Суд короля - Э. М. Пауэлл
— Да я просто присел выпить, — сказал Стэнтон, поднимая руку с кружкой, — всего делов-то.
Черт его дери! Он видел, как на шум начинают оборачиваться любопытные лица.
— Томас, хватит! — Агнес тоже повысила голос и схватила камнетеса за руку. — Я за себя и сама постоять смогу.
Томас не ответил, но остановился:
— Убирайся отсюда, Стэнтон. Слышал меня?
Окружающие стали подталкивать менее внимательных соседей, кивая на троицу.
Стэнтон увидел, как Барлинг сунул свою кружку в руку Осмонду:
— Доброго вам вечера, сэр священник.
Клерк подошел к Стэнтону, и они вместе зашагали по дороге к усадьбе Эдгара.
Вслед им раздавался взбудораженный гомон толпы.
— Теперь людей короля обвинят в еще одной перебранке на людях! — Отрывистые слова Барлинга были полны ярости. — О чем вы вообще думаете, Стэнтон?
— Послушайте меня, Барлинг! — Посыльному окончательно надоели эти прилюдные порки за любые провинности. — Вы сами говорили, что я смышленей, чем кажусь, так что просто послушайте. Если я не ошибаюсь — а я не ошибаюсь, — Агнес и Томас Дин были вместе. Буквально несколько минут назад. И они либо играли в этих кустах в собак, либо спознавались там друг с другом. Что, по-вашему, более вероятно?
Барлинг вскинул брови:
— Вот как? А вот это уже интересно. Я ведь спросил Осмонда, куда это ушла Агнес, а вы уже и ответ нашли.
— Потому что я замечаю то, что важно. — Стэнтон гнул свое. — Даже в мелочах.
— Ну, мелочи и важное — далеко не всегда одно и то же. — Клерк поднял руку, останавливая собравшегося было возразить Стэнтона. — Но вы и правда наблюдательны, признаю. Что же касается Агнес… — Он нахмурился. — Это прелюбодеяние не только грех само по себе, но и в высшей степени удивительно в нынешних обстоятельствах. Ведь тело ее жениха еще даже не успели предать земле.
Впереди показалась усадьба. Барлинг продолжал:
— Подобное поведение заслуживает самого пристального изучения. Я завтра же поговорю с ними обоими. Но по отдельности. С утра первым делом ступайте в каменоломню и вызовите ко мне Дина. А после этого я повидаюсь с Агнес. И еще — я правильно понял, что рябая женщина, Хильда Фолкс, и есть та самая ваша повивальная бабка?
— Она самая.
— Тогда я переговорю с ней, пока вы будете ходить за Дином. Если, как сказал Осмонд, через нее проходят все тела, она вполне может оказаться полезной для нашего расследования.
Услышав же следующие слова клерка, посыльный решил, что ослышался:
— Отличная работа, Стэнтон, — вы славно потрудились этим вечером.
А вот вторая фраза его совсем не удивила:
— Для того, конечно, кто еще только учится пользоваться своими умственными способностями. — И клерк пошел в свою комнату.
Стэнтон послал ему в спину беззвучное ругательство.
И оно было весьма изощренным для столь ограниченного, если верить клерку, в умственных способностях человека.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
— Я готова ответить на все ваши вопросы, сэр, — сказала Хильда Фолкс Барлингу.
И взгляд, и голос повивальной бабки, усевшейся напротив клерка в пиршественной зале Эдгара, были исполнены должного почтения.
— И отвечать клянусь по совести, — продолжила она. — Хотя вряд ли такие, как я, могут помочь тому, кто под самим королем в суде сидит.
Ясные голубые глаза, стройная осанка и аккуратные чепец с платьем вполне позволяли назвать ее женщиной, которая достойно несет бремя своего возраста, — если бы не изуродованное глубокими оспинами лицо.
Бьющие в окна залы лучи утреннего солнца безжалостно обнажали все до единой рытвины, усеивающие кожу Хильды Фолкс.
— Я нисколько не сомневаюсь, что без вашей помощи мне не обойтись, госпожа Фолкс, — сказал Барлинг, — равно как и в правдивости ваших ответов. И будьте уверены, что все сказанное вами здесь не станет предметом пересудов для деревенских кумушек.
Она выпрямилась в кресле:
— Мне нечего скрывать, сэр. Нечего.
Барлинг вежливо улыбнулся в знак согласия, но от прямого ответа воздержался. Его многолетний опыт свидетельствовал, что именно тем, кто делает подобные заявления, зачастую и есть что скрывать.
— Итак, вы местная повивальная бабка, верно?
— Да, сэр. Тому меньше двух дней будет, как я последний раз роды принимала. Тогда еще Стэнтон этот ваш в дверь постучался. Надеюсь, он меня невежей не счел, сэр, — уж больно роды тяжелые выдались. Мне и Маргарет Вэбб звать пришлось. Я б, может, и кого другого кликнула — люди из-за сына их поговаривают, будто проклятие на ней, да только выбора не было, все в поля ушли. Без подмоги у меня бы и мать, и дитя померли. А Маргарет женщина расторопная, сильная — так что и ребенок здоровенький родился, и мать цела. Родили, слава Деве Марии. Уж сколько лет этим делом занимаюсь, а каждый раз как гора с плеч.
— Не сомневаюсь, — кивнул Барлинг, — и сколько же лет вы помогаете местным матерям с детьми?
— Двадцать три года, сэр. Я у матери училась, которая до меня здесь бабкой была. Да только она от лихоманки померла, когда мне едва двадцать стукнуло, и осталась я одна. По опытности я с ней и рядом не стояла, но со временем и сама кой-чему научилась.
— Господь избирает путь за нас, — сказал Барлинг, — хотя зачастую не тот, который мы выбрали бы сами.
Он хорошо знал это сам и чувствовал, что знает и она.
— Да уж. — По изуродованному лицу женщины скользнула угрюмая тень.
— Однако помимо того, что ваши руки привели в свет многих из живущих здесь, — продолжил Барлинг, — вы еще и обмываете усопших, а также облачаете их перед погребением. Верно?
— Да, сэр. Но не я одна, обычно женщины из родни покойника помогают. Хотя бывает, что и нет никого, когда совсем уж старик помер или чума на дворе, — она подняла на Барлинга взгляд своих ясных глаз, — я всегда стараюсь, чтобы они в землю честь по чести легли, сэр.
— Дело воистину похвальное и святое, госпожа Фолкс, — прежде чем задать следующий вопрос, клерк заглянул в свои записи. — Скажите, это ведь вы Джеффри Смита обмывали?
— Джеффри-то? Я, конечно.
— Понимаю, что моя просьба покажется непростой, но не могли бы вы описать его раны?
— Да нет тут ничего такого, сэр. — Взгляд женщины оставался спокойным. — Череп у него был раскроен, но это я повязкой поправила. А вот лицо… Лицо размозженное было, челюсть сломана, зубы повыбиты и рот порван. Я хоть и сделала что могла, чтобы он получше смотрелся, но всего там было не поправить, — тут ее голос дрогнул. — А Джеффри мужчина ладный был. — Хильда глубоко
