Джулио Леони - Закон тени
Пико вернулся в «Овен» и незаметно поднялся в свою комнату. Плотно закрыв дверь и удостоверившись, что никто за ним не подглядывает, он перевернул матрас, ища, куда бы спрятать результаты дневных поисков. От этого движения во все стороны попрыгали маленькие черные точки, потревоженные вторжением. И он вдруг успокоился: обычаи, заведенные трактирщиком, в этом доме соблюдались свято, и никому в голову не взбредет вытрясти матрас. Его, должно быть, годами не трогали. Он проделал в высохшей соломе небольшое отверстие и засунул туда драгоценный сверток. Потом привел матрас в порядок и устроился сверху, надеясь, что нынче ночью блохи сочтут его кровь слишком горькой.
Покои Ватикана
В воздухе еще носился дым и едкий запах горелой древесины. Кардинал бросил быстрый взгляд за окно, чтобы удостовериться, что работы по тушению пожара идут к концу. Люди с ведрами и лопатами сновали возле стены кафедрального собора, но, не считая нескольких дымящихся очагов, следов пожара уже не было видно.
В этот момент дверь распахнулась и появился Сикст IV. Следом за ним шел старик с глубокими морщинами на худом лице. Редкие седые волосы, закручиваясь в непокорные вихры, обрамляли высокий лоб. Глаза, некогда темные и живые, теперь подернулись водянистой пеленой.
«А катаракта у главного архитектора ухудшается», — с оттенком презрения подумал Родриго Борджа. Может, и эта дурацкая пародия на лавровый венок, которым Абенцио Спина украшает свою голову, должна скрывать черты надвигающейся старости? И человек с такой неуверенной походкой владеет ключами от всех зданий в Риме!
В его размышления ворвался сердитый голос Папы:
— Ну что, Родриго, что твои люди говорят о происшедшем? Как случилось, что пожар вспыхнул в стенах бурга, в двух шагах от нашей персоны? За эту халатность кое-кто должен заплатить!
Борджа поцеловал протянутую руку понтифика и пожал плечами.
— Огонь — враг коварный, ваше святейшество. Его не всегда могут остановить даже самые крепкие стены. А если к человеческой небрежности примешивается хитрость дьявола…
— Что ты имеешь в виду, Родриго? — с тревогой спросил Папа. — Разве это не несчастный случай? Кто мог святотатственно посягнуть на престол святого Петра? Какой безумец осмелился нас оскорбить? Может, за всем этим рука короля Неаполя? Или отравленные щупальца флорентинца Медичи?
Борджа бросил взгляд на архитектора, словно призывая его к ответственности. Потом покачал головой.
— Доказательств преступного замысла нет. Кажется, ослабла цепь фонаря в левом нефе, и пламя лизнуло потолочную балку. Наверное, это действительно несчастный случай.
— А мой собор! В каком он состоянии? Можем ли мы с уверенностью впустить туда пилигримов, без риска для их безопасности и репутации Святого престола?
Архитектор откашлялся.
— Ваше святейшество, вот уже давно и мои предшественники, и я сам настаиваем на работах по реставрации собора. С тех пор как его величество Константин пожертвовал на это деньги римскому епископату, прошло больше тысячи лет. И все эти века только Божья милость хранила стены собора от землетрясений, бурь, пожаров и прочих бед, которые время и рука человека могут обрушить даже на самые совершенные творения. А если смотреть с позиции правил архитектуры, собор Святого Петра далек от совершенства. Вы сами видите, какие печальные последствия может иметь мелкая случайность.
— Что ты такое говоришь, Абенцио! Неужели у императора не нашлось самых лучших мастеров для возведения первого жилища Господа?
Старый архитектор терпеливо продолжал:
— Все было построено с наилучшим мастерством и наилучшими средствами, какими только располагали в то время. И естественно, с применением лучших знаний, к вящей славе Господней. Но строители были людьми темных веков и не ведали, что таится под его фундаментом, который неуклонно проседает из-за пористости пород. К тому же, если позволите, они просчитались в размерах колонн в нефе. Колонны слишком высокие и тонкие и, учитывая плотность несущих стен, не обладают достаточной прочностью, чтобы выдерживать нагрузку крыши. В стенах увеличиваются трещины, и я не устаю напоминать вам, что боюсь обрушений. Когда во время праздников собор наполняется пилигримами, только по милости Святого Духа стены не падают, не происходит ужасной бойни. Беспорядочный топот передает на детали конструкции постоянную вибрацию, но если вдруг вся толпа пилигримов задвигается в унисон, возникнет размеренный ритм военного шага, этого хватит, чтобы обрушилось все здание.
— Ты уверен?
— Абсолютно.
— И что же нам делать? О реставрации думали уже со времени моего предшественника, Николая Пятого. Однако именно лучшие умы эпохи остановили эту работу. Был некий аббревиатор, Леон Баттиста Альберти, который отговорил Николая от этой затеи, причем все его аргументы так и остались между ними. Я спрашиваю, как флорентинцу удалось убедить его отказаться от проекта, который, буде он успешно завершен, сейчас избавил бы нас от возникших трудностей? Ведь потеряно больше тридцати лет!
— Может, причина кроется в самой натуре Альберти, ваше святейшество? — язвительно заметил кардинал.
— Что ты этим хочешь сказать?
— Леон Баттиста Альберти был флорентинец. А вам хорошо известна спесь этого народа и его склонность к злым шуткам. Прошло совсем немного времени с тех пор, как Брунеллески подвел под крышу тамошний храм. И у них хватило наглости объявить его великим и претендовать на созыв церковного собора по преодолению раскола между Востоком и Западом именно во Флоренции! Может, этот Баттиста стал отговаривать Папу из гордыни и зависти, когда увидел, как реализуется проект, согласно которому в Риме будет восстановлена самая величественная из христианских церквей?
Лицо Папы на мгновение исказила гримаса.
— Может, ты и не ошибаешься, Родриго. Надо вернуться к чертежам? — продолжил он, обращаясь к Абенцио.
Архитектор отрицательно покачал головой.
— Я знаю этот проект. Он состоял в расширении старой базилики и усилении хоров за счет поперечной пристройки, которая придала бы зданию более величественный вид. Оно вмещало бы еще больше народа. Но вся работа по усовершенствованию уже существующей конструкции пошла бы насмарку: при возведении новых массивных стен здание рухнуло бы быстрее. На этом и строились возражения Альберти, а не на муниципальной зависти. Нет, если вы хотите спасти собор, его надо перестраивать с фундамента, как это сделали во Флоренции.
— Ну да, опять Флоренция… — проворчал Сикст. — Имей она тесные улицы, как в Палестрине, так тоже превратилась бы в пыль. Во Флоренции палаццо и башни просторнее, зато и надменное отношение к нашей воле заметнее.
Родриго Борджа слушал, напустив на себя рассеянный вид.
— Новый Сан-Пьетро! Кто же будет способен его спроектировать? И какую форму ему придать?
Архитектор искоса на него взглянул и подошел к длинному столу, на котором высилась стопка бумаги. Он взял один белый листок и достал из сумки угольную палочку.
— Если ваше святейшество отдаст приказ, мы соберем в Рим всех величайших архитекторов мира!
— А вы, конечно, будете ими командовать, — скривившись, прошипел кардинал.
Архитектор покачал головой.
— Нет, не я. Этот труд займет десятки лет. Может быть, даже сотни. Великие умы нашего времени указали путь: формы надо искать в древних конструкциях Рима. Придут юные таланты, которые уже себя проявили. Они смогут довести дело до конца.
— Юные таланты? Толпа умников, каменотесов и плотников в поисках заработка! — фыркнул кардинал.
— Все они достойные мастера. И другие города Италии заблистают их именами. Но у меня есть идея, — снова вернулся к теме разговора архитектор, делая какие-то наброски на бумаге.
Примериваясь, он морщил брови, но рука шла твердо, словно он воспроизводил по памяти то, над чем давно думал. Схема быстро обретала форму.
— Но это чертеж здания в форме греческого креста, столь почитаемого восточными раскольниками. Почему Петру, католическому святому, должны воздавать почести в церкви такой формы? — спросил Сикст IV, бегло взглянув на рисунок.
— Потому что это здание призвано восславить не только святого, но и само могущество Господа. И свет его будет лучами расходиться от совершенного круга, — отозвался архитектор, завершая детали рисунка. — Видите, вот здесь, в центре, где закрываются мощные перекрестья пилястр, поднимется купол. Он будет больше, чем у флорентинцев. Такого огромного купола никто в мире не видел, да и не увидит.
— Но тогда народ, который по закону и обычаю должен стоять в продольном нефе, станет толпиться вокруг алтаря, — грубо вмешался Борджа, которому дух противоречия не помешал с любопытством подойти поближе. — Эта форма внесет в дом Божий смешение общественных сословий, в то время как он призван укрепить иерархию! Ваша церковь породит неразбериху, в которой невозможно будет провести границу между лицами духовными и светскими. А зачем нужен ряд капелл вдоль стен? — не унимался он, тыча пальцем в рисунок. — Они будут только отвлекать от службы и быстро превратятся в места сбора знатных семей с их фамильной спесью. Они, конечно же, захотят завладеть капеллами и устроить там места личного поклонения собственным невзгодам. Так уже сделали Малатеста в Римини, устроив себе омерзительное святилище.
