Золото Джавад-хана - Никита Александрович Филатов
— Оставьте! Здравствуйте, голубчик… — отставной генерал протянул для пожатия руку, после чего сел за стол. При этом он едва сдержал себя, чтобы не застонать от боли, рванувшей штыковым ударом поясницу:
— Что там у вас?
— Вот, ваше высокопревосходительство, прошу… вчера нашли у студентов при обыске.
Трепов взял потрепанную четвертушку бумаги и пробежал глазами текст: «С глубоким прискорбием смотрим мы на погибель несчастных солдат царского караула, этих подневольных хранителей венчанного злодея. Но пока армия будет оплотом царского произвола, пока она не поймет, что в интересах родины ее священный долг стать за народ против царя, такие трагические столкновения неизбежны. Еще раз напоминаем всей России, что мы начали вооруженную борьбу, будучи вынуждены к этому самим правительством, его тираническим и насильственным подавлением всякой деятельности, направленной к народному благу…
Объявляем еще раз Александру II, что эту борьбу мы будем вести до тех пор, пока он не откажется от своей власти в пользу народа, пока он не предоставит общественное переустройство всенародному Учредительному собранию».
— Да, это мне знакомо, — Федор Федорович уже имел возможность прочитать прокламацию исполнительного комитета «Народной воли» от седьмого февраля по поводу чудовищного взрыва в Зимнем дворце.
— Новая типография?
— Так точно, ваше превосходительство! Шрифт этот нам пока неизвестен. И вот еще…
Коллежский секретарь подал Федору Федоровичу следующий документ: «…Если бы Александр II осознал, как несправедливо и преступно созданное им угнетение, и, отказавшись от власти, передал бы ее всенародному Учредительному собранию, тогда мы оставили бы в покое Александра II и простили бы ему все его преступления».
— Вам не кажется, что господа нигилисты окончательно обнаглели?
— Так точно, ваше высокопревосходительство.
Генерал Трепов был назначен на должность столичного обер-полицмейстера после покушения Каракозова. По словам современников, «за короткое время он сумел внушить всем и каждому, что повсюду установлен строжайший надзор и что безнаказанно нельзя не только совершить преступление, но и подготовляться к оному». Попутно с этим Федор Федорович, насколько хватало у него возможности, следил, чтобы полиция во всех своих действиях с обывателями оказывалась обходительна и справедлива. Разумеется, сил у одного человека было недостаточно, чтобы такие требования привились моментально столь обширному составу полицейских чинов. Однако даже сама уверенность общества в том, что всякое бесчинство полиции, доведенное до сведения Трепова, потерпит сугубое наказание — одна эта уверенность поселила расположение благомыслящих людей к новому начальнику столицы, а в людях злой воли появилась «опасливость за дурные деяния, и они приутихли в боязни».
После того, как с уходом Федора Федоровича в отставку из-за последствий ранения, дело охраны монарших особ было высочайше доверено жандармскому управлению, роль столичной полиции в Петербурге заметно понизилась. Многих чиновников в Департаменте и в Министерстве внутренних дел это совершенно не устраивало, так что некоторые из них с большой охотой обращались за советом к бывшему градоначальнику, используя его знания, опыт и связи в традиционном соперничестве охранительных ведомств…
В сущности, несмотря на крутой нрав и требовательность к подчиненным, петербургские полицейские по-настоящему уважали генерала. Сегодняшний посетитель прекрасно помнил, как происходило прощание чинов столичной полиции со своим начальником. За полчаса до отхода поезда, увозившего Федора Федоровича на лечение заграницу, у наружного подъезда императорских комнат, в вокзале Петербургско-Варшавской железной дороги собралось множество полицейских. Тут были в полной парадной форме полицмейстеры, приставы, их помощники, сотрудники канцелярии градоначальника, а также вездесущий редактор «Полицейских Ведомостей» Максимов. При появлении генерала все они хлынули на платформу и окружили семейный вагон, приготовленный для Федора Федоровича, которого до Берлина сопровождал один из врачей, а также сын, молодой гвардейский офицер, раненный под Горным Дубняком, и одна из дочерей с мужем.
Все это выглядело весьма трогательно. Тем более что за несколько дней перед этим к Федору Федоровичу на квартиру явились чины градоначальства и поднесли ему адрес. Выразив соболезнование по поводу предстоящей разлуки, они попросили дозволения ходатайствовать установленным порядком об учреждении стипендии имени его, генерала Трепова, в ремесленной школе, которая была основана по почину градоначальника. Для этой цели, служащие по градоначальству и полиции собрали в своей среде по подписке капитал в шесть тысяч рублей! Отставной градоначальник выразил им тогда свою искреннюю признательность и объявил, что, сочувствуя, безусловно доброму делу, он, со своей стороны, присоединит к пожертвованному капиталу еще три тысячи рублей…
— Вы, кстати, на кого грешите подозрениями? — спросил хозяин, возвращая прокламации.
— В каком смысле? — не понял посетитель.
— В качестве исполнителя предстоящего акта?
Полицейский чиновник тут же сообразил, о чем идет речь:
— На гувернантку господина Салтыкова, ваше высокопревосходительство.
— Отчего же?
— Она приехала из Франции, отец ее, по нашим сведениям, принимал участие в событиях сорок восьмого года[31]…
— Ну, возможно, — пожал плечами Трепов. — Я-то лично думаю на кухарку. Или на горничную.
— На Пелагею Горшкову? — удивился молодой человек. — Но это же обычная деревенская девка, ваше превосходительство! Я сам проверял. На неё же нет ничего подозрительного…
— Отсутствие подозрений уже и само по себе подозрительно. Как любит говорить господин Салтыков, даже в словах «ни в чем не замечен» уже заключается целая репутация, которая никак не позволит человеку бесследно погрузиться в пучину абсолютной безвестности… — отставной обер-полицмейстер показал глазами куда-то под потолок, где выше этажом находилась квартира Михаила Евграфовича:
— А, кстати, наш писатель что, не дома ли сейчас?
— Нет, ваше превосходительство… уже час как уехал в редакцию.
— Конечно же, опять поехал подрывать основы государственного строя, — усмехнулся хозяин: — Присматриваете за ним?
— Приглядываем, — позволил себе улыбнуться в ответ полицейский чиновник.
— Вот и славно… есть какие-то новости по Кузнечному переулку?
— Квартира под наблюдением, — доложил полицейский чиновник. — Личности членов боевой группы установлены. Хоть сейчас можно брать.
— За что, позволите спросить?
— Поддельный паспорт… да и при обыске мы непременно что-нибудь найдем!
— А разве вы уже установили, где находится динамитная мастерская?
— Пока еще нет, ваше высокопревосходительство, но…
— Тогда какой же толк в их аресте? Нам ведь в первую голову необходимо выяснить, откуда эти господа нигилисты берут свои адские машины. Кто им их подготавливает? Где хранит? Продолжайте работать! — Федор Федорович Трепов совсем неожиданно подмигнул посетителю: — Не упускайте счастливого случая, молодой человек.
Вряд ли когда-то ещё полицейская служба подарит вам для оперативной нужды целого генерал-адъютанта в качестве наживки…
И генерал поднялся из-за стола, давая понять, что встреча окончена.
*
