Тайный гость - Анатолий Олегович Леонов
– Вот один! – воскликнула Манька, показывая на Ди.
Феона присмотрелся и узнал спесивого иноземца, чья карета едва не сбила их с Афанасием несколько недель назад. В дорожном сундуке той кареты прятался маленький мавр, от которого англичане поспешили полностью откреститься. Загадка смерти черного слуги не давала Феоне покоя, но теперь у него появилась нить, которая до сих пор ускользала!
– Пошли!
– Ты куда, отче? – удивилась нищенка, даже не подумав подняться.
– Надо проследить, куда они идут!
– Не ходи! – Манька лениво зевнула. – Он хитрый и осторожный. Он тебя все равно заметит. Да и смысла нет. Куда он идет, я и так скажу.
– И куда?
– В тот дом, что в Живорыбном ряду стоит.
– Откуда знаешь?
– А он только туда и ходит. Туда и обратно. Причем туда чаще, чем обратно!
Манька, загадочно улыбаясь, кокетливо подмигнула озадаченному монаху.
– Лучше сиди здесь, я тебе второго покажу!
Второй, впрочем, объявился далеко не сразу. Ждать пришлось едва ли не до полудня. Тем не менее долготерпение отца Феоны в конце концов было вознаграждено. Из подклета вышел сухой долговязый мужчина в темно-коричневом дублете и такого же цвета мягких, заходящих за колено бриджах. Короткий серый плащ и фетровая шляпа с высокой тульей довершали портрет истинного пуританина! Мужчина, некоторое время понаблюдав за игроками в крикет, не привлекая внимания, скрылся в воротах одного из многочисленных лабазов, стоявших по периметру двора, после чего он вдруг объявился по ту сторону забора, на узкой тропинке между домами, ведущей в Максимовский переулок. Отец Феона раньше уже встречал этого человека. Секретарь посольского двора и доверенный человек Джона Мейрика, сквайр Ричард Свифт. Ткнув ладонью в плечо задремавшей Маньке, монах кивнул, указывая головой на Свифта:
– Этот?
Манька томно потянулась, хрустя суставами, и, взглянув, куда указывал Феона, открыла рот от удивления.
– Он! Откуда узнал?
– Догадался! – усмехнулся монах, выбираясь через проем окна на просторное гульбище. – Знаешь, куда идет?
– Не знаю, отче! Этот дрыщ, как крыса, везде шляется!
– Спаси Христос, подруга! Иди, понадобишься – сам найду!
Монах, схватившись руками за поручни, легко перемахнул через них, спрыгнув на крышу сеней.
– Ой-ой-ой! – испуганно запричитала Манька.
Крестясь, она выглянула в оконный проем, но Феоны к тому времени и след простыл. Крепко сбитая фигура монаха мелькнула где-то в переулках между дворами и пропала с глаз.
– Иисусе! Вот это мужик! – восторженно воскликнула «немая» Манька, и ее морщинистое, некрасивое лицо озарилось мечтательной улыбкой.
Отец Феона догнал англичанина у Знаменского монастыря, незаметно идя за ним до Кулижек. Все это время Свифт вел себя как человек, весьма опасавшийся стороннего наблюдения. Он часто останавливался и резко оборачивался. Крутил головой во все стороны и смотрел назад из-под локтя. В общем, делал все, чтобы показаться встречным горожанам личностью весьма подозрительной. При этом слежки за собой он так и не заметил.
В Горшечном переулке англичанин вдруг резко свернул в узкий проход между двумя дворами и словно растворился. Поискав глазами, отец Феона с горечью решил, что потерял подопечного, но, по счастью, увидел его, осторожно пробиравшегося к отдельно стоявшей деревянной пристройке небольшого каменного особнячка, видимо, принадлежавшего какому-то иноземному купцу. Во всяком случае, таким он выглядел со стороны.
Ричард Свифт обошел пристройку сбоку и, подойдя к черному ходу, открыл его своим ключом. Еще раз с подозрением оглядевшись по сторонам, он исчез внутри дома, закрыв за собой дверь на железную задвижку. Феона не стал торопиться и решил просто понаблюдать за тем, что будет дальше.
Не прошло и четверти часа, как к пристройке со стороны главного входа подкатила карета, запряженная шестеркой могучих гронингенских жеребцов. Возничий с силой натянул вожжи, и весь цуг разом остановился. Форейтор, ловкий малый, живо соскочил с крупа переднего жеребца и, подбежав к карете, поспешно открыл дверцу.
Из кареты, кряхтя и постанывая, почти вывалился невысокий, грузный и круглолицый господин в темно-фиолетовом плаще и такой же широкополой шляпе без плюмажа. Короткая, остроконечная бородка-эспаньолка и торчком стоявшие усы делали его похожим на сытого домашнего кота. Господин недовольно поморщился, глотнув сырой, морозный воздух, и, опираясь на руку форейтора, неспешно подошел к дому. Дверным молоточком он подал заранее условленный сигнал – два длинных, три коротких – и сделал шаг назад. Его явно ждали. Дверь моментально открылась, впустив господина и слугу, после чего сразу захлопнулась, лязгнув металлическим засовом.
Отец Феона неслышно, как рысь на охоте, подобрался к успевшему уже задремать на козлах вознице и одним рывком стянул его на землю.
– Tell me, who is your master?[112] – произнес монах с угрозой в голосе.
– Don’t kill me, sir![113] – пролепетал испуганный возница на ужасном английском. – This is Isaac Massa. A grain merchant[114].
– Исаак Масса, – нахмурился Феона. – Опять этот Масса! Пора нам познакомиться!
Глава 19
Монах подошел к дому и без колебаний постучал молотком в дверь. Два длинных, три коротких. Тишина с той стороны была недолгой. Послышались легкие шаги, и дверь осторожно приоткрылась на полчетверти[115]. В образовавшейся щели появился глаз, иссеченный тонкими кровеносными сосудами. Очевидно, этот человек либо был болен, либо давно не спал.
Не дожидаясь расспросов, Феона сильным тычком распахнул дверь, отбросив шустрого форейтора к противоположной стене.
– Wie ben jij?[116] – заорал тот, испуганно прикрывая голову руками – Wat wil je van me?[117]
Ни слова не разобрав в сбивчивом лепете иноземца, монах схватил упиравшегося парня за ворот ливреи и без видимого усилия потащил за собой. Сквозь неплотно закрытую дверь из горницы пробивался мягкий свет лампы, видимо приглушенный бумажным абажуром. Феона решительно вошел внутрь.
В комнате с парой лавок и столом двое мужчин играли в шахматы и вели между собой неспешную беседу. Неожиданное появление незваного гостя каждый из них воспринял по-разному. Англичанин Свифт вскочил на ноги, едва не перевернув стол, и, растерянно озираясь по сторонам, забился в угол, словно мошенник, пойманный толпой на мелкой краже, в то время как хлыщеватый и холеный голландец, напротив, остался невозмутим, будто произошедшее просто позабавило его. Он расслабленным взглядом глядел на ворвавшегося в комнату монаха, излучая при этом безмятежность и необъяснимое дружелюбие.
– Пощадите несчастного Ахила, святой отец, – произнес он на неплохом русском, кивнув головой в сторону форейтора, – он ведь ни в чем не провинился!
Отец Феона перевел взгляд с Массы на Ахила и отпустил ворот его одежды. Форейтор безвольно, как
