Тайный гость - Анатолий Олегович Леонов
– Батюшка!
Михаил вскочил, узнав в человеке, стоявшем у дома, своего отца. В тот же миг Ди широким движением руки смахнул изображение со стола, будто зажав его в свой кулак.
– Там мой батюшка! – возмущенно закричал молодой царь, указывая пальцем на руку чародея.
Не обращая внимания на возмущение, Ди развернулся и бросил зажатое у него в кулаке в сторону одного из лучей выложенного на полу солнечного диска. Как только он это сделал, зеркала луча встали под особым углом друг к другу, многократно отразив себя и горящие в канделябрах свечи, создав у всех присутствующих волшебное чувство полета. Зеркала еще раз провернулись вокруг оси, и перед изумленными взглядами предстала каменная лестница, ведущая вверх к таинственной двери, у которой во плоти стоял человек, как две капли воды похожий на митрополита Филарета Романова.
Филарет улыбался и манил сына рукой. Ди и Келли торжественно подошли к царю и, поклонившись, протянули ему свои руки.
– Ваше величество, идемте с нами, мы сопроводим вас!
– Нет, государь! – в голос завыл не на шутку встревоженный Проестев, больно ткнув кулаком в бок растерянному Салтыкову. – Ты чего молчишь?
Мишка встрепенулся.
– Братец, не стоит, право слово!
– Не ваше дело, – прикрикнул на обоих Михаил, – сидите тут и ждите!
Царь, сгорая от желания скорой встречи с отцом, в сопровождении двух нигромантов, не задумываясь, вступил на лестницу. Сначала казалось, что опасения царедворцев были напрасны. Михаил шаг за шагом поднимался вверх по лестнице, в конце которой его ждал Филарет. Но скоро что-то разладилось. Фигуры царя и английских магов стали дрожать и бледнеть, пока совсем не растворились в воздухе. В тот же миг все зеркала встали в ряд, создав замкнутое пространство с многочисленными отражениями и отражениями отражений. Лабиринт!
– Караул! – заорал обезумевший Проестев, выхватывая из ножен саблю. – Где караул?
Словно из ниоткуда, возникли стрельцы и замерли, растерянно озираясь на десятки своих повторений.
– Рубите зеркала! – скомандовал Проестев и наотмашь ударил саблей по ближайшему от себя.
Глава 24
Дед Богдан принес Феоне в глиняной плошке еще дымящуюся полбенную кашу.
– На-ка, Григорий Федорович, отведай, правнучка моя, рукодельница, готовила. На настоящем «вологотцком» масле!
Он поставил горячую посудину на лавку и откинул крышку. По всей камере распространился приятный, щекочущий ноздри запах лесных орехов и парного молока.
– Ишь ты! – восхитился Феона, понюхав воздух. – Пахнет вкусно!
– Еще бы! Всякое уменье трудом дается. Она полбу ночь в простокваше вымачивала, потом полдня на молоке в печи томила, да еще пару часов под спудом выдерживала! Ешь, пока теплая!
Но попробовать кашу правнучки старика отцу Феоне было не суждено. Как только он взялся за ложку, сверху послышались громкие голоса, вслед за которыми в подвале появился взволнованный Голышкин в сопровождении запыхавшегося гонца.
– Григорий Федорович, – затрубил дьяк, – беда!
Феона ничуть не удивился, только спросил:
– Кашу съесть успею?
– Какую кашу? Дело безотлагательное!
Монах с сожалением облизал пустую ложку, засунул ее за голенище сапога и поднялся с лавки.
– Прости, дед!
– Да ты с собой возьми!
Старый надзиратель участливо придвинул дымящуюся миску к Феоне, но тот покачал головой и дружески похлопал деда Богдана по плечу.
– Спаси Христос, старик! Следующий раз накормишь, когда опять к вам попаду.
– Типун тебе на язык! – Дед трижды сплюнул на пол и размашисто перекрестил спину уходящего монаха.
Дом на Пожаре плотным кольцом окружила полусотня вооруженных стрельцов из Стремянного полка, зато в самом здании не было ни души. В проходных сенях валялся раздавленный и разломанный на несколько кусков золоченый ангел. Феона присел перед ним на корточки. Ангел представлял из себя большую куклу, изготовленную из тонкой металлической фольги, покрытой сусальным золотом.
– Пустое. Нет там ничего, – проворчал Голышкин.
– Нет ничего? – Феона бросил на дьяка сердитый взгляд. – А это?
Монах поднял с пола подковообразный предмет размером с ладонь.
– Ну железяка, – равнодушно пожал плечами Шестак, – там, в дудке, еще вторая – поменьше.
– Разберемся.
Взяв находку с собой, монах пошел вверх по лестнице. На площадке перед дверью он остановился и осмотрелся, после чего, держа подкову на открытой ладони, поднял руку на уровень своих глаз. «Железяка» неожиданно взмыла в воздух и с металлическим клацаньем прилипла к потолку. Шестак Голышкин едва с лестницы не свалился.
– Что такое? – спросил растерянно.
– Магнит-камень. Слышал? Вот так ваш «ангел» и парил «на небесех».
Голышкин плюнул с досады и облегчения.
– Напугал! У меня из-за тебя, Григорий Федорович, чуть неловкость не приключилась!
– А ты чего такой пугливый, Шестак? – усмехнулся Феона. – Где твой Проестев?
Дьяк глазами молча указал на единственную дверь, которую монах распахнул сильным толчком открытой ладони.
Мрачный Проестев встретил его в кабинете, сидя на стуле. Выглядел кабинет словно после побоища. Все, что возможно было сломать, разбить или разрушить, было исполнено с исключительным трудолюбием. Стол оказался сломан посередине, зеркальные рамы разрублены, паркетная доска частично вырвана из пола и разбросана по углам. С потолка свешивались клочья рваной материи, под ногами хрустели осколки стекла и куски деревянной обшивки. На полу, под столом, валялась жуткая голова Фалкарота. Рот и глаза болвана были широко раскрыты, череп разбит чем-то тяжелым, вероятно, боевым кистенем, рядом валялось полдюжины зубчатых колес и, словно непокорные кудри, торчали в разные стороны спирали часовых пружин.
– Весело тут у тебя! – произнес Феона, осмотревшись вокруг. – Рассказывай, что стряслось?
Скривившись, словно от боли в зубах, Проестев через силу рассказал монаху о сказочном по своей наглости и изобретательности преступлении двух английских проходимцев.
– Ты знал, когда предупреждал? – спросил он в конце, с подозрением глядя на монаха.
– Боже правый! – удивился Феона. – Откуда мне было знать, что произойдет? Я лишь наблюдал и делал выводы, но то, что произошло, даже я предположить не мог!
– Однако ты делал правильные умозаключения путем одних рассуждений, без знания сути? Так не бывает! Не лги мне, монах!
– Коли зрячий на возу, и слепая лошадь везет. – Феона постучал указательным пальцем по своему лбу.
– А может, все проще? – осклабился Проестев. – Ты все знал заранее, но решил промолчать? Знаю! Ты не любишь новую династию. Считаешь самозванцами. А это крамола!
– Не вали с больной на здоровую, Степка! – Феона повысил голос, с презрением глядя на собеседника. – Подозреваешь в чем, вези обратно в приказ. Там говорить будем.
Поняв, что в очередной раз перегнул палку, Проестев натужно улыбнулся и примирительно
