Список чужих жизней - Валерий Георгиевич Шарапов
– Зинаида, это ты тут хулиганишь?
– Никита Васильевич, прости… – Она обняла его за поясницу, помогла подняться. – Что происходит? Кто эти люди?
– А ты догадайся, Зинаида, ведь это так просто… Оставайся здесь, звони всем, вызывай подкрепление…
Он прыжками помчался дальше. Так бездарно потратил время! Двое уже катились по лестнице, один толкал другого. Никита мог бы их догнать, но пришлось спасаться от выстрела! Тот, что бежал последним, дважды применил оружие. Его пистолет был без глушителя! Выстрелы разорвали тишину гостиницы, эхом отдавались от стен. Поспали граждане… Никита влетел обратно в коридор, прижался к косяку. Взволнованная Зинаида бросилась к нему.
– Ты в порядке?
– Не лезь под пули, – приказал он. – Без тебя есть кому лезть!
– Хорошо, не буду, – ответила Зинаида.
Он высунулся. Этих двоих уже след простыл! Он колобком катился вниз, едва успевая хвататься за перила. Где-то скрипели двери, взволнованно переговаривались люди. Хлопнула дверь внизу, да с такой силой, что задребезжали стекла в окнах. Он летел через ступени, вынесся в фойе. Преступники скатывались со ступеней крыльца, ругались по-узбекски. В вестибюле горел тусклый свет. Сегодня опять дежурила пожилая худосочная особа. Перепуганная, она пряталась за стойкой, растерянно моргала.
– Комитет государственной безопасности! – проорал Никита, подлетая к стойке. Сунул руку в карман, выбросил на стойку две бумажки. – Срочно звоните по всем номерам. Майор Платов из гостиницы преследует преступников – запомните? Да немедленно, уважаемая, в противном случае будете привлечены к ответственности за содействие преступникам!
Здесь он, возможно, перегнул. Но угрызения совести оставил на потом. Бросился к двери, не оборачиваясь, отчаянно надеясь, что его слова дошли до адресата. Выбегать на улицу было рискованно. Но не сидеть же в фойе всю ночь. Он решился, ногой откинул дверь и выбежал наружу. Двое убегали через пустырь, одного мотало из стороны в сторону, другой ругался, подталкивал его.
– Стоять! – гаркнул Никита. – Район окружен!
Но этим парням было глубоко плевать на его выкрики. Замыкающий обернулся, начал стрелять. Никита, пригнувшись, бросился куда-то вбок, повалился в стелющийся кустарник. Пули выли над головой. Этот черт расстрелял всю обойму! И что-то подсказывало, что она не последняя. Не вставая, Никита открутил глушитель, бросил к стене – не пропадет. Без этой штуки лучше кучность и дальность. Когда он выбрался из цепляющихся за одежду ветвей, этих упырей уже корова языком слизала. За пустырем выделялись какие-то машины. В отельных окнах горели лампочки, но толку от них? Ночь стояла безлунная, плотные облака затянули небо. Никита бежал, петляя, как заяц. Совсем один, где все?!
– Никита, ты в порядке?! – выскочила на крыльцо Зинаида.
– Марш отсюда! – ахнул он. – Не выходить, кому сказано!
Он зигзагами перемахнул пустырь. Узкий проезд вдоль жилой трехэтажки, несколько единиц автотранспорта, оставленных на ночь… Завелся двигатель, ударил свет фар в глаза. Ослепленный, он все же подался в сторону. Прогремели два выстрела. Падая, майор ударился коленом о бордюр. Машина промчалась мимо, кажется, «Москвич». Судя по вертикальным задним фарам, 408-й. Любимая машина советских гангстеров? Ушли, суки! Но куда они денутся с этого острова… Прихрамывая, Никита выбежал обратно в проезд, выпустил вдогонку две пули. Разбилось заднее стекло, но «Москвич» уверенно продолжал движение. За пустырем свернул, исчез между строениями. Дьявол! Он бросился следом, завертелся. Что-то кричала с крыльца Зинаида, но он только отмахивался. Сам виноват, что взял с собой бабу. Но кто же рассчитывал на боевые действия?
Военный патруль объявился так кстати! Взревела сирена, озарилось пространство на углу здания. Спохватившись, Никита сунул пистолет во внутренний карман пиджака. Люди простые, увидят оружие – могут отреагировать неадекватно… Из-за угла вылетел «уазик», обтянутый брезентом, резко затормозил. Выскочили двое военнослужащих с автоматами Калашникова.
– Руки вверх! – Молодой голос звенел от волнения. – Кто стрелял? Не шевелиться!
В поднятой руке Никита держал раскрытое удостоверение, прокричал: «КГБ, майор Платов! Двое преступников уходят в неизвестном направлении!»
Военные колебались, дрожали автоматы в их руках. Начальник патруля в звании лейтенанта оказался сообразительнее. Помимо водителя, в машине находились трое – нашлось местечко.
– Садитесь, товарищ майор, – зачастил молоденький лейтенант. – Рыжков, а ну сплющись! Куда поехала машина? Туда? Сто процентов, что они едут в бухту Удобную или в ее окрестности. На север не поедут, там их рано или поздно поймают… Минуту назад нам сообщили: в гостинице что-то случилось, вроде проникли чужаки, происходит что-то непонятное, и тревогу поднял сотрудник КГБ… Потом стреляли, мы сами слышали…
– Поменьше слов, лейтенант, – бросил Никита, гнездясь на заднем сиденье. Бойцам пришлось потесниться. – Все, что могу сказать: на гостиницу напали трое среднеазиатской национальности. Один мертв, остались двое. У них как минимум один пистолет Макарова. Может, есть еще что-то, не знаю. Сами разбирайтесь, как они проникли на остров и кто помог. Их план провалился, сейчас им нужно вырваться отсюда.
Водитель резко газовал, резко тормозил. Руки оторвать за такую манеру езды! «УАЗ» кружил вокруг зданий, выехал из поселка. Южная гавань была неподалеку, но темнота царила – хоть глаз выколи. Пищала рация. Лейтенант взволнованным голосом отправлял в эфир полученные от Платова исходные данные. За окном мелькали неказистые складские постройки, выплывали резервуары. Голос в эфире скороговоркой сообщил: неизвестную машину, предположительно «Москвич‐408», засек патруль недалеко от механических мастерских. Быстро ехала, да еще и виляла. Номер не рассмотрели. До этого было сообщение: из гаража в районе аэропорта пропал аналогичный «Москвич». Владелец – некий уроженец Узбекской ССР, работающий диспетчером, считал, что машину взяла жена, и несколько часов не поднимал тревоги. Останавливать автомобиль не стали, появляться в этом районе не запрещено. Буквально сразу прилетело сообщение с другого поста: какой-то «Москвич» стоит в соседнем квадрате, у материальных складов, внутри, кажется, тело…
Неразбериха нарастала – обычное явление, когда у семи нянек дитя без глаза. У складов уже теснились машины, горели фары. Военные, особый отдел, охрана порта… Что-то недовольно выговаривал майор Шашуков.
– А, вы здесь, – поморщился он, обнаружив в свете фар знакомую фигуру. – Ну, конечно, как и следовало ожидать…
– Работали бы лучше, –
