… Бывало, он так глянет на иного, что тот от него просто отскакивает!
– У вас есть его фотография?
– Фотографии его у нас не остались. Его личное дело, фотоснимки, результаты соревнований, материалы по учебе забрал спецотдел НКВД. Они все у нас забирают! Порядок такой. Где-то там у них и лежат все эти документы.
– Может, имеется какая-то характерная примета его внешности?
– Характерная примета, говоришь? – призадумался Яншин. – Имелась такая… Рыжий он был! Его издалека было видно – волосы рыжие! Полыхал как огонь!
Подняв с пола полевую сумку, Максимов вытащил из нее рисунок, сделанный простым карандашом.
– Константин Юрьевич, взгляните на этот рисунок повнимательнее, похож он на вашего воспитанника?
– Куда там мои очки подевались? Старый стал, ни хрена не вижу, – пожаловался Яншин. – Бывало, воробья за километр мог увидеть, а сейчас собственную ладонь на расстоянии вытянутой руки не могу рассмотреть. – Махнув в досаде рукой, произнес: – Да чего уж там вспоминать былое! – Отыскав под листами бумаги очки, нацепил их на крупный нос. Поджав губы, стал внимательно рассматривать рисунок. После чего, вернув его, заключил: – Что-то есть, конечно, похожее… Хотя с другой стороны…
– И все-таки он или нет?
– Пожалуй, что он, – заключил Яншин, возвращая рисунок. – Отыскался, стало быть…
