Мертвая сцена - Евгений Игоревич Новицкий
— Но он в самом деле жив? — недоуменно спросил Фигуркин. — Я так и не понял…
— Жив, жив, но не в этом дело. Жив он или мертв, ты его ненавидишь. Я права?
— Даже не знаю, — выдавил он.
Я начала терять терпение.
— Ну послушай, даже я его ненавижу. Понял, даже я! Несмотря на то что жила с ним и снималась в его фильмах. Фридрих, я только хочу найти в тебе единомышленника. Мы так давно знаем друг друга — но как-то никогда не получалось поговорить с тобой по душам. А теперь наконец…
— Я очень рад, — перебил Фигуркин, — что мы наконец-то говорим по душам. Честно говоря, я всегда хотел с тобой общаться — еще в институте. Но из-за… — он запнулся.
— Из-за У., — понимающе закончила я. — Из-за него ты меня сторонился. И вообще он на тебя всегда давил — во всем. Так ты хотел бы с ним расквитаться?
— Да, — уже почти уверенно ответил он.
— В таком случае вот что от тебя требуется. В общем, У. сейчас в тюрьме…
— Как в тюрьме? — поразился Фигуркин.
Я поморщилась:
— Ах, ну да, я же тебе ничего не объяснила… Тогда слушай: ты же помнишь Нестора?
— Носова?
— Да, его.
— Помню, конечно, помню.
— И к нему ты как раз всегда хорошо относился, верно?
— Верно. Он был… очень положительный.
— Согласна. Так вот этого очень положительного Нестора убил не кто иной, как наш очень отрицательный У.!
Фигуркин осекся:
— А говорили ведь, что наоборот… Что это Нестор — того… убил…
— Да послушай же! Так думают все. Из-за моих показаний. Но это неправда. Да и как это могло бы быть правдой? Ты же сам только что сказал, какой был Нестор. Разве он мог кого-то убить?
— Да, действительно, — закивал Фигуркин. — Мне это сразу показалось каким-то… неправдоподобным. Да, он не мог убить… Теперь все встает на свои места…
— Я рада, что ты так легко все усваиваешь, — польстила я ему. — Нестор, разумеется, не мог совершить убийство. А вот У. — мог. И именно он его и совершил. У. убил Нестора, понимаешь?
Мой собеседник даже привстал.
— Но почему тогда… — еле слышно пролепетал Фигуркин. — Нет, я ничего не понимаю, — сдался он и в изнеможении опустился обратно на стул.
Я же сдаваться не собиралась:
— Фридрих, попробуем еще раз. У. убил Нестора. Я сообщила об этом в милицию — и его взяли. Но в милиции я сказала, что У. — это не У., а Нестор! Знаешь, для чего?
— Для чего? — тупо спросил Фигуркин.
— Для того, чтобы У. понес справедливое наказание, — торжествующе объявила я. — Потому что если его будут считать тем, кто он есть, он может отделаться довольно легким — то есть, сам понимаешь, несправедливым — наказанием. Ты слушай, слушай, сейчас все поймешь. Вот представь себе: в милиции (а потом и на суде) узнаю́т, что У. — известный кинорежиссер. К нему уже будет другое отношение — волей-неволей почтительное. А про Нестора в милиции никто не знает. И У., несомненно, наплетет им с три короба. Скажет, что Нестор на него напал, что он просто оборонялся — или что-нибудь еще в таком духе. И есть большая вероятность, что к У. и его показаниям отнесутся пристрастно. То есть он может выкрутиться, выйти сухим из воды! А мы ведь этого не хотим?
— Ну а зачем он… того, — сглотнул Фигуркин, — зачем убил Нестора? Если на самом деле?
— Приревновал ко мне, — объяснила я.
— Вот как? — удивился Фигуркин. — А у него были основания… приревновать?
— Это неважно, — отмахнулась я. — У. убил Нестора, о чем тут еще говорить? Как будто если бы у него были основания, его можно было оправдать.
— Он оправдается, — убежденно сказал Фигуркин.
— Об этом я тебе и говорю! — воскликнула я. — Но если мы выдадим У. за Нестора, он нипочем не оправдается! Вообрази, как будет развиваться дело при таком раскладе. Никому не известный гражданин Носов из зависти убивает своего бывшего однокурсника, ставшего успешным кинорежиссером. При этом гражданин отказывается называться Носовым — и твердит, что он и есть успешный кинорежиссер У. Я думаю, это приведет в ярость и милицию, и суд… И вот тут-то ему и не оправдаться!
— Теперь, я, кажется, понял, — медленно проговорил Фигуркин. Наконец-то дошло!
— Ну, значит, ты мне поможешь? — Я уже была уверена, что дело в шляпе, но как бы не так…
— Ты хочешь, чтобы я пошел в милицию и дал показания на него как якобы на Нестора? — спросил Фигуркин.
— Нет-нет, ни в коем случае! Ты пойдешь туда, только если тебя вызовут.
— И я скажу им, что они арестовали Нестора Носова?
— Да, вот именно. Тебе устроят с У. так называемую очную ставку. Приведут У. и спросят тебя: «Знаете ли вы этого человека?» И ты должен сказать: «Да, знаю, это Нестор Носов».
— Мне придется его увидеть? — поежился Фигуркин.
— Кого — У.? Ну, конечно, придется. Но ты не беспокойся, он тебе ничего не сделает. Прошли те времена, когда он мог тебя третировать.
— Да, прошли, — повторил Фигуркин, но без особой радости.
— Так ты сделаешь это? — еще раз спросила я.
Он вновь ответил вопросом на вопрос:
— Алла, скажи, у него все-таки были основания?
— У кого, черт возьми?! — не сдержалась я.
— Я имею в виду: приревновать тебя к Нестору, — пробормотал Фигуркин, отводя глаза.
— Нет, не было, — взяв себя в руки, ответила я.
— Я очень рад, — неожиданно произнес он и робко улыбнулся.
— Ну что ты так смотришь, Фридрих? — вздохнула я. — Ты ответишь мне наконец? Согласием или несогласием, но ответь хоть что-нибудь!
— Я согласен, — сказал Фигуркин, — но только…
— Что «только»? — поторопила я.
— Алла, я всегда был в тебя влюблен… — заговорил он, вновь пряча глаза куда-то под стол. При этом лицо его стало быстро краснеть.
— Что ты говоришь, — усмехнулась я. — Фридрих, мне очень лестно, но…
— Алла, я мечтал о тебе годами, — он наконец осмелился и взглянул мне в лицо. — Я очень хочу помочь тебе сейчас… Но еще больше я хочу… ты понимаешь?..
— Что — неужели переспать со мной? — прямо спросила я.
— Да, — столь же прямо ответил он.
— Хорошо, — промолвила я, перебарывая отвращение. — Где?
— Можно у меня дома.
— Ладно, давай адрес. Сегодня я к тебе приду.
— На всю ночь?
— Нет, только на вечер. На пару часов. Может, на час.
На
