Тайный гость - Анатолий Олегович Леонов
– Но…
– Я сказал!
Михаил Салтыков, с утра пребывавший в состоянии несвойственной ему унылой подавленности, решил вдруг поддержать Проестева.
– Братец, может, прав Степан? Беспокойно что-то!
– Поздно! Волноваться раньше надо было, а теперь садитесь и не мешайте.
Михаил решительно показал рукой на два пустующих стула подле себя.
Меж тем, дожидаясь, пока гости усядутся на свои места, Ди и Келли невозмутимо стояли по другую сторону большого стола. Оба были облачены в черную одежду, напоминавшую академические мантии европейских ученых. При этом у обоих к мантиям были пришиты капюшоны, являвшиеся исключительной прерогативой магистров. У Келли подкладка капюшона была белой, у Ди – зеленой. В остальном они ничем не отличались друг от друга. Впрочем, спокойствие их было, кажется, весьма обманчивым. Ди то и дело, как бы невзначай, посматривал на загадочный прибор, весьма напоминающий хронометр, и каждый раз после этого хмурился, а время шло.
Не дождавшись, пока Михаил разберется со своими придворными, Ди вынул из-под мантии большой рог быка. Предмет был искусно инкрустирован серебром и золотыми насечками, изображавшими загадочные знаки. Поднеся рог к губам, маг протрубил ровно три раза. Звук был низкий и глухой, как будто звучал из преисподней. В тот же миг и без того неярко горевшие в канделябрах свечи вдруг начали тускнеть, словно рог в руках мага приглушил их свет. Михаил удивленно открыл рот, Проестев напрягся, растерянно рыская взглядом по сторонам, а лоб испуганного Салтыкова покрылся холодной испариной.
– Falkaroth! Falkaroth! Falkaroth! Hymelion Lothaia
Estachar Indos Nomirim Hamach Felogon
Morgoseos Angar Arastus Falkaroth! Farkaroth!
Farkaroth!
Ди произнес слова глубоким, грудным голосом и вновь поднес рог к губам. Едва трижды протрубил сигнал, как все свечи, до того едва тлевшие или вообще не горевшие, одна за другой вспыхнули с необычайной силой, ослепив сидящих за столом. Краток был этот миг яркой вспышки, а когда зрение вернулось, царь и вельможи были изумлены изменениями, произошедшими во внешнем виде иноземных колдунов. Оба стояли облаченные в багряные, цвета венозной крови, балахоны с глубокими куколями на головах. У Артура Ди на груди висел черный амулет, представлявший собой правильный шестиугольник с выгравированными на нем золотыми алхимическими символами.
Нигромант[128], держа амулет в правой руке, а свечу в левой, смотрел рассеянным взглядом на зеркальный стол, исписанный божественными именами многих духов и ангелов, словно искал среди них нужное. Вдруг одно из имен на глазах изумленных зрителей засветилось изнутри. Удовлетворенно кивнув головой, Ди торжественно произнес:
– Приветствую тебя, благородный и послушный Дух Фалкарот. Повелеваю тебе устрашающим именем Адонаи и сей Печатью, – маг потряс в воздухе амулетом, – Ангела Анаэля, Верховного Князя Планеты Венеры. Наказываю тебе держаться мирно и обходительно и исполнять во всем мою волю. И заклинаю тебя Богом Отцом и Святым Духом, и торжествующим Господом Иисусом Христом, грядущим судить мир чрез огонь.
Имя духа на столе затрепетало, словно человеческое сердце, и неожиданно центр стола провалился. Из образовавшейся дыры вверх поднялся золотой поддон с лежащей на нем большой отделанной под бронзу головой, больше смахивающей на череп человека. Голова открыла глаза и вдруг заговорила совершенно не соответствующим ее жуткому виду ангельским голосом.
– Святые угодники! – завопил Мишка Салтыков и свалился со стула под стол. – Бесовская сила!
Мишка, держась за серебряную пуговицу кафтана, плевался в разные стороны, как заморский верблюд, и осенял себя крестным знаменем.
– Братеник! – покачал головой царь. – Вернись на место!
А меж тем голова продолжала говорить. Ее рот широко открывался, она что-то спрашивала и, кажется, даже ругалась, но понимали ее только маги.
– Это пятый Дух. Его зовут Фалкарот, – пояснил Ди. – Спрашивает, отчего он вызван и с какой целью?
Англичанин опять вознес вверх свой амулет, называемый им печатью Венеры, и закричал, сверля бронзового болвана свирепым взглядом:
– Дух Фалкарот, призываю и повелеваю тебе выполнить мою волю. Русский государь, царь Михаил Федорович, терзаемый тревогой и печалью, желает встретиться со своим несчастным отцом, томящимся в неволе. Приказываю тебе тотчас во плоти перенести сына на Равнину безвременья для встречи с великим отцом!
Некоторое время в комнате царила тишина. Дух молчал. Еще дважды повторил свое требование Ди, прежде чем Фалкарот ответил. Голос его звучал по-прежнему тонко и нежно, но теперь слышны в нем были нотки раздражения.
– Что он говорит? – спросил Михаил.
– Он не знает, как это сделать!
– Как же так?
– Не обращайте внимания, государь. Лукавит коварный Дух, упорствует в своей гордыне! Но есть средство заставить его исполнять нашу волю!
Келли снял голову со стола и держал ее на вытянутых руках, словно хотел показать Духу то, что будет делать напарник. Ди поднес печать Венеры к свече и держал ее так, пока амулет не раскалился докрасна, после чего приложил его к имени упрямого Духа, начертанному на столе. В тот же миг в комнате раздался громкий крик, перешедший в протяжный стон, будто Фалкарот испытал острую боль от ожога. Ди не удовлетворился одним разом и вновь принялся накаливать амулет. Фалкарот заплакал, как ребенок, и заговорил сбивчивой скороговоркой.
– А что он теперь говорит? – спросил Михаил, немало озадаченный происходящим.
– Умоляет прекратить пытку, – улыбнулся Келли, возвращая голову на место. – Он более не в силах противиться желаниям Мастера.
Голова Фалкарота тут же скрылась в глубине стола. Ди нахмурился и, передав свечу напарнику, осторожно потянулся рукой к месту исчезновения болвана. Ладонь сразу наткнулась на что-то прозрачное и плотное, чего там раньше не было. От его прикосновения преграда с зудящим звуком задрожала, и по ней пошли едва различимые круги, точно от камня, брошенного в воду.
– Norcados Fenoram Anosiren Farkaroth! Oparchim Amosan Zezaphilos Aspairath Anthyras Zyriffon! – произнес Ди и рукой начертал на невидимой преграде сложный магический символ. По мере того как он водил рукой по воздуху, невидимые знаки вспыхивали ярким пламенем. Надпись горела и настоящим пеплом опадала на стол. Когда последний символ погас, зеркало стола вспыхнуло, точно снизу его подсветили огромным фонарем. Оно вело себя словно живое, в замкнутом внутри столешницы пространстве двигались какие-то тени, что-то колыхалось под стеклянной поверхностью, царапая и стуча по ней железными когтями. А потом пришел туман. Густой и плотный. Он клубился и двигался по кругу от центра к краю и исчезал, а там, где его уже не было, открывался чистый, незамутненный простор!
Как только туман рассеялся, все присутствующие, словно с высоты птичьего полета, как наяву, увидели голубое небо и бесконечную зеленую степь, поросшую луговыми цветами. В самом центре
