Вниз по темной реке - Одден Карен

— Поверьте, я чувствую то же самое. Не только я, но и Винсент. А если беспокоится шеф — значит, весь Скотланд-Ярд на ушах.

— Не сомневаюсь, — усмехнулся Флинн.

Мрачные слова Винсента все еще звучали у меня в ушах, и я невольно произнес:

— Вам не кажется, что в Лондоне зарождается новый, более жестокий тип преступника? Или это только мои фантазии?

Надо отдать Тому должное — мою реплику он воспринял серьезно.

— Боюсь, это правда. А что вы хотите? Огромное количество людей пытается поделить между собой блага, которых не так много.

Я ожидал от Флинна несколько другого и, что-то неразборчиво буркнув, направился к дверям.

— Скоро увидимся.

— До свиданья, — попрощался Том и вышел за ворота, придерживая хлопающие на ветру полы пальто.

Я вошел в больницу, где меня уведомили, что доктора Мастерсона раньше десяти не ждут. Смысла уходить не было, и я час с лишним беспокойно крутился на стуле у кабинета доктора, пока тот не появился в конце коридора.

— Итак, вы ее отпустили, — без экивоков начал я. — Считаете, что это разумно?

— Отец пациентки настоял на ее выписке, — пожал плечами доктор, открыл кабинет и, расстегнув пальто, продолжил: — Честно говоря, особой разницы, где приходить в себя, нет — за миссис Манро дома будет присматривать сиделка. Повреждений внутренних органов мы не обнаружили, ссадины и ушибы заживут. Сейчас ей более всего нужен покой.

— У меня вчера состоялся довольно странный разговор с ее родителями.

Доктор отвернулся, вешая пальто на крючок, и долго боролся с вешалкой, словно избегая моего взгляда.

— Ее отец сказал, что видит причину нападения на дочь в том, что она общается со всяким сбродом на улицах, — снова заговорил я. — И обвинил свою супругу, что она, дескать, этому потворствует. Случайно не знаете, что он имел в виду?

Усевшись за стол, Мастерсон крепко потер лицо и наконец глянул мне в глаза:

— Миссис Манро — женщина необычная. Дело в том, что ее с самой юности тревожат социальные нарывы.

— Вы хотите сказать, что наша пострадавшая занимается благотворительностью?

— Она не из тех, кто бездумно жертвует деньги, — сложив руки на животе, пояснил доктор. — Шарлотта сотрудничает с домом призрения падших женщин при Церкви Божией Матери-скоропомощницы.

— Вы говорите о церкви на Андервуд-роуд, в Ламбете? — вытаращился я.

— Именно. Лет пять назад там создали приют — в соседнем здании.

— Значит, она пыталась вернуть проституток к нормальной жизни…

Мастерсон кивнул.

— По вечерам она высматривает таких женщин на улицах Ламбета, кормит их, а затем устраивает в дом призрения. Потом помогает заблудшим найти достойную работу.

— Что ж, занятие, достойное восхищения, — признал я. — Она не бросила свою деятельность после замужества?

— Вовсе нет. Ее супруг — тоже борец за социальные реформы, хотя его больше интересует искоренение трущоб и улучшение санитарной обстановки. Впрочем, я не уверен, что миссис Манро и дальше продолжала бы свою миссию. — Помолчав, он добавил: — Дело в том, что она действительно была в положении.

Была?

— Вы хотите сказать, что она потеряла ребенка? — спросил я пересохшим ртом.

— О боже, нет! Я имел в виду — в момент нападения. Насколько могу судить — с ребенком все нормально.

— Доктор… Скажите, вы не обнаружили признаков изнасилования? Это важно.

— Нет, с чего вы взяли?

— Ее платье было разрезано.

— Простите, любезный, что сразу не ввел вас в курс дела, — глубоко вздохнул доктор. — Миссис Манро получила удар в лицо. Ей связали руки и заткнули рот кляпом, но это вы и сами видели. Никаких признаков иных насильственных действий нет.

— Как вы поняли, что она в положении? — с облегчением поинтересовался я.

— При обследовании обратил внимание на округлившийся живот, и пациентка подтвердила мою догадку.

Мое сердце екнуло.

— Она заговорила?

— Я спросил, и миссис Манро кивнула, — покачал головой Мастерсон. — Это был единственный случай за вчерашний вечер, когда она вступила в диалог.

— Сейчас она говорить может?

— Она все еще в шоке, — неуверенно произнес доктор, — однако чисто физиологических препятствий для разговора я не вижу. Только попрошу вас проявить такт и терпение. Шарлотта — женщина с сильным характером, и все же ей довелось пережить тяжелое испытание.

Я поднялся, готовясь попрощаться, но доктор, откашлявшись, добавил:

— Не удивляйтесь, если вас не пустят в дом.

— Но почему? — удивился я. Форсайт ясно дал понять, что не уважает Скотланд-Ярд, но наверняка горит желанием наказать виновного. — Вы хотите сказать, что отец пострадавшей не доверяет полиции?

— Мистер Корраван, — опустив взгляд, начал объяснять Мастерсон, — мы с ним до недавнего времени были коллегами, пока он не продал свою практику. Форсайт — человек сложный. Очень консервативный, чрезвычайно подозрительный. Одержим мыслями о безупречной репутации в обществе. Занятие дочери он всегда считал унизительным для семьи, — сказал доктор, посмотрев мне в глаза, — и наверняка решит не предавать огласке неприятное происшествие. Ему не нужны постыдные, как он полагает, слухи, поскольку они затрагивают не только Шарлотту, но и его. Полагаю, Форсайт сделает все возможное, чтобы воспрепятствовать вашему разговору с миссис Манро.

— Что ж, буду иметь в виду, — непроизвольно напрягшись, проговорил я.

ГЛАВА 31

Объяснив открывшему дверь слуге причину своего визита, я прошел в гостиную, где меня попросили обождать.

Просидев около получаса, я успел внимательно изучить комнату. Стены затянуты зеленоватыми матерчатыми обоями. Четыре картины в тяжелых золоченых рамах: на двух изображены строгого вида мужчины преклонного возраста, еще на двух — охотничьи сценки. Над каминной полкой с серебряными подсвечниками висит большое зеркало. В гостиной витает приятный аромат — свечи не сальные, а из настоящего воска. Над камином стоит ярко-зеленый ящичек непонятного назначения с вырезанным на крышке львом.

— Я ведь говорил вчера, что ваше присутствие в этом доме нежелательно, — раздался голос у меня за спиной.

— Добрый день, доктор, — обернувшись, спокойно ответил я. — Понимаю ваше негодование по поводу случившегося с миссис Манро…

— Бросьте этот покровительственный тон! Чем чаще вы здесь будете появляться, тем дальше пойдут гнусные слухи.

— Наверняка вы хотите найти виновного, — опешил я, разведя руками. — Хотел задать вам всего лишь несколько вопросов. Скорее всего, миссис Манро могла бы описать…

— Моя дочь не будет с вами говорить!

— Она не в состоянии? Или вы ей запретили?

Я сдерживался изо всех сил, и все же непроизвольно повысил голос.

— Шарлотта намерена оставить это прискорбное происшествие в прошлом, и я уважаю ее желание! — вспылил доктор.

— Раз ваша дочь не даст показания, возможно, вы ответите на мои вопросы за нее?

— Если пообещаете, что на этом мы закончим, — оценивающе глянул на меня Форсайт.

Я согласно кивнул, мысленно отобрав наиболее важные темы.

— Рассказывала ли миссис Манро о подробностях нападения, говорила ли, как…

— Нет. Я дал ей снотворное, и с тех пор, как мы приехали домой, она не просыпалась.

Домой? Интересно. Здесь все же был дом доктора, но никак не его дочери. Вероятно, он недолюбливает зятя? Возможно, выступал против брака?

— В какое время миссис Манро приехала к вам в понедельник? — задал я следующий вопрос, открыв записную книжку.

— Как раз к чаю, около половины пятого.

— Осталась ли она на ужин?

— Да. После ужина сослалась на усталость и в десятом часу уехала. Собственно, я вам об этом уже говорил, — слегка покраснев, ответил Форсайт.

Так-так… Что-то здесь не то. Откуда такая неуверенность? Доктор говорил едва ли не виноватым тоном.

— Чем занимается в Париже ее супруг?

— Он — инженер, работает с береговыми сооружениями. Решил, что во Франции наберется опыта по части водоотводов.