Филипп Ванденбер - Восьмой грех
По узкому окну все еще барабанил дождь. Катерина сдержала смех, когда ей пришло в голову, что она должна быть благодарна за лучший в своей жизни секс этому чертовому бесконечному дождю.
Лукас наконец освободился от объятий, потом помог Катерине подняться на ноги и отнес ее в комнату. Он не смог найти подходящей одежды и набросил ей на плечи скатерть. Мокрую одежду он развесил сохнуть на кухонных стульях.
В раздумье он вернулся к Катерине. Она сидела, сжавшись в комочек. Виду нее был жалкий.
Мальберг убрал растрепанные волосы с ее лица и сел рядом.
– Одного понять не могу… - задумчиво начал он, глядя прямо перед собой. - Если у кардинала Гоизаги была связь с Марленой…
– Ты расстроен, - перебила его Катерина. - Я долго дума ла, говорить тебе это или нет. Но если мы и дальше собираемся вместе вести расследование, тебе это просто необходимо знать.
Лукас одобрительно кивнул и повторил:
– Если у Гонзаги была связь с Марленой, тогда я даже не могу себе представить, что кардинал - соучастник убийства.
– Ты считаешь абсурдным, что любовник может убить любовницу? И несмотря па это, присутствовать на ее похоронах? Каждый день случаются подобные преступления: из ревности, ненависти, зависти.
– Наверное, ты права, - нерешительно произнес Маль-берг. - Но какой же извращенный мотив должен быть у государственного секретаря, чтобы решиться на такое?…
– Возможно, кардинал жутко боялся, что их отношения откроются. И я даже не хочу говорить, что значило бы это для государственного секретаря Ватикана. Можно также предположить, что Марлена шантажировала Гонзагу.
– Марлена никогда бы этого не сделала! - возмутился Мальберг.
– Кто знает? До сегодняшнего дня ты считал невероятным, что Марлена спала с кардиналом курии.
Лукас покачал головой. Он все еще сомневался в том, что у Марлены была связь с Гопзагой. Он просто должен был заставить себя поверить в это.
Будто издалека Мальберг услышал, как в замке поворачивается ключ. Он не видел в этом особого повода для паники. Только когда Лукас взглянул на Катерину, закутанную в скатерть, он выскочил с полотенцем на бедрах навстречу Барбьери.
Тот не смог сдержать улыбки. И когда Мальберг начал объяснять, что они до нитки вымокли под дождем и что их одежда сохнет, Джакопо ответил, что Лукасу нечего извиняться, и лукаво подмигнул.
Что касается Катерины, то она не сказала ни слова и лишь приветливо махнула Барбьери рукой. Джакопо растерянно взглянул на скатерть, которую использовали явно не по назначению.
– Я думаю, - сказал он после небольшой паузы, - что вы нашли прекрасное применение моему приданому.
Слона Барбьери разрядили пикантную ситуацию.
– Я не хочу вам мешать, - сказал Барбьери и вытащил из своей парусиновой сумки свернутую газету. - Я просто думал, что вас это заинтересует.
Лукас и Катерина переглянулись, пока Джакопо разворачивал газету. Он протянул ее Мальберг)' со словами:
– В фонтане Треви вчера утром выловили труп мужчины.
– И что я должен делать? - спросил Лукас, не взглянув на газету.
– Его имя - Фредерико Гарра!
– Я такого не знаю. Очень жаль. Барбьери понемногу начинал злиться:
– Разве ты не говорил, что возле дома маркизы тебе угрожал мужчина со следами сильного ожога на лице?
– Да, говорил.
– Может, тогда ты соизволишь взглянуть на фото в газете? Мальберг пробежал глазами статью. Под заголовком «Труп
в фонтане Треви» сообщалось о смерти пятидесятилетнего мужчины, тело которого обнаружили в одном из известнейших фонтанов мира. Его опознали как Фредерико Гарру. При вскрытии обнаружились старые ножевые и огнестрельные раны. Также было установлено, что Гарра, известный в криминальных кругах под кличкой Обожженный, был задушен.
Мальберг смотрел на фотографию широко раскрытыми глазами. Сомнений не было: это был тот самый человек, с которым он договаривался встретиться у «Пьеты» Микеланджело.
– Что там? Говори же! - осаждала Катерина Мальберга. Но он только покачал головой.
Глава 45
Приблизительно в то же время Соффичи ехал по разбитой грунтовой дороге на темно-синем «мерседесе». Из-за неприятной встречи с Моро и Абатом он опаздывал. Соффичи нервно поглядывал в зеркало заднего вида, проверяя, нет ли хвоста. Он опасался, что кардинал и его секретарь просто так не уберутся.
У монсеньора были смутные сомнения насчет Аницета. Даже если Соффичи и старался выглядеть самоуверенным во время их встречи, это была лишь бравада. Секретарь знал, что бывший кардинал действовал решительно и грубо, когда дело касалось его интересов.
В прошлый раз Соффичи хорошо подготовился к разговору с Аницетом и даже записал на бумажке предполагаемые фразы собеседника. Но вопреки его ожиданиям они быстро сошлись на двухстах пятидесяти тысячах долларов. Может, это ловушка?
Пока Соффичи, вцепившись в баранку, следил за тем, чтобы машина не съехала с узкой дороги, у него возникали все новые и новые сомнения, дорос ли он до Аницета, справится ли? Он, мелкий невзрачный помощник государственного секретаря, который всю жизнь только и делал, что исполнял приказы вышестоящих чинов, осмелился на такое…
На заднем сиденье, все еще запечатанный, лежал пакет с пресловутым содержимым. А рядом - конверт с рентгеновскими снимками. И за это - двести пятьдесят тысяч долларов?! Где хранит братство плащаницу Иисуса из Назарета?
«Что-то не так, - думал Соффичи, - что-то в этой ситуации не складывается». Они доставили плащаницу братству, так сказать, на дом, и при этом их жестоко шантажировали. Но все же непонятно, почему за клочок материи размером с почтовую марку эти люди готовы выложить такие деньги.
Кроме того, очень символичным представлялся Соффичм тог факт, что на узкой дороге, поднимавшейся к замку круто вверх, нельзя было ни разъехаться со встречной машиной, ни развернуться. Обрывистые откосы но краям дороги не позволяли сделать этого. Если бы у него была возможность, Соф-фичи, наверное, повернул бы назад и еще раз хорошенько все обдумал. Но тут было одностороннее движение, а значит, и единственный путь - наверх. Нет, убеждал себя Соффичи, все должно получиться!
Скорее по привычке, чем из глубокой веры, секретарь трижды перекрестился. Он все продумал до мельчайших деталей. На имя Фредерико Гарра им был забронирован билет на девятнадцать часов двадцать минут на ночной рейс из Франкфурта до Буэнос-Айреса. Во внутреннем кармане пиджака лежал паспорт на то же имя. Он принадлежал Обожженному, который в миру звался Фредерико Гарра. Фото на паспорте было вклеено еще до ожога, к тому же Соффичи пришлось подстричься почти «под ноль» у парикмахера из верхней Италии. Когда же он снял свои очки в золотой оправе, то Джан-карло Соффичи стал похож на Фредерико Гарру.
Двести пятьдесят тысяч долларов! Большие деньги! Но деньги никогда не имели для него определяющего значения. Наверное, потому что у него их никогда не было. Соффичи еще хорошо помнил трудности клерикального карьерного роста. Тот, кто решил сойти с церковной стези, чествовал себя в мире подобно беспомощному ребенку: у него не было ни сбережений, ни социальных достижений, ни перспектив. Суммы в двести пятьдесят1 тысяч долларов должно было хватить на то, чтобы начать новую жизнь в Южной Америке.
Подъехав к воротам замка, Соффичи остановил машину. Последний участок дороги казался особенно крутым, поэтому он поставил машину на ручник. Странный звук заставил Соффичи насторожиться. Будто лопнула струна щипкового инструмента: «плинь!». И в тот же миг «мерседес» начал ка титься назад.
Соффичи инстинктивно нажал на тормоза. На долю секунды движение прекратилось, но потом педаль поддалась и уперлась в пол. Вытаращив глаза, Соффичи видел, как мимо него все быстрее и быстрее проносятся кусты по обеим сторонам дороги, пока его взгляд не вперился в небо, потому что машина перевернулась набок и поползла под откос. Это было последнее, что помнил монсеньор Джанкарло Соффичи.
На первом же повороте машина задом врезалась в обрывистый склон. С громким треском лопнули заднее и лобовое стекла, покрывшись сетью трещин. Последнее, будто параплан, полетело в сторону леса. Автомобиль встал на дыбы, как пришпоренный жеребец, и перевернулся несколько раз, пока не ударился крышей о ствол могучего дуба. Как боксер после нокаута, измятый корпус машины сполз на землю. Взорвавшийся карбюратор издавал легкое шипение. Потом вдруг все стихло - наступила полная тишина.
Взволнованно жестикулируя, со стороны замка Лаенфельс приближались трое мужчин. Крутой спуск мешал им идти быстро. К гнилостному запаху лиственного леса примешивалась вонь от разлившегося бензина и масла.
Когда машина, кувыркаясь, летела вниз, она проделала большую просеку, и теперь ее обломки валялись в радиусе тридцати метров.
Мужчины выглядели спокойными, когда подошли к месту аварии. Один из них был Аницет. Пока двое, что были помоложе, осторожно приближались к машине, будто боялись, что она взорвется, Аницет подбадривал их:
