Список чужих жизней - Валерий Георгиевич Шарапов
Это надо было видеть. Лучше при свете. Убийцу отбросило и перевернуло – словно пушечное ядро выбило из седла! Никита отшвырнул кипятильник, чтобы самому не обжечься и не получить удар током. Убийцу трясло, ногти скребли по полу. Несколько секунд – полная прострация. Нет, нельзя, потом полежим… На полу было мокро, видимо, вода из кувшина и усилила поражение током. Никита отполз, начал подниматься. Все плыло перед глазами, двоились предметы. Он схватился за край столешницы, повело к стене. Схватился за шнур, выдернул кипятильник из розетки. На сегодня хватит… Немного полегчало, хотя дышалось так, словно горло заткнули твердеющим гипсом. Ноги плохо слушались, но главное, что слушались! Гостиница не проснулась, подпружиненная дверь закрылась за злодеем, когда он ворвался в номер. Где Зинаида?! Почему не поднимает тревогу? Он сделал нетвердый шаг, шумно выдохнул, схватился за стену. Настенный светильник, переключатель на проводе… Вспыхнул бледный свет. Картина просто акварелью! Стол сдвинулся, вода на полу, перевернутый стул. Злоумышленник лежал на животе, вывернув голову, судорожно вздрагивал. Из горла выходила пена. Долбануло качественно. Но не насмерть. А ведь знакомая личность! Смуглый субъект предположительно узбекской национальности, на которого он перевел целых две сигареты! Лучше бы себе оставил! Противник иногда удивлял, принимая неожиданный облик. Не шпионы, конечно. Узбекский криминальный элемент, работающий тупо за деньги. Но не такие уж дурни, работали грамотно…
Он брел к двери, пошатываясь. Некогда добивать этого чернявого упыря. Сколько времени прошло? Полминуты, не больше. Или больше? Часть жизни, отданная службе Отечеству, пронеслась перед глазами… Был еще кто-то, он точно помнил, силуэт проследовал дальше по коридору, а этот «знакомец» задержался. Знали, кто такой Платов? Несомненно. Тот же шел к Дворскому! Он вывалился в темный коридор. Откуда взялись силы? Бросился вправо, через две двери номер ученого. Влетел внутрь. Кажется, повезло, пока он разбирался с первым, второй вскрывал дверь отмычкой – чтобы не шуметь. И, похоже, только сейчас проник в помещение. Силуэт колебался перед глазами. Услышав шум за спиной, преступник резко обернулся, в руке что-то мелькнуло. Пистолет с навернутым глушителем! Вот те раз, у первого пистолета не было! Минуточку, но их же должно быть трое… Выстраивать догадки не было времени. В ногах объявилась упругость, он метнулся в сторону – и пуля благополучно вылетела в коридор. Набросился на противника, отведя руку с пистолетом, одновременно ударил в живот. Оппонент взвизгнул, куда-то выскользнул. Вторая пуля пробила потолок, и пистолет покатился по полу. Завизжала женщина – вот так номер, ай да Борис Лаврентьевич… Вспыхнул ночник, обрисовались две персоны под одним одеялом. Дворский испуганно хлопал глазами, тряслась растрепанная Инга Валерьевна. Эх, граждане… Значит, не все так просто в их исключительно рабочих отношениях…
– Что происходит? Вы кто такие? – прохрипел Дворский и стал давиться кашлем.
Натягивала одеяло на горло его партнерша. И все же качество ее неувядаемых форм Никита мимолетно оценил. Он бы с удовольствием пообщался с этими людьми, но… Неприятель приходил в себя, скорчился под батареей, тяжело дышал, держась за живот. Парень лет тридцати, с заостренными чертами лица – один из тех, что кромсал отбойником асфальт. Проблема в трубах, видимо, была реальной, но состав бригады заменили, и местным товарищам придется разбираться, как такое вышло. Головы полетят, здесь не какой-нибудь провинциальный краеведческий музей…
Будто выстрелила сжатая пружина – узбек бросился к лежащему на полу пистолету с навернутым глушителем! Никита среагировал, пяткой ударил в висок, и преступник опрокинулся на спину. Майор нагнулся, схватил пистолет.
– Это вы… – хрипел из кровати прозревший Дворский. – Я вас видел… Черт возьми, я должен был догадаться…
– Борис Лаврентьевич, давайте немного помолчим… – начал Никита.
И опять этот дьявол проявил прыть – изогнулся, подскочил, приземлившись на обе ноги, бросился с намерением протаранить. Оба повалились, глушитель пистолета оказался зажатым между двумя животами. Злоумышленник схватил Никиту за ворот куртки, стал наматывать его на кулак, злобно дыша. Что, опять? На этот раз обе руки оказались свободны. Левой пятерней он отдавливал от себя чужака, развернулся глушитель, уткнулся в живот. Пошел он к шайтану… Выстрел глухо хлопнул, вздрогнул узбек, как-то сразу ослаб. Никита стряхнул его с себя, чтобы не забрызгал кровью, начал подниматься. Ноги расползались. Светильник продолжал работать. Борис Лаврентьевич предпринимал попытки выбраться из кровати, зачем-то тянул на себя одеяло. Инга Валерьевна не отпускала, тянула на себя. Все это могло быть так смешно… Преступник вздрагивал, истекал кровью. Он хватал ртом воздух, вращались глаза. «Не жилец», – правильно подметил Платов. В стенку возмущенно стучали: вы в своем уме?! Прекращайте шуметь! Эх, граждане, знали бы они…
Дворский потрясенно уставился на умирающего, передумал покидать кровать. Охнув, повалилась на подушку Инга Валерьевна. «А ведь вскроется адюльтер, – мелькнула мысль, – теперь точно вскроется, будет расследование. А оба такие примерные, насквозь добропорядочные…»
В коридоре раздался топот, высветилась фигура в проеме. Никита резко повернулся, вскинул пистолет. Третий злоумышленник – тоже знакомый, в годах – быстро оценил ситуацию, пригнулся. Пуля просвистела над седыми волосами, он глухо ругнулся, помчался обратно. Пистолет не вытаскивал,
