Загадка двух жертв - Андрей Анатольевич Посняков
Кстати, фотоаппарат можно попросить в Доме пионеров, у директора, Аркадия Ильича. Там же потом и пленку проявить, и снимки отпечатать… Так… В «Лентагизе», кажется, пленка была и фотобумага. Бумагу, впрочем, можно тоже в Доме пионеров позаимствовать. Потом в Ленинграде купить да привезти.
* * *
– Да, мы эти куклы покупали. С Игой, подгужкой!
Букву «Р» девочка выговаривала плохо… зато очень неплохо соображала и на память не жаловалась. Для ребенка восьми с половиной лет результат отличный.
Звали девочку Олей – та самая, темненькая, с косичками, в импортном платьице… По платьицу-то ее и нашли – и очень быстро, однако весьма трудоемко: Мезенцев всех учителей начальных классов опросил, из тех, кто оставался в городке летом. Такое платьице да пропустить?
– Оля это, Воронова, во второй «Б» перешла, – с ходу определила учительница – строгая с виду женщина в больших круглых очках. – Учится хорошо, умная… Мама ее недавно в Болгарию ездила, по путевке, оттуда и платьице привезла. Красивое, мы все оценили.
С мамой девочку и вызвали… А вот вторую, Иру, не удалось – та еще вчера с родителями в Москву уехала, к родственникам…
– Везет, – вздохнул Мезенцев. – У некоторых в самой Москве родственники…
– Ну, у них там седьмая вода на киселе!
– Все равно – ездят…
Мама девочки – Воронова Татьяна, симпатичная брюнеточка со стрижкой под Налью Варлей – выглядела гораздо моложе своих тридцати… Настолько моложе, что Максим поначалу принял ее не за маму, а за старшую сестру… Да так прямо и сказал, чего уж!
Комплимент Воронова оценила, улыбнулась, заложила ногу на ногу. Синяя кримпленовая юбочка, темная водолазка, туфли на шпильке – весьма модно и очень недешево. Впрочем, муж, как она сказала, работал где-то на Севере…
– Он у меня монтажник, высотник… Ну, как в том фильме, помните? С Рыбниковым… Он в прошлом году Останкинскую телебашню строил!
– Кто строил? Рыбников?
– Да не Рыбников, а Виталий – муж!
Татьяна весело расхохоталась, под водолазкой заколыхалась тугая грудь… Так, что Мезенцев невольно засмотрелся.
Перехватив его взгляд, женщина склонила голову набок и опустила ресницы.
– Так, значит, вы с Ирой гуляли… – откашлявшись, оперативник придвинул к себе бумажный листок.
Девочка рассказала все довольно толково и обстоятельно. С подружкой и одноклассницей Ирой Петрищевой они гуляли в «парке» – так в городке испокон веков называли стадион, расположенный на холме у автостанции, между клубом и летней эстрадой.
– Там на эстгаде гадиола иг-гала… Джаз! – деловито пояснила Оля.
Макс улыбнулся:
– Именно джаз, а не твист или, там, буги-вуги?
– Сегенада Солнечной долины! – тут же выдала девочка. – Чаттануга-чух-чу-у-ух!
Честно сказать, опер даже несколько опешил. Вот это девчонка! Ну дает…
– Оленька у нас в музыкальный кружок ходит, – мама скромно улыбнулась. – При Доме культуры. И еще – в танцевальный. В младшую группу.
– А мы там «Хасси-ласси» танцуем! – тут же похвасталась Оля. – И еще – летку-енку!
– Молодцы! – Искоса глянув на симпатичную Татьяну, Мезенцев развел руками. – Дальше что?
– Дальше мы дяденьку увидели, – пожала плечами девчушка, с любопытством глядя на стоявший на подоконнике транзисторный приемник в бело-черном пластиковом корпусе. – Это у вас «Спидола», да?
– Нет – «Атмосфера». Но они похожи.
– А у нас дома – «Спидола»! А дяденька тот фоткал фотаппагатом и «Чаттанугу» насвистывал! – тут же сообщила Оля. – Ну, эту – Чаттануга-чух-чух!
– А фоткал чего? – Записав показания, Максим поднял глаза.
Девочка улыбнулась:
– Да все подгяд! Клуб, эстгаду, стадион с воготами, гогку… И нас с Игой тоже!
– Вот прямо взял и сфотографировал?
– Пгямо так! Подмигнул потом… Сказал, что у него тоже такая же дочка, как мы… И попгосил купить кукол…
– Так! – Вот тут Мезенцев напрягся.
– Ну, пупсов или навгоде… Сказал, в универмаге есть… И еще сказал, что ему самому некогда – дела. Попгосил помочь. Денег дал. Сказал, чтоб мы и себе по пупсу купили или что-нибудь другое. Мы четыге куклы купили… и еще деньги на линейки остались – такие синенькие, с Гагагиным!
Как выглядел «дяденька», Оленька запомнила хорошо:
– Пожилой, госта сгеднего, в сегом пиджаке.
– А фотоаппарат какой?
– «Зогкий». У папы такой.
– А… пожилой – это сколько лет примерно?
– Лет тгидцать.
Тут уж улыбнулась и мама… Приятная такая улыбка… и сама она… стройненькая, красивая, модная… Ну, так муж-то, монтажник, на Северах деньгу заколачивает – можно по Болгариям ездить да импортные платьица дочке покупать!
– А лицо? Усы-борода?
– Не-е… Обычный. Волосы коготко. Да, еще босоножки когичневые. И темные носки.
– И ты его больше не видела?
Оля наморщила носик:
– Потом нет. А ганьше – да. Он в милиции был.
– В милиции?!
– Мы в столовую ходили, за лимонадом. А он в милицию заходил. В сегом пиджаке. С газетами.
– С чем, с чем?
– С газетами. Целая пачка газет! Вот так, на локте, нес… Я думала – почтальон…
* * *
В милицию… С газетами. В сером пиджаке…
Игнат поморгал и покусал губы:
– А часом, не наш ли это журналист? Он как раз газеты и приносил – там статья про нас вышла… Так всем раздаривал.
– Да помню я, – покивал Макс. – Только как-то не верится… Этот вот, не от мира сего, – и вдруг убийца! Еще и Лутоню подставил. Это ж надо было все придумать!
– Мне тоже не верится. Девочка и обознаться могла.
– Не думаю. Все показала четко.
– Ладно, будем проверять… Журналист у кого жил-то?
– Не знаю.
– И я не знаю. Вроде у какой-то старой знакомой комнату снимал.
– Он с Дорожкиным больше общался и с дежуркой, – вспомнил Максим. – Неужто домой ни разу не подвозили?
– Вот-вот… – Сняв трубку, Ревякин покрутил диск телефона. – Прокуратура? Ниночка! Мне б Владимира Андреевича к трубочке позвать…
* * *
Дальше все завертелось быстро. Еще раз опрошенные мальчишки с Кузнечного переулка опознали журналиста по приметам, а потом – и по фотографии, которую привез следователь прокуратуры Пенкин, срочно выехавший в Озерск. Алтуфьев же остался в райцентре, как он выразился – «прикрывать тылы от начальства».
По фотографии Левушкина опознал и сосед Лутони Славков. Правда, опознал очень неуверенно – пиджак вроде тот и фигура. Еще кепка была… А лицо… Да таких физиономий миллион!
А вот живущая неподалеку бабка Бараниха признала четко – именно этого мужчину она видела выходящим со двора Лутониных. Днем.
– Меня увидал – заулыбался эдак! Здравствуй, сказал, бабушка. Да спросил, где Потаповы живут. А Потаповы-то – на Южной, а не тут…
Никанорыч, капитан из дежурки, вспомнил, что наряд как-то подвозил журналиста домой. Куда-то на Южную…
– Сказали, за клубом его высадили…
Ну что
