Джулио Леони - Закон тени
— И это правда, маэстро Абенцио. То, что вы мне показываете, похоже не на собор, а на коллекцию помещений, — проворчал Сикст IV. — Что увидят наши подданные, спустившись от моста Ангела? Каким предстанет перед ними фронтон нового храма?
Архитектор склонился над листком и быстро набросал новый контур. Папа с любопытством, прикусив губу, следил за движениями его руки. По мере того как проект обретал форму, с его лица сходило выражение упрямого предубеждения.
— Вот как… с колокольнями? И с малыми куполами? — бормотал он, захваченный тем, что увидел.
— Ваше святейшество, представьте себе это великолепие, когда перед Ватиканским холмом вознесется масса собора, такого высокого, что он загородит вершину холма. Усыпальница святого, которую сейчас паломники с трудом различают за домиками предместья, станет видна во всем своем величии с дороги Фламиния, еще до моста Мильвио. И во второй раз со времен цезарей возвестит миру, что здесь находится его центр. И на его тимпане будет выбито имя того, кто сделал это чудо возможным, Сикста Четвертого, величайшего из понтификов! — отчеканил архитектор, оторвавшись от бумаги и подняв затуманенный взор на Папу.
Родриго Борджа тоже внимательно изучал рисунок. Но, в отличие от Папы, его настороженность не уменьшилась.
— Уже много лет идея реконструкции Сан-Пьетро блуждает не только в коридорах Ватикана, но и в тавернах, где сидят каменщики и плотники, — заметил он, заносчиво подняв плечи. — Последний каменотес прячет за энтузиазмом трезвый расчет, прикидывает, сколько он получит за работу. Ибо гора денег, необходимых на постройку, ничуть не меньше горы камней. А откуда их взять? Весь христианский мир в смятении из-за налогов, которые требует Святой престол на собственное содержание. От англичан давно ничего не поступает из-за войны их идиотских Роз. Франция смеется в ответ на наши напоминания, а в Германии поднимают голос мятежные проповедники, которые мешают Священное Писание с Каббалой и кричат, что пришло время разорвать с нами связи. Неаполитанский король нарушил наши границы, на севере нависла угроза со стороны империи. Чтобы донести голос Божий, нынче требуются пушки, а не колокола.
Сикст IV разом помрачнел.
— Все, что ты сказал, справедливо. Одна из главных наших забот — истребить колдовское отродье, свившее себе гнездо в германских лесах. Там даже князья с ними в сговоре. Наши епископы сопротивляются святому делу инквизиции, заступаясь за еретиков и укрывая их от праведного суда. Мы подумываем о том, чтобы издать торжественную буллу, призванную поддержать благочестивое дело этих людей, не ослабляющих своих усилий в борьбе со злом. Наши инквизиторы Шпренгер и Инститорис[49] уже давно об этом просят, и вот теперь время пришло.
— Шпренгер и Инститорис? Я о них слышал. Двое доминиканцев, которые наконец-то делают честь своему ордену. Нам бы тоже такие не помешали, — заметил Родриго Борджа. — Но владычество Церкви в этом мире укрепится не сожжением несчастных старух и не перемалыванием костей какому-нибудь безумцу. Ибо не богохульные вопли демонов его расшатывают, а заразное, как чума, святотатство власть имущих. Это с ними предстоит сразиться. И заставить их выполнять волю Господа Святой престол сможет лишь тогда, когда сумеет противостоять европейским властям и пересилит их.
— Ты не находишь, что нам нужно усиление веры, Родриго?
— Я нахожу, что нам нужно царство.
— «Мое царство не от мира сего». Так сказал наш Мессия! — произнес Папа, назидательно подняв указательный палец, как учитель, добродушно журящий непослушного ученика. Но вдруг в его глазах вспыхнуло подозрение. — Или ты думаешь о царстве для кого-нибудь из твоих… сыновей, Родриго?
Борджа смиренно поднял руки.
— Я подумал разве что о ваших… племянниках, ваше святейшество. Такое царство привело бы всю Италию под одну руку, и рука эта была бы верна Святой Римской церкви…
Он вдруг замолчал, покосился на архитектора, который стоял в стороне, погруженный в свои рисунки.
— Мастро Абенцио, мы еще вернемся к вашим предложениям, но теперь нас ждут неотложные дела. Оставьте нас.
Абенцио Спина поклонился, быстро собрал бумаги и вышел, поцеловав перстень на руке понтифика.
Родриго молча проводил его глазами.
— Я не доверяю этому человеку. Он знает слишком много. Он знает слишком многих. В должности главного инспектора культовых сооружений Спина создал сеть, которая объединяет все римские братства каноников, приоров и даже епископов. Он контролирует все реставрационные фонды, и нет ни одного каменного строения, которое не прошло бы через его руки. И эта необъяснимая дружба с последователями Платона…
— Не придавай этому такого значения, Родриго. Он фантазер, как все художники. Доказательством тому служит хотя бы его замысел собора. Конечно, если бы это было возможно… Но теперь у нас другие заботы, — отрезал Папа. — Тебе известны намерения моего племянника?
— Большой праздник в новом дворце? Да, мне сообщили.
— Он желает праздновать карнавал на свой лад, но боюсь, что прежде всего жаждет прославиться. Я не знаю, благословить или сдержать эту инициативу. Он соберет у себя в доме знатных бездельников и проституток и назовет все это светским обедом. Я разрешил карнавал, чтобы удовлетворить пожелания народа, привить ему терпимость. Но боюсь, в конце концов все превратится в сумасшедший развратный разгул, который не заслужит ничего, кроме проклятий.
Кардинал холодно усмехнулся.
— Пусть делает, что хочет. Ему надо научиться договариваться с недругами, если желает добиться возвышения своего рода. Что же до недругов, то пусть лисы соберутся вместе. Тем легче будет всех разом посадить в клетку.
Абенцио Спина вышел за ограду и осмотрел большие каменные блоки, только что сгруженные с телеги. Вокруг последнего еще суетились рабочие с веревками и сходнями. Неподалеку от них, в центре двора, каменотесы, орудуя молотками, трудились над доводкой колонн и капителей. Вокруг клубились тучи пыли, но они не обращали на нее никакого внимания.
Архитектор быстро направился к мастерской, расположенной в глубине двора, и четыре раза ударил в дверь кулаком. Дверь, как по условленному сигналу, открылась ровно настолько, чтобы в нее мог протиснуться человек, и Спина вошел внутрь.
Большое полутемное помещение было забито всяческими изделиями из камня, обработанными уже гораздо тщательнее. Ему навстречу вышли несколько мастеров. Все они были в ремесленных робах, и их сильные мозолистые руки не оставляли сомнения в характере их занятий. Однако внимательный взгляд отметил бы на лицах этих людей печать более тонкого и острого ума, чем у рабочих, что трудились во дворе.
— Что скажешь, Абенцио? Как идут дела? — спросил старик со впалыми щеками, в руках он держал резец.
Другой, что стоял рядом, поднял железный наугольник, словно желая показать его главному архитектору.
— Друзья мои, я в общих чертах изложил идею Папе. Но его черная тень, кардинал Борджа, отвлек понтифика от разговора. Однако семя брошено, и ночной пожар нам явно помог, — пробормотал Абенцио с заговорщицким видом. — Теперь надо готовиться. Я вам уже говорил, что работа будет долгой и потребует всех наших сил.
Архитектор достал из наплечной сумки свиток и развернул его перед глазами товарищей.
— Вы показали это Папе? А Борджа? — воскликнул тот самый старик, что первый обратился к нему с вопросом.
— Доверьтесь мне, мастро Моро, — успокоил его главный архитектор. — То, что видел Сикст, не более чем бледная тень настоящего чертежа. Но и эта малость зажгла в нем желание построить новый собор. Наш секрет в безопасности. С того дня, как то, что известно вам, вышло из рук маэстро, его никогда не видели глаза непосвященного. Во всей своей грандиозной полноте проект находится только в одном месте, кроме, конечно, наших сердец. А это всего лишь часть, и понять ее можно, только владея остальными фрагментами. Видите?
Все склонились над сложным чертежом, внимательно следя, на какие узлы указывает палец архитектора.
— Ясно, пилястры перекрестья, — прошептал Моро. — Точка, на которую приходится максимальный вес.
— Точка, в которой возродится красота, — загадочно заметил архитектор.
— Но кто сможет рассчитать нагрузки? — с сомнением подал голос один из рабочих. — Вы, мастро Абенцио?
Спина покачал головой.
— Мой разум не достиг таких высот. Я могу только представить себе здание во всем его блеске. Здесь нужны другие силы, мощь молодого интеллекта, уже имевшего дело с большими массами. Если бы был жив мастро Брунеллески, его рука подошла бы в самый раз. Но в Милане есть один его последователь, талант которого соответствует высокой задаче. Я уже послал ему приглашение присоединиться к нам.
