Лесной детектив - Роман Елиава
– Друзья, – начал Колодов, но его тут же оставил Иван.
Он понял, что так действовать нельзя. Нельзя быть мягким в такой момент. Поэтому он положил руку на плечо хозяина усадьбы, давая знак, что переговоры он берёт на себя, и вышел вперед, положив руку на револьвер, висевший на поясе. Он посмотрел сверху вниз и начал твердо и громко говорить:
– Прохор Семёнович, как понимать сие выступление? Это что – демонстрация или мятеж?
Гвалт голосов немного стих, чтобы услышать, что говорит столичный следователь, одна должность которого внушала большинству присутствующих уважение и неосознанное желание подчиниться. Но не таков был старшина.
– Помилуйте, Иван Иванович, какой мятеж? Эти добрые люди собрались, чтобы защитить своих детей от прожорливого чудища, которое прячется в этом доме. Защита своих детей – их святой долг, – повернулся Сидоров к мужикам.
Те снова загалдели, потрясая импровизированным оружием. Трегубов машинально взвел курок «кольта», находившегося в кобуре. Иван почувствовал, как Выдрин и Колодов, шагнув вперёд, встали с ним плечом к плечу. Это придало ему уверенности.
– Послушайте, Иван Иванович, просто отойдите и дайте нам совершить правосудие, – продолжал старшина.
Трегубов резким движением вытащил револьвер и выстрелил в воздух. Все замолчали.
– Я здесь представляю закон Императора, Самодержца Всероссийского. Только я здесь могу судить! Никто не пройдёт дальше. А сейчас всем разойтись, иначе всех отправлю на каторгу!
Напоминание про Императора и каторгу, а также грозный вид Трегубова, подорвали уверенность толпы в своей правоте. Наступила тишина, в которой внезапно кто-то вскрикнул:
– Смотрите: вон он.
Все повернулись к домику для слуг, из дверей которого на шум и выстрел вышел маори Сенька. Трегубов тоже повернулся, поэтому не заметил, как дед Миша поднял свой мушкет. Иван увидел, что тот готов к выстрелу только, когда Куликов поджёг фитиль. Ничего поделать было уже нельзя, но вместо выстрела раздался небольшой взрыв, и Трегубова на мгновение ослепила вспышка. Через пару секунд пороховой дым рассеялся, и Иван увидел, что Куликов лежит на земле. Его лицо и руки были в крови. Похоже ствол старинного ружья не выдержал выстрела, и его разорвало. Трегубов вспомнил, как дед Миша, рассказывал ему, что купил мушкет. Тогда он и представить не мог, что у старика будет возможность использовать это реликтовое оружие. Ивану на ум пришли слова Антона Павловича Чехова.
«Нельзя ставить на сцене заряженное ружьё, если никто не имеет в виду выстрелить из него».
Мужики совсем затихли и расступились вокруг упавшего старика, на время забыв про маори. Трегубов решил, что пора брать всё в свои руки. Он спустился вниз, растолкав мужиков, и начал командовать.
– Выдрин, займитесь Куликовым! Он ещё жив. Сидоров, увидите всех отсюда, иначе, клянусь, ещё до заката Вы будете в кандалах. Инородцем займусь я лично, Колодов заприте его в доме.
Урядник начал оказывать первую помощь стонущему старику. Деревенский старшина посмотрел сначала на Трегубова, затем на присмиревших мужиков и решил, что лучше будет подчиниться. Колодов быстро удалил с глаз долой причину инцидента, своего слугу Сеньку.
Мужики разошлись, а деда Мишу перенесли в усадьбу, его наскоро перевязали. Но Выдрин сказал, что лучше бы его показать доктору.
– Глаза целы, но на правой руке оторвало все пальцы кроме большого, – объявил урядник. – Нужно остановить кровь, а лучше послать за доктором.
– Я бы послал Сеньку, – сказал Колодов, – но ему сейчас не выйти.
– Согласен, – ответил Трегубов. – Может, отца Фёдора отправим?
– Он уехал, хочет телеграфировать семье Капитонова, чтобы кто-то позаботился о покойном.
– Хорошо, поеду сам, – решился хозяин усадьбы. – Дарья пока посидит с ним.
– Одну минуту, Николай Васильевич, а скажите мне на милость, куда по ночам ходит Ваш Сенька?
Хозяин усадьбы обернулся к Трегубову, задумавшись.
– К моей подруге из «Большого», – тихо ответила вместо Колодова Дарья. – Он хоть и инородец, но мужчина интересный.
Напряжение, чувствовавшееся в доме, мгновенно спало, Трегубов рассмеялся, засмеялись и остальные.
Иван вместе с урядником вышли из усадьбы и наконец смогли поговорить свободно.
– Иван Иванович, Вы уверены, что этот Сенька не причастен? – спросил урядник.
– Нет, не уверен. Но нет никаких доказательств, что это мог быть он, а, главное, ему это было бы трудно делать. Он на виду и днём в деревню вообще не ходит.
– Лес не деревня, до омута можно и лесом добраться. Но Вы думаете, что это кто-то местный? Зачем бы делать такое?
– Всеволод Петрович, ну кто его знает, зачем? Может, лишен человек женского внимания, по какой-то причине изъян имеет, например, и силой добивается своего. Обратите внимание: все жертвы молодые девушки. Тот же Сенька, как видите, имеет подругу в деревне. Плохо, что мы не знаем, как долго длятся эти убийства. Полиция же не занималась этим вопросом.
– Как заниматься, если родные не заявляют. Утоп человек и утоп, – стал оправдываться урядник.
– Я понимаю это, преступник, очевидно, тоже понимает. Поэтому и подкладывает одежду на берег.
– А что думаете про убийства Капитоновых? – спросил Выдрин.
– Была у меня пара версий по отцу Петру, но убийство его сына всё спутало.
– Может, это он, злодей, и сделал так, чтобы запутать следы?
– Не думаю, что убийство человека, тем более таким сложным способом совершают, чтобы следы запутать, – возразил Трегубов. – Завтра у нас будет много работы.
Они остановились перед домом Евдокии Васильевны. Трегубов посмотрел на окна, освещенные изнутри масляной лампой.
– Вы где собрались ночевать? – спросил он Выдрина.
– В доме священника, отец Фёдор обещал сегодня обернутся. А Вы? – в голосе урядника послышалась заинтересованность.
– Не хочу идти к Евдокии Васильевне после её сегодняшних выкрутасов. Куликов покалечен. А если бы погиб кто? Всё из-за невоздержанного языка. Зол на неё. И отвары эти. Может, завтра успокоюсь.
– Понимаю Вас. К Ксении Михайловне пойдете?
– Вы уже в курсе?
– Все в курсе.
– Ну и ладно. Да, к ней. До завтра.
Золотарёва ждала Трегубова с ужином. Она стала его ласково называть Ваня, в то время как сам Ваня никак не мог себя пересилить и обращался к хозяйке на Вы.
– Что нового Ваня? – спрашивала она его за ужином. – Это правда, что колодовский людоед девочек похищает, съедает,
