Тайный гость - Анатолий Олегович Леонов
– Есть один, – нехотя процедил Феона, – лучше скажи, отче, чего делать?
– Да ничего, – пожал плечами старик, осторожно берясь пальцами за край иглы. – Вам – ничего! – добавил он с улыбкой. – Тут главное – не спешить.
Медленно, не меняя угла входа, он извлек стальной шип. Смазал рану мазью и поднес к носу царя маленький пузырек с пахучей жидкостью. В то же мгновенье Михаил глубоко вздохнул и открыл глаза.
– Где я? – спросил слабым голосом.
– Здесь, государь, с нами!
Объяснить, где это «здесь», Проестев не успел. В комнату, окруженная многочисленной беспрестанно гомонящей челядью, ворвалась взволнованная инокиня Марфа, решительным образом оттеснившая от сына всех людей, находившихся в помещении.
Отец Феона только порадовался этому обстоятельству. Он незаметно отвел Проестева в угол и тихо спросил:
– Степан, ты видел кого-то в каземате, кроме нас?
– Нет. Не видел.
– Вот то-то и оно!
Неожиданно в памяти монаха всплыла фраза, сказанная Марией Хлоповой: «В стене есть углубление небольшое…»
– А углубление в стене видел?
– Не было углубления, – подумав, решительно мотнул головой судья.
Отец Феона опять схватил Проестева за руку и снова потащил за собой.
– Пошли скорее!
– Куда теперь?
– Обратно, откуда пришли…
– Опять за свое! – Проестев закатил глаза и досадливо крякнул, но за монахом пошел.
За время их отсутствия в каземате ровным счетом ничего не изменилось. Он был точно таким, как и раньше. Феона, держа масляную лампу высоко над головой, внимательно оглядывал помещение, словно хотел увидеть то, чего ранее в спешке просто не заметил.
– Дай саблю, – он протянул руку к Проестеву.
– Зачем? – предчувствуя неладное, заупрямился судья. – Мне ее сам государь жаловал!
– Не бойся, не сломаю.
Проестев скрепя сердце передал монаху свое драгоценное оружие. Тот деловито взвесил ее в руке, рассекая воздух, нарисовал клинком воображаемую восьмерку, после чего наотмашь с разворота ударил лезвием по стене.
– Ай! – запричитал Проестев, ожидая услышать звук ломающегося клинка, но вместо этого увидел стену, распоротую по диагонали на полтора аршина.
– Стена ненастоящая? – воскликнул он, придя в себя. – Опять обман!
За искусно разрисованным холстом находилось маленькое помещение с лавкой и складным табуретом. Но людей за ширмой не было.
– Обвели нас, Степан Матвеевич, вокруг пальца. Как детей провели! – с горечью воскликнул монах. – Тот запальный шнур еще час гореть мог. Знали аспиды, что мы в первую очередь государя спасать будем.
Начальник Земского приказа огорчен был не меньше монаха.
– Есть мысли, Григорий Федорович?
– На английское подворье идти надо.
Проестев с сомнением почесал кончик носа.
– Второй раз на дню?
Феона нетерпеливо взмахнул руками.
– Да хотя бы и десятый, Степан! Нельзя им давать время опомниться.
Проестев все еще был преисполнен сомнениями.
– Уверен, что они там?
– Уверен. Вспомни, что Мейрик говорил: любой англичанин, будь он трижды злодей, может рассчитывать на его защиту!
– Ладно, уговорил. Пошли! – решился Проестев. – Но ежели чего, не сносить нам головы!
Феона сдержанно улыбнулся.
– Ты, видно, забыл, Степан? Мы с тобой весь день подле плахи ходим.
Глава 29
На территории английского двора поднялась невероятная суматоха, когда в воротах в сопровождении полусотни стрельцов стремянного полка появился главный судья Земского приказа Степан Проестев. Иноземная охрана, вставшая было между посольскими палатами и стрельцами, увидев решительный настрой последних, мгновенно стушевалась и без сопротивления дала себя обезоружить и собрать всей толпой около колымажного сарая.
– Закрыть их, чтобы под ногами не путались, – распорядился Проестев, неспешно поднимаясь по широкой лестнице красного крыльца.
– Идешь со мной? – обернулся он к отцу Феоне.
– Зачем я тебе? – отмахнулся монах. – Ты иди, послу хвост прищеми, а мы пока с пятидесятником двор и хоромы осмотрим.
Проестев неопределенно хмыкнул и, стуча по каменным ступеням драгоценной тростью, с гордо поднятой головой скрылся в дверях Английского посольства. Негодованию Мейрика не было предела, когда он увидел начальника Земского приказа, спокойно, как к себе домой, заходящего в казенную палату. Проестев, не отряхивая снега с шубы, подошел к огромной печи и, греясь с удовольствием, приложил ладони к теплым изразцам.
– Нехорошо, господин посол! – покачал он головой, холодно улыбаясь.
– Что нехорошо? – переспросил удивленный Мейрик.
– Врать – нехорошо!
– Вы ничего не перепутали? – возмутился англичанин. – Недопустимо так разговаривать с посланником английского короля!
– Это почему? Я в своей стране и говорю то, что считаю нужным. А вот тебе, Иван Ульянович, язык стоит придержать за зубами, не то время, чтобы спесь показывать.
– Вы мне угрожаете?
– Боже упаси! Предупреждаю!
– Что же я сделал?
– А будто не знаешь? Ряженых плутов, одноземцев своих, покрываешь! А за ними крамола против государя. Смекаешь, Иван Ульянович, о чем я?
Мейрик принял позу оскорбленного человека и обиженно надул губы.
– Степан Матвеевич, хочу напомнить, что Московская торговая компания вне политики и в делах, не касающихся коммерции, никогда участия не принимала. Кроме того, если мне память не изменяет, не далее как сего дня ты уже искал их здесь. Нашел?
– Тогда – не сейчас! – огрызнулся Проестев.
– Ну так ищи сызнова! – повысил голос Мейрик. – Только знай, судья, я этого так не оставлю. Ты еще пожалеешь о своих словах. Сегодня же я составлю челобитную на имя царя и отпишу письмо королю Англии. Одним позором не отделаешься! – Мейрик хотел добавить к своим угрозам что-то еще, очень, с его точки зрения, веское, но в этот момент снаружи раздались выстрелы из пищали.
– Что это? – испуганно спросил он, заглядывая в глаза начальнику Земского приказа.
В казенную палату вбежали два разгоряченных стрельца и с порога принялись орать, перебивая друг друга.
– Здесь они, Степан Матвеевич! По крышам уходят! Десятник Васька Кротов одного вроде подстрелил!
Проестев бросил на Мейрика торжествующий взгляд.
– Про позор это ты хорошо сказал, Иван Ульянович!
– Степан Матвеевич, подожди! – пролепетал английский посланник, пряча за спину задрожавшие вдруг руки. – Вот так и уйдешь?
Проестев с недоумением поднял густые брови.
– А чего ждать?
Он смерил посла презрительным взглядом и быстрым шагом вышел из комнаты.
На чердаке посольских палат, под высокими черепичными крышами, пахло грибами, гнилыми яблоками и кислой капустой. Вероятно, виной тому были загромождения бочек и плотно упакованных тюков с неясным содержанием, срок годности которых давно истек, но знаменитая английская рачительность не позволяла просто так избавиться от испорченного товара. Впрочем, все это заморское изобилие было аккуратно расставлено в ряды с удобными проходами между ними и свободным доступом к любому нужному предмету. Такая
